Небо над дорогой

— Ну да, наверное…

Врать юным девочкам предосудительно, да. Но жить в одном помещении с психотронным оружием тоже как-то не очень. Пусть успокоится для начала.

— Ольга предлагала накачать тебя снотворным и держать овощем, пока не пройдёт. Но это на твой выбор. Я могу потерпеть.

— Не надо, пожалуйста. Я не хочу. Я очень стараюсь себя контролировать, и у меня уже начинает получаться. Кажется…

Я бы не сказал. Но, с другой стороны, если её каждый раз глушить таблетками, то она точно никогда не научится. Испытывать не свои эмоции — так себе удовольствие, но я толстокожий, переживу. Тем более, Эли здорово помогает. Когда Настя в очередной раз начинает убиваться: «Как же так, жизнь кончена, я никчёмная, никому не нужна, никто меня не любит, я всех предала и подставила», — Эли прибегает и прижимается ко мне. Меня сразу попускает. Наверное, её тоже. Она загадочное существо, кажется, вообще неспособное существовать без хозяина. Такой её сделали неведомые живодёры — неавтономной. Сейчас её хозяин — я, за неимением лучшего, вот она и отрабатывает, как может. Интересно, можно её по хозяйству приспособить? Посуду мыть, например? Или она чисто декоративная, как канарейка? Ох, лучше бы Артём вернулся, ей-богу. Сгрузить ему этих двух и заняться уже своими проблемами.

Поздно вечером над дорожкой замерцал портал — пришла Криспи. Портал, на который я смотрел с надеждой, сразу за ней погас. Глупо было бы думать, да. У меня никогда ничего не бывает просто, всегда через одну жопу к следующей. Таковы мои причудливые отношения с Мирозданием.

— Привет, Сер, — сказала гостья, — рада тебя видеть.

— Привет Кри, я тоже. Отлично выглядишь.

Не соврал, она похорошела с тех пор, как перестала таскаться у меня в приёмышах. Нашла себя, наверное. Определилась со своим местом в жизни, обрела уверенность — и расцвела. Впрочем, по свидетельству жены, косметическая медицина у альтери такая же волшебная, как клиническая. Но хочется верить в лучшее и в естественность красоты.

— Спасибо Сер, мне важно слышать это от тебя.

— Обращайся.

— Мы можем где-то сесть и поговорить? У меня важные новости.

— Пойдём в башню. Есть хочешь? Могу пожарить сосиски в камине, как раньше.

— Я не голодна, но чаю попью с удовольствием. И камин растопи, если тебе не сложно. Мне всегда нравилось смотреть, как он горит.

О, мы сегодня на волне ностальгии, надо же. Будь я проницательным душеведом, я бы предположил, что у барышни неприятности — раз уж она грустит по временам, когда обреталась тут в статусе приблудного котика, и мы решали за неё. Но я хреново разбираюсь в женщинах.

Камин всё-таки растопил, мне несложно. Настя, истрепав за день нервы себе и мне, уснула наверху, а Эли пришла и тихонько уселась рядышком с нами. Уставилась в камин своими большими, как у героев манги, глазами.

— Кто это? Или что?

Ах да, Крис же ещё не в курсе.

— Отчего-то Мироздание считает, что у меня тут бесплатный приют для брошенных котят, щенят и хомячков. Пристроили вот на передержку. До наших разговоров ей дела нет, так что не стесняйся.

— Красивая какая…

— Для тех, кто не наигрался в куклы, наверное. Но хлопот с ней, впрочем, немного, грех жаловаться.

— Ты добрый.

Да, конечно. «Добрый» — это последнее, что я бы сказал про себя. Просто у некоторых планка занижена. Не бью — вот уже и добрый. Но спорить не стал. Добрый — так добрый. Главное, не проверять границы моей доброты. Возможны сюрпризы.

Крис сначала косилась подозрительно на Эли, но та просто пялилась в огонь и была сама индифферентность, так что вскоре привыкла к её молчаливому присутствию и перешла к делу.

— Альтерион не настроен отдавать тебе семью. Органы опеки мехути мзее считают, что вы злоупотребили доверием и создали социальную задолженность. Формально они правы.

— Крис, ты прекрасно понимаешь, что это разводка. Мы не давали никаких обязательств и не подписывали никаких бумаг, нас никто не позаботился поставить в известность о последствиях.

— По законам Альтериона это не имеет значения. Вся информация по социальным статусам открыта, вы имели возможность с ней ознакомиться.

— Не зная, как устроена ваша информационная система, ознакомиться с тем, о существовании чего даже не подозреваешь?

— Я понимаю, что это может быть не совсем честно по отношению к мигрантам-мехути, но у Альтериона здесь свой интерес. Кроме того, всех обычно устраивает, ведь их дети становятся Юными альтери. А Юным принадлежит мир.

— Ты мне скажи — их могут заставить насильно? Если жена скажет категорическое «нет»?

— Заставить — только в крайнем случае. У нас не любят открытого насилия. Но подталкивать к этому решению будут очень настойчиво. Очень.

— Что это значит?

— Для начала — режим социальной изоляции. Он уже действует. Это ограничение мобильности — они не могут использовать общественный транспорт, ограничение информационной свободы — их отключили от сети, запрет социальных взаимодействий — они не смогут пойти развлекаться или на общественный праздник.

— Не бог весть какая потеря, — пожал плечами я.

— Для твоей жены. Она мало включена в общественную жизнь. А для дочери?

Да, тут сложнее. Машка контактная и весёлая, она общается с детьми на всяких детских движухах альтери. Для детей всё бесплатно же.

— Потерпит.

— Это только первый этап. Затем им ограничат потребление, прекратят выплаты пособия… Голодом не уморят, но останутся только социальные продуктовые пайки. Могут выселить из дома в жильё ниже классом. И постоянные беседы о том, как неправильно они себя ведут. К ним ходит курирующий психолог, занятия с ним обязательны.

— Хреново. Что я могу сделать, чтобы их вернуть?

— Ничего. Сейчас — ничего.

— Здесь должно по смыслу быть какое-то «но». Иначе бы ты не пришла.

— Верно. У меня есть для тебя предложение.

Так я и думал. Все хотят что-то с меня поиметь. Даже Криспи. А какая хорошая девочка была, как они с Машкой играли! Кажется, у меня тоже приступ ностальгии по тем временам. Мне тогда казалось, что я очень умный и всё отлично устроил. А вот хрен там.

— Сер, Альтерион, как ты любишь говорить, «в глубокой заднице».

— Я люблю говорить «в глубокой жопе». Но ты продолжай, это интересно.

— Политика «Дело Молодых» казалась отличным выходом из идеологической стагнации общества. И сначала отлично работала. Активность социума резко выросла, мы освоили несколько срезов, расширили ресурсную базу, подтянули за их счет демографию, сбросили туда социальный балласт…

О, а вот этого я не знал. Интересно, какой такой «социальный балласт» и как именно «сбросили». Надо будет при случае уточнить. Для отчета Конторе — им такое нравится.

— …Но сейчас она себя исчерпала. Пассионарный порыв угас, осталась только вялая инерция, а уровень принимаемых управленческих решений заметно упал.

— А вы всерьёз думали, что можно всё поручить толпе малолетних долбоёбов, и квалификационный потолок элит не рухнет на их пустые головы? — поразился я. — Тогда этот «уровень принимаемых управленческих решений» у вас упал уже очень давно. Как упал, так и валяется, заплёванный, на полу. Возможно, кто-то им даже жопу успел вытереть.