Небоскребы магов

– Вэнсэн Ваддингтон к вашим услугам, глерды. Его величество велело не ограничиваться только охраной, а выполнять все ваши распоряжения, о чем я и сообщаю.

– Прекрасно, – воскликнул Фицрой и окинул его взглядом собственника, – мы вам найдем работу, глерд! Подмести, подать, пол вытереть…

– Глерд Ваддингтон, – сказал я, – мы благодарны его величеству за такую неустанную заботу. Он понимает, что нас мало, потому вам, возможно, придется не только работать мечами…

Он чуть наклонил голову.

– Глерд…

Когда он придержал коня и остался поджидать гвардейцев, я сказал Фицрою с упреком:

– Зачем пугаешь людей! А вдруг он человек серьезный? И не понимает твоих гнусных шуточек?

– Это еще почему? – ответил Фицрой самоуверенно. – Люди должны понимать прекрасное и возвышенное. Кто не понимает – научим.

– А кто не хочет понимать, – буркнул я, – заставим. Знаю, знаю…

– Этот глерд не похож на того, – сказал Фицрой, понизив голос, – кому могли поручить следить за нами. Он же прост, как эти деревья, мимо которых едем.

– Военный, – согласился я. – Они и должны быть такими. На армии и дисциплине были построены великие и величайшие империи!.. А демократы все разрушили.

Он посмотрел на меня искоса.

– Что-то мне снова расхотелось быть демократом. Ты уж определись, кто ты.

– Зачем? – изумился я. – Как человек свободный и свободомыслящий, я всегда тот, кем хочу быть. У королевы я роялист, у Роммельса – гуманист и свободная личность, у служителей культа – человек, желающий рерихнуться и уйти от суеты мира на высокие горы…

Он задумался, я по инерции повертел так и эдак личность глерда Вэнсэна Ваддингтона, но он в самом деле выглядит только командиром отряда королевской гвардии, чуточку заносчивый и высокомерный, однако со мной разговаривает с почтением и робостью – то ли велели, то ли прослышал, что король ко мне благоволит просто безмерно.

Навстречу мчатся зеленые холмы и, устрашенно избегая столкновения, разбегаются в стороны, исчезают за спиной, в грохоте копыт слышу грозную музыку, и сердце стучит чаще и взволнованнее.

Одно солнце светит мощно и ярко, второе бежит торопливо, словно что-то украло, а по земле, обгоняя одна другую, скачут призрачные тени, смешиваясь в причудливые калейдоскопы.

Когда на службу приглашают хорошего менеджера, ему кладут такое месячное жалованье, что рядовому работнику хватило бы даже не на год, а на весь остаток жизни. Если же удается заполучить очень хорошего управляющего, то его жалованье всегда становится предметом зависти, ахов и пересудов в среде простого планктона.

Даже при увольнении менеджеры высшего звена получают «золотой парашют», что дает возможность купить остров и жить безбедно самому и оплачивать долги родни и друзей.

Потому ничего удивительного, что король сразу предложил мне замок и большой участок земли. Я работник не рядовой, он это понял по тому, как я помог королеве, а затем и вылечил его самого. Так что ничего странного, хотя, конечно, что-то настораживающее чувствуется, король недоговаривает о каких-то моментах…

Судя по карте, мы двигаемся по прямой к моим землям, что на берегу, как объяснил король, а это значит, все ближе к побережью, хотя высокие сосны, настоящий корабельный лес, обычно скрывают окрестности.

Возможно, море уже в прямой видимости, но увидим либо с холма, либо когда между нами и морем хоть на минутку исчезнут эти высоченные стены гордых сосен.

В двух местах дорога прошла прямо через села, народ выскакивает из домов, глазеет на двух знатных глердов на таких великолепных конях, а сзади еще и отряд королевской гвардии…

Фицрой довольно посмеивался, даже в самой столице больше нас внимания удостоились кони: попоны королевских цветов, упряжь из дорогой кожи, уздечки отделаны серебром и золотом, таких бы грабануть…

– Знаешь, Фицрой, – сказал я, – что-то мне как-то не совсем будто… Вот слез с дивана и еду с тобой, могу еще десяток королевств проехать, да хоть сто, и везде будем крутыми и умными, но…

– Ну-ну, – поощрил он, – что запнулся? Разве плохо ехать через чужие виноградники, где спелые гроздья, срывать заодно цветы удовольствия, искать места, где вино слаще, а женщины податливее?

Я пробормотал:

– Не поверишь, но я родился в королевстве, где более податливых женщин вообразить невозможно, а вино настолько, что даже не представляю…

– И что, – спросил он с интересом, – обожрался?

Я кивнул.

– Похоже.

Он хохотнул.

– Я слышал о таких случаях. Когда же ты успел?.. Ах да, ты же родился в таком краю… Тогда да, тебе неинтересно ехать через одинаковые земли, где одинаковое кислое вино… И что, ввяжешься в какую-нибудь войну, чтобы красиво погибнуть?

– Это тоже вариант, – согласился я. – Вот такие обожравшиеся крепостными девками и пишут про упоение в бою у бездны мрачной на краю… Но это оставим на крайний случай. Я еще не пробовал себя на такой ниве, на какой…

Я запнулся, он поинтересовался:

– На какой?

– На какой, – проговорил я медленно, – могу сделать много… очень много… как никто из людей…

Он встрепенулся, посмотрел на меня загоревшимися глазами.

– Ты всерьез?

– Всерьез, – ответил я несколько неуверенно, – хотя это же работать… а для меня это как-то непривычно. С другой стороны… может быть, уважать себя буду?

Он вытаращил глаза, потом захохотал.

– Это ты себя не уважаешь? Ну ты орел!.. Да ты от самодовольства лопаешься!

– Любить себя, – возразил я, – и уважать… две большие разницы. А то и три. Я себя всегда люблю и другим выказываю орлом, но сам-то знаю, что я вообще-то… ладно, пусть не г…, но ленивый дурак?.. А сейчас впервые подворачивается случай, когда могу не только покрасоваться какой я умный, но и в самом деле сделать что-то полезное! Для людей, для общества, для прогресса…

Он перестал ржать, посерьезнел.

– Если это не шуточка, – проговорил он с сомнением, – то это здорово… Памятники на городских площадях ставят не тем, кто больше сожрал, выпил или поимел девок, а кто… да, строил эти города или хотя бы мосты через реки, соединяя королевства… Ты в самом деле готов пойти по этой дорожке? Или хотя бы постоять на ней?