Небо за нас

Въехав через охраняемые ворота внутрь, я выслушал доклад от явно не ожидавшего меня увидеть дежурного, после чего велел ему показать нам госпиталь.

— Как вам будет угодно-с, — побледнел офицер и решительно двинулся вперед.

Признаться, сначала я не придал значения его реакции, но стоило нам оказаться внутри…. Все внутренние помещения бывшей казармы оказались заполненными раненными, принадлежавшим ко всем родам войск. Лишь немногим «счастливчикам» досталось место на грубо сколоченных нарах, большинство же лежало прямо на полу. Причем, практически ни у кого не было не то, что тюфяков, но даже простой дерюги в качестве подстилки.

Многие раненные стонали, другие вовсе не подавали признаков жизни, и некому было дать им хоть глоток воды, не говоря уж о лекарствах или перевязках. Добавьте к этому густую прямо-таки невыносимую вонь и картина станет полной.

— Господи, — прошептал потрясенный князь, зажимая нос надушенным платком. — Это просто…

— Кто здесь старший? — едва не заорал я на ни в чем неповинного прапорщика.

— Надворный советник Вернер.

— Так подать его сюда!

Воображение тотчас нарисовала мне обрюзгшего чинушу из немцев, которому наплевать на кровь и пот русских солдат, однако действительность оказалась совсем иной. Услышав о моем появлении, Вернер сам поспешил на встречу, на ходу застегивая на себе мундир.

— Что, мать вашу, здесь происходит? — вызверился я на него, но вдруг заметил красные от недосыпа глаза, потемневшее от усталости лицо и невольно сбавил тон.

— Раненных очень много, — растерянно развел тот руками.

— Вижу! Почему не приняты меры? Где санитары? Отчего никто не ухаживает за раненными и почему, черт бы вас всех подрал, кругом такой бардак?!

— Но я докладывал их превосходительству…

— Сколько у вас врачей? — аккуратно вклинился, между нами, Барятинский.

— Только я и доктор Тютюнников.

— И все?!

— Да! Санитаров всего два десятка. Перевязочные материалы закончились еще вчера. Запасы лекарств также истощились. У нас больше нет средств, чтобы помогайт этим несчастным. — От волнения у достаточно хорошо говорившего по-русски Вернера прорезался акцент.

— Понятно! — скрипнув зубами от злости, отозвался я и, круто развернувшись на каблуках, вышел из госпиталя вон.

Оказавшись снаружи, мы с князем долго не могли отдышаться, от отравленной болезненными миазмами воздуха больницы, но потом все же вернулись в коляску.

— Гони! — велел я сидевшему на облучке матросу.

— Куда, ваше высочество?

— Где Корнилов? — спросил, обернувшись к Барятинскому.

— Полагаю, на «Константине».

— Значит, на пристань!

Не прошло и получаса, как я поднялся по трапу на палубу флагманского линейного корабля и принял доклад от встречавшего нас капитана первого ранга Ергомышева, после чего прямиком отправился в адмиральский салон, где в этот момент проходило совещание флагманов.

Обведя взглядом собравшихся и убедившись, что присутствуют почти все флотские начальники, включая Нахимова, Истомина и главного командира Севастопольского порта, военного губернатора Станюковича [1] и еще несколько штаб-офицеров.

— Прошу прощения, господа, за вторжение, — без обиняков начал я, — но дело совершенно не терпит отлагательств. Подробности вам сообщит наш любезный князь, а вы извольте немедленно распорядиться, чтобы все свободные судовые врачи, фельдшеры, а также их помощники, взяв с собой все необходимое, отправлялись в казармы на Южной стороне. Там полно раненых солдат, которым необходима помощь.

— Неужели все настолько серьезно? — недоверчиво посмотрел на меня Станюкович — крепкий еще 68-летний старик со звездой ордена Белого орла на мундире.

— Все еще хуже, Михаил Николаевич, не веришь мне, спроси у князя, — кивнул я на Барятинского. — Нет, сам поезжай! А мы пока подумаем, где раздобыть или изготовить несколько тысяч тюфяков, черт бы их подрал, вместе с нашими порядками!

— Константин Николаевич, — поспешил вмешаться славившийся своим добрым отношением к нижним чинам Нахимов. — Велите вашему адъютанту отправляться в 41-й экипаж. Пусть отдадут все имеющиеся налицо тюфяки, которые я велел заготовить для своих матросов. Их там должно быть никак не менее восьми сотен, а скорее всего много больше. Остальные, полагаю, могут быть сделаны в течение пары, в крайнем случае, трех дней. Надобно знать только, необходимое количество.

— Чем больше, тем лучше! Это не последнее сражение, и число раненых, к несчастью, будет только увеличиваться… Юшков, ты слышал Павла Степановича? Отправляйся немедленно! На обратном пути загляни в госпиталь и справься о прочих потребностях.

Несмотря на то, что мы довольно быстро приняли все необходимые меры, меня не оставляло чувство вины. Понятно, что за всем самому не уследить, но уж об этом-то можно было позаботиться!

Ведь знал же, что госпитали у нас находятся, как пишут сейчас в казенных отчетах, «далеко не в блестящем состоянии». Более того, на Аландах сам обо всем побеспокоился, создав особые госпитальные суда и пригласив возглавить санитарную и медицинскую службу самого Пирогова. Затем, уже готовясь отправиться в Крым, приказал прославленному хирургу и его помощникам отправляться вслед за мной и… этим и ограничился. Дескать, зачем чинить то, что и так работает?

— Ну а теперь, рассказывайте, что вы так горячо обсуждали? — поинтересовался я, решив отвлечься от тягостных мыслей.

— Решаем, как расставить линейные корабли, на случай если противник попытается прорваться в гавань с моря.

— Очень интересно. И к какому же решению пришли?

— Схема готова. И если ваше высочество изволит ее утвердить, мы немедленно начнем расставлять корабли. Благо недостатка в буксирных пароходах у нас нет.

— Что ж, — бегло осмотрев представленный план, ответил я. — Вы местные условия знаете гораздо лучше меня. Так что, как говорится, вам и карты в руки. Это все?

— Не совсем.

— Вот как? Что ж, излагайте.

— Дело в следующем, ваше императорское высочество, — снова подал голос Нахимов. — Несмотря на несомненную храбрость наших войск, неприятелю все же удалось пробиться к Севастополю, занять Балаклаву и Камышовую бухту.

— Куда ты клонишь, Павел Степанович?

— Боюсь, что если союзники пойдут немедленно на штурм, у нас не хватит сил задержать их и придется снимать на берег экипажи линейных кораблей и фрегатов.

— Это возможно. И что?

— Но что станет, если их флот одновременно предпримет атаку с моря и сможет прорваться внутрь бухты?

— Оставшиеся без команд суда станут легкой добычей, — проскрипел Станюкович.

— Не прорвутся, — спокойно возразил я, начиная догадываться к чему весь этот разговор.

— Ваше высочество, вы так надеетесь на мины? Но ни в Балаклаве, ни в Каче они не сработали должным образом…

Окинув быстрым взглядом присутствующих, я понял, что они уже успели все обсудить и пришли к определенному выводу. Причем, подавляющее большинство собравшихся совершенно уверены в его правильности. В оппозиции находится разве что Корнилов, но вполне вероятно даже он стал сомневаться…