Нецелованный странник. Повести и рассказы
Шрифт:
– Я знаю. Всё так и было. Всё было. А что будет, я тебе сказать не могу, не знаю, ты должен сам прожить и понять, что я понял. Ну ладно, поздно уж, пора тебе, и мне пора.
– Куда пора? Куда же мне теперь?
– Как куда? Иди в дом, он теперь твой, ты его хозяин, его страж.
– В дом? Какой дом? Где дом? Ты куда, старик, куда ты уходишь?
– Мне пора. Пришло моё время. Я ждал его пятьдесят лет, я сделал всё, что нужно, теперь твой черёд. А я пойду к ней, она ждёт меня.
– Где?
– На дороге.
– Я пойду с тобой.
– Нельзя нам вместе,
– Кто ты, старик? Скажи мне хоть имя твоё.
– Я? Хм, что тебе в моём имени. Странное оно, сколько лет живу, а так и не знаю, что оно означает. Она знает, только она и знает.
– Не может быть. Послушай, ты хочешь сказать…, твоё имя Аякко?
– Я ничего не хочу сказать. Я уже всё сказал. Прощай, Аякко.
VI (Глава заключительная, кое-что объясняющая, читать которую, впрочем, вовсе не обязательно)
– Здравия желаю, господин обер-полицмейстер. Разрешите войти?
– А, это ты, урядник, заходи, заходи. Слышал я, на участке твоём не всё благополучно, беспорядки какие-то. Ну-ка, расскажи поподробнее.
– Никак нет-с, господин обер-полицмейстер, никаких беспорядков-с, всё спокойно и благопристойно.
– Что ж, и пожара никакого не было?
– Так точно-с, пожар был, большой пожар, усадьба князя …ого сгорела. Вся дотла. Пожарные не подоспели, усадьба-то в лесу, далече от города.
– Так что ж она, сама сгорела? Вот так стояла себе и вдруг раз и сгорела, да?
– Никак нет-с, господин обер-полицмейстер, не сама. Поджёг-с.
– И кто же поджигатель? Нашли?
– Так точно, нашли-с. Сами старый князь и подожгли-с.
– Как это? Вот так сам взял и поджёг?
– Так точно-с, сам. Они, видите ли, ваше высокоблагородие, того-с, умом тронулись, вот и…
– Как так? Князь умом тронулся? Да ты что же такое говоришь, подлец?! Небось, пропьянствовали, истинных поджигателей проворонили, а на бедного князя всё свалили. Сам-то князь как, жив?
– Так точно-с, господин обер-полицмейстер, живы их сиятельство, только совсем плохи.
– И где он, что говорит?
– В сумасшедшем доме они, в губернии-с. Только ничего не говорят-с, плачут всё и дочку свою зовут. Надежду. Любят они её шибко.
– И что же она, вертихвостка, небось, бросила старого больного отца и подалась в столицу, в революцию играть? Модно это сейчас у них, молодых.
– Никак нет-с, ваше высокоблагородие, не бросила, не такая она.
– А-а-а, ну тогда хорошо, с отцом, значит?
– Никак нет-с.
– Так где же она?
– Нету её. Померла она.
– Как померла? Вот горе-то. При пожаре что ли?
– Никак нет-с, ещё до пожара. Погибла она. Странно так погибла, вроде раздавлена автомобилем.
– Как это «вроде»? Ты что, не знаешь точно, не ведаешь, каково у тебя на участке творится?!
– Никак нет-с, ваше высокоблагородие, знаю,
и протокол даже имею, но….– Что «но»? Не темни, докладывай чётко!
– Виноват, ваше высокоблагородие! Докладываю. Её обнаружили ранним утром, чуть рассвело, прямо на тракте, вблизи от дома. Характерные повреждения тела и следы на дороге прямо указывают на то, что она была раздавлена автомобилем. Но…
– Опять «но»! Что на этот раз?! Надеюсь, виновника нашли?
– Никак нет-с. Установить ни само авто, ни его владельца не удалось – скрылся в неизвестном направлении. Но это ещё не всё…
– Что ещё?
– Тело дочки князя пропало…
– Как пропало?
– Не могу знать, ваше высокоблагородие. Было, лежало на обочине совсем мёртвое с переломанными ногами и разбитым черепом, потом хватились, бац, а его нету.
– Ну и ужасы ты рассказываешь. Как это нету? Куда же оно подевалось?
– Не могу знать, ваше высокоблагородие.
– А кто может знать?! Может отец, князь то есть тело-то забрали? Справлялись у князя-то?
– Никак нет-с, ваше высокоблагородие. Князь никак не могли-с. Они сами, как узнали про то, от горя и того-с, умом тронулись. А потом в помешательстве взяли, дом-то и подожгли-с. Всё сгорело.
– Да-а. Вот история. Жаль князя. Ты говоришь, его сиятельство любил дочку очень, не обижал, значит, не тиранил.
– Так точно-с, ваше высокоблагородие, не забижали вовсе, души в ней не чаяли, всем прихотям её, всем желаниям потакать изволили, всё, что душе угодно-с. Но она, правду сказать, не балованная была, хорошая девочка, добродушная, отца почитала, слушалась его. Ангел, говорят, а не дочь.
– Так что же тогда случилось? Что понесло её ни свет, ни заря на тракт? И ведь не спится им, молодым.
– Любовь-с, будь она не ладна.
– Любовь? А ну-ка, Иваныч, садись, рассказывай всё по-порядку, всё, что знаешь.
– Чего ж тут рассказывать-то, ещё год тому, задумал князь портрет дочки своей, ну Нади этой, заказать-с. Вызвал из Москвы художника, тот приехал, портрет-то написал, но дочку-то того, обрюхатил, а сам вжиг и смылся, только его и видели-с. Князь хотел, было, искать его через полицию московскую, да дочка упросила. Говорит, любит его, он, дескать, вернётся, сам вернётся. Поначалу всё скрывали, а когда родила дочка-то, сынишку родила, вот, так всё и вскрылось. Слухи пошли, пересуды там всякие. Князь серчал шибко, да и решил-таки отыскать этого художника, а дочке ничего не сказал. Отыскали его в Москве, личность установили, место жительства, нагрянули по адресу, а его и след простыл.
– Сбежал что ли? Схоронился, значит?
– Никак нет-с. Уехал. Сел в авто накануне и уехал.
– Куда? Выяснили направление его движения? Напали на след?
– Так точно-с. Выяснили. Напали.
– Ну и куда он?
– Сюда.
– Как сюда? Так он здесь?
– Никак нет, ваше высокоблагородие. Нет его тут. А был ли, нет ли, не ведомо то. Только вскоре после того дочку-то и нашли-с мёртвой-с на дороге-с. А потом и вообще она пропала, мёртвая-то. Князь умом и тронулся, и дом-то свой запалил.