Небо внизу

— Ну, я…

— Я. Тебе. Сказала! Несколько раз! Если я не хочу вышивать — то я просто не хочу вышивать! Если ты думаешь, что сидеть в полутемной комнате, тыкая иголкой в ткань, — это именно то, о чем я всю жизнь мечтала, то ты глубоко ошибаешься!

— Простите, я…

— Грустная? Конечно, я грустная! А с чего мне веселиться? Это для тебя жизнь прекрасна — после барака даже этот затрапезный дом дворцом покажется. Но представь на минутку, каково мне! Я не хотела так жить, у меня были другие цели, другие желания! Вместо нормальной работы я заговариваю понос у овец, вместо йоги корячусь на кухне, а вместо телевизора слушаю, как ты читаешь вслух бред про индейцев. Ты правда думаешь, что у меня есть причины для счастья?

Белый как мел, Том смотрел на нее, судорожно сжимая в кулаке вилку.

— Простите. Я не… Я н-н-не…

— Да к черту, — швырнув на пол салфетку, Тео вскочила со стула. — Пойду прогуляюсь. Одна.

Не оглядываясь, она сбежала по ступеням и широкими шагами пошла прочь, спиной ощущая взгляд контрактного. Очень хотелось остановиться. Вернуться. И обнять этого чертового идиота так, чтобы дышать не смог, засранец.

Это бесило еще сильнее.

Провернув задвижку, Тео пинком распахнула калитку и вылетела на улицу. Гребаные многослойные юбки захлестывали ноги, туго перетянутый жилет сдавливал грудь, и было трудно дышать — то ли от быстрой ходьбы, то ли от слез, закипавших на глазах.

Ну какого черта? Какого, мать его, дьявола?

Почему нельзя нормально?

Почему она, Тео, не может просто жить, спокойно и счастливо, почему всегда должна решить и преодолевать, почему должна делать выбор?

На самом деле Теодоре нравилась вся та авантюрная чушь, которую читал Том. И нравилось сидеть с ним в библиотеке, втыкая иголку в ткань. И даже дом этот кретинский нравился — старый, неуклюжий, бестолковый.

Тео могла бы стать неплохим магом. Если бы прошла университетский курс, если бы прокачала практику… Да, вполне неплохим. Не хуже, чем та дурища, которая раньше жила в этом теле.

Конечно, это не то же самое, что карьера в Citizens Financial Group. А дом с прогнившими половицами — не то же самое, что квартира в Нью-Йорке… Но Тео могла бы так жить. Если бы священник не предложил ей вернуться домой — именно так она и жила бы.

И эту неслучившуюся жизнь было жаль.

Тео механически шагала по улицам, не глядя вокруг. С ней здоровались люди — она отвечала, ей зазывно махали торговцы — она вежливо отказывалась и даже, кажется, говорила что-то приличествующее моменту. Тело действовало на автомате, отрабатывало накрепко зазубренную социальную программу, пока мысли метались обезумевшими птицами.

Увидев знакомую надпись «КОФЕ у ЛУСИИ», Тео толкнула обшарпанную дверь и нырнула в полумрак комнаты, словно в прохладную воду.

— У вас есть бренди?

— Я продаю только кофе и сладости, — с интересом поглядела на нее старуха.

— Жаль.

— Я не сказала, что у меня нет бренди. Я сказал, что не торгую им.

Скрывшись на мгновение под прилавком, она вынырнула с пузатой пыльной бутылкой в руках.

— Присаживайтесь. Я заварю вам кофе.

Опустившись на стул, Тео равнодушно наблюдала, как Лусия отточенными движениями зажигает спиртовку, как водружает на нее медную джезву. Тяжелые круглые серьги покачивались в такт движениям, разбрызгивая по морщинистым щекам и шее трепещущие радужные искры.

Налив кофе в чашку, Лусия щедро плеснула туда бренди и выложила на тарелку засахаренные кружочки лимонов, хрупкие и полупрозрачные, как витражное стекло.

Тео взяла дольку — в голове почему-то мелькнула мысль о Дамблдоре, — и начала жевать, не чувствуя вкуса.

— Почему вы не торгуете алкоголем?

— Не хочу.

— А едой? Здесь все продают еду. Если вы не любите готовить, могли бы пригласить повара. Или хотя бы кондитера — пирожные к кофе, круассаны, всякая такая ерунда. Ваше заведение, конечно, не в центре, зато на пути к набережной. Расширьте ассортимент — и поднимете выручку в несколько раз.

— Не хочу, — коротким движением выбив из пачки сигариллу, Лусия прикурила прямо от спиртовки.

— Вы не хотите денег?

— Я не хочу продавать еду. Видите ли, Теодора… Когда мне было приблизительно столько же лет, сколько и вам, я мечтала о собственной кофейне. Чтобы там был кофе — самый разный, со всего мира, чтобы там был шоколад и фрукты. И скрипач. Там должен был играть скрипач — высокий, смуглый, в широкополой шляпе, — Лусия улыбнулась тихо и нежно, словно повстречала старого друга. — Но это была глупая мечта, и я приняла разумное решение. Потом еще одно. И еще одно. И еще одно… — И вот она я. Старая, морщинистая и седая. Сижу в собственной кофейне, варю кофе и продаю шоколад. Знаете, о чем я сейчас думаю, госпожа Теодора?

— Не знаю. И о чем же?

— Я думаю о том, что могла открыть эту кофейню много лет назад. И тогда здесь был бы скрипач.

Теодора помолчала, прихлебывая маленькими глотками кофе.

— Вы хотите сказать, что разумные решения — это плохо?

— Я хочу сказать, что разумные решения должны вести к правильным целям.

— И какие же цели правильные?

— А это, дорогая моя Теодора, каждый решает сам, — глубоко затянувшись, Лусия выпустила тонкую струйку дыма.

Откинувшись на спинку стула, Тео прикрыла глаза. Алкоголь, смешанный с горячим кофе, растекался по телу, наполняя его противоестественной химической легкостью.

Каждый решает сам…

Ну и какие же у тебя, Теодора, цели?

Огаста и карьера, Кенси и вышивание — это не цели. Это пути. Которые ведут к целям.

Где ты хочешь оказаться в конце пути?

Если посмотреть с этой стороны… Если посмотреть с этой стороны, то все становилось до смешного очевидным. В конце пути Тео хотела оказаться в кресле. Сидеть и слушать, как Том читает вслух очередную наивную чушь про бригантины, воздушные шары и пампасы.

И неважно, где именно Том читает — в старом домишке в Кенси, в престижном лофте с тремя спальнями в Огасте или в гребаном, мать его, Нью-Йорке. Главное, чтобы Том читал.

Карьера? Да какого хрена. Тео сможет сделать карьеру и здесь — если всерьез этого захочет. Новый дом? Тео заработает на новый дом. Она, черт побери, профессионал.

Положение в обществе? Будут деньги — будет и положение. Общество становится на удивление либеральным, если потрясти перед ним чековой книжкой.

Можно сделать все. Если захотеть — можно сделать все. Но с какой бы работы Тео не возвращалась, из банка или из подвала с призраками, она хотела возвращаться в дом, где ее ждет Том.

Не открывая глаз, Тео улыбнулась. Она вдруг поняла, почему Том так неуклюже споткнулся перед церковью. Догадка была простой, как щелчок по лбу. Том специально оттолкнул Теодору, чтобы зайти в храм первым — и показать, как это делать правильно.

— А где сейчас тот скрипач в широкополой шляпе? — Тео подняла глаза на Лусию.

— Понятия не имею. Если бы я знала — открыла бы кофейню там, — Лусия стряхнула пепел в блюдце, браслеты на руке прозрачно звякнули. — А где ваш скрипач?

— Сидит дома и дуется. Боюсь, я его сегодня очень огорчила.