Небо остается синим

Его встретила безмолвная, пустая квартира Пишты. Сейчас, в этой гнетущей тишине, она казалась еще угрюмее и заброшеннее.

Зекань долго перебирал пустые пузырьки от лекарств, задумчиво вертел их в руках. Он даже не слышал, как пришли маляры и молча начали скоблить стены.

— Какой колер желаете? — в третий раз спрашивал его пожилой маляр.

Зекань молчал.

Разочарование

Она соскочила с поезда и едва не упала, поскользнувшись на мокрой земле. На какой-то миг все поплыло вокруг: небо, поле, деревья. Но только на один миг.

Ирен Гал смущенно улыбнулась и, оправив темно-русые волосы, огляделась: на станции никого. Единственным попутчиком был мелкий, назойливый дождь. От станции до села час ходьбы. И все-таки Ирен радовалась, что железную дорогу проложили не под самым носом у села. Ей не нравилось, когда железная дорога проходила через деревню или городок: было жаль жителей; казалось, каждый, кому не лень, может заглядывать в их тарелки.

А уж это село!.. Притаившись за лесом, за причудливыми холмами, оно словно поддразнивало Ирен, изредка показывая свою красную черепичную шапку.

Приятно слушать тонкий, моросящий гул дождя. Дождь легко похлопывает тебя по плащу: кип-коп, кип-коп. Нет, не так — просто кип-кип. Что за чушь! Подслушай сейчас кто-нибудь ее мысли, вот бы посмеялся! Глупости у тебя на уме, Ирен Гал. А ведь работа предстоит нелегкая. Или ты не убедилась в этом за те три месяца, что провела здесь на практике? Убедилась. И все же целый год только и мечтала о том, чтобы попасть сюда. На ромашках гадала? Гадала. Ну вот и сбылась твоя мечта.

Ты идешь по тихой, раскисшей от дождей тропинке и через полчаса прибудешь на место назначения. А едва минуешь околицу, встретишь его. Он не скажет тебе ни слова, только взглянет так же, как в тот вечер, когда варили повидло. Взгляд у него чуть колючий, но в общем добродушный…

Ирен испуганно оглянулась: а вдруг правда кто-нибудь подслушивает ее мысли? Кровь прихлынула к щекам, голову обдало жаром. Она сорвала с себя плащ. Увидел бы это кто, обязательно сказал: вот чудная, дождь на дворе, а она несет плащ в руке. У Ирен кружилась голова. Будто на карусели: чуточку подташнивает, и в то же время приятно.

Она остановилась, захотелось послушать тишину. Лес настороженно следил за каждым ее движением. А что за прелесть этот зяблик там, на дубовой ветке!

В путь, в путь!

Когда она впервые приехала сюда, ей все здесь казалось совсем другим. Да и сама она была другая. И вот теперь та, другая, идет рядом, а эта наблюдает за ней. Какие испуганные у нее глаза! Все пугало ее, даже молчаливая прохлада леса. Вот чудачка! А село казалось ей таким противным: пыль, жара, запах навоза. Скучища! Она никогда не хотела быть агрономом, случайность толкнула ее на этот путь. Виноградарство? Вот тоска! С самого начала ее встретила неудача: на дверях колхозного правления огромный замок. Та, другая Ирен, едва не разревелась. А тут еще стая гусей с гоготом и шипеньем налетела на нее. Она испуганно попятилась и услышала за спиной звонкий мальчишеский смех.

Ирен весело засмеялась при этом воспоминании. «Ну, чего же ты не ревешь?» — мысленно дразнила она свое тогдашнее «я».

Ирен подбежала к зеленой опушке. Мокрая высокая трава приятно щекотала ноги. Листья покачивали на зеленых спинках тяжелые капли.

Вернувшись на дорогу, Ирен снова увидела рядом с собой ту, другую Ирен. С каким кислым лицом отправилась она на футбольное поле разыскивать председателя. В тот день не было обратного поезда. А завтра она исчезнет, и ноги ее здесь никогда не будет!

Опираясь на суковатую березовую палку, она ожидала конца матча, равнодушно глядя на игроков.

— Не видишь, ворота не защищены! У-у-у, тебя за смертью только посылать! — возмущался один из болельщиков. Усы у него были длинные, как дым, вьющийся из его трубки. — Цацкаются с ним, как с красной девицей! Тьфу! — болельщик плевался сквозь зубы, слюна летела во все стороны. Отодвинуться Ирен от него не могла — некуда, тесно. Изредка, когда игра становилась спокойнее, сосед поворачивался к ней: «Виноват, барышня».

Опять кричат: «Миклош, Миклош!» Дался им этот Миклош! Уж не тот ли это плечистый, чернявый?! Ух какой азартный! Игра шла не на жизнь, а на смерть.

Матч окончился, и Ирен увидела Миклоша. Потный, возбужденный, он громко отдувался. Ирен сразу заметила его глаза. Озорные, блестящие — две продолговатые, омытые ключевой водой сливы, — они жили отдельно от лица. Вдруг эти глаза, утратив свое озорство, задержались на Ирен, словно спрашивали: «Ну как?» Поравнявшись с Ирен, он замедлил шаг. Ирен вздрогнула: «Неужто заговорит?» Но Миклош молча прошел мимо.

Ирен не уехала. Из-за него? «Нет, нет!» — возмутилась нынешняя Ирен, та, которая решительно шагала по мокрой тропинке.

Тропинка оборвалась, и вместе с ней оборвались воспоминания, мечты. Всюду знакомые лица. С ней здоровались, подтрунивали:

— Решила воткнуть свою соху в нашу землю? Смотри, наша земля твердая!

Но за этими грубоватыми словами Ирен чувствовала ту теплоту, которую крестьянин бережно прячет в сердце, как земля прячет семена.

Ирен вспомнила письмо подруги Ирмы: «Тебя ожидает большой сюрприз. Приезжай как можно скорее».

Какова же была ее досада, когда она узнала, что Ирма уехала на курсы и вернется не раньше, чем через две недели.

«Ну, к тому времени я сама обо всем узнаю», — подумала Ирен и не то сердито, не то весело открыла калитку.

Вот и дом ее квартирной хозяйки, тети Силадьи.

Неповоротливый парень с густыми лохматыми бровями стоял на стремянке, возле голубятни.

— Что, испугались? — спросил парень, заметив удивление на лице Ирен. — А меня даже зайцы не боятся, ей-богу!

Ирен догадалась: сын тети Силадьи. Вернулся из армии. Неужели это и есть тот сюрприз? Ей ни капельки не нравится этот увалень. А уж мамаша-то расхваливала своего сыночка!

Она хотела повернуться и уйти, но калитка снова отворилась и вошла тетя Силадьи. Ирен бросилась навстречу хозяйке.

— Карчи, хоть бы присесть девушке предложил, растяпа ты эдакой! — сердито сказала тетя Силадьи и, обняв гостью за плечи, повела в дом.

На другое утро, проснувшись, Ирен почувствовала такой прилив бодрости, какого не ощущала, пожалуй, с далеких школьных времен. Как много ожидала она от разгоравшегося дня! Это ожидание освещало все. Даже пение петуха показалось ей загадочным. Таинственным выглядел соседский мальчуган, занимавшийся в садике незамысловатой гимнастикой. И мягкий ветерок, принося с горных вершин ароматы спелого винограда, казалось, хотел что-то рассказать ей. И небо было высоким — куда выше, чем в городе. Бездонное синее небо.