Нечаянное счастье

Судья появился с последним ударом гонга и зал огласили почтительные приветствия. Затем помощник судьи, громко и чётко проговаривая слова, озвучил суть претензии теры Тианы Фариа к теру Райвену Холтону.

Некоторое время ушло на то, чтобы представить суду документальные свидетельства, подтверждающие правомочность заключённой сделки купли-продажи. Судья, ознакомившись с документами, уже хотел завершить процесс в пользу Райвена, как в игру вступила Тиана.

Что и говорить, она умела произвести впечатление. Перед судом и зрителями предстала несчастная женщина, брат которой попал в ловушку, расставленную ловкими мошенниками. По её утверждению, несчастный Давид находится в таком плачевном состоянии, что его дни сочтены, а эти дурные люди - она указала пальчиком в сторону Лотты и Райвена, не позволяют ей даже увидеться с братом, вознамерившись прикарманить не только поместье, но и все его деньги.

– Я прошу суд позволить мне взять на себя опеку над братом и скрасить его последние дни своей неустанной заботой. Мне больно сознавать, что он находится в плену у алчных людишек, завладевших всем его имуществом и разлучивших его с родной сестрой.

В зале раздались возмущённые возгласы. В сторону Лотты и Райвена устремились десятки осуждающих взглядов.

А Тиана продолжила:

– Вот свидетельство уважаемого лекаря Вильябоса, - она подняла руку вверх с зажатым в ней листком, - он утверждает, что Давид не в себе и уже никогда не оправится от болезни.

Мужчина, сидевший рядом с Тианой поднялся и поклонился судье:

– Я лекарь Вильябос и готов подтвердить свой вердикт.

Судья призвал всех к порядку и спросил, обращаясь к Райвену:

– Позвольте узнать, почему вы не позволяете уважаемой тере увидеться с братом?

Райвен, поклонившись, ответил:

– Это было решение Давида, он сам не захотел встречаться с сестрой.

– Ложь!
– закричала Тиана.
– Всё ложь. Мой брат нуждается во мне. Вы слышали, что сказал лекарь - Давид не в себе.

Судья вновь обратился к Райвену:

– Что вы ответите на это обвинение?

– Я хотел бы спросить, - Райвен и не думал сдаваться, - когда лекарь Вильябос в последний раз осматривал Давида и с какой целью прописал ему одурманивающее сознание зелье?

Лекарь покрылся красными пятнами, у него на лбу выступила испарина, от прежнего уверенного в себе человека не осталось и следа. Ведь обвинение, выдвинутое Райвеном, было очень серьёзным - одурманивающие зелья находились под строгим запретом, их использование каралось по всей строгости закона. Он истерично закричал, в точности повторяя слова Тианы:

– Ложь, это всё ложь.

Тогда Райвен достал из сумки памятную бутыль со снадобьем, которая оказалась пуста лишь на четверть и несколько листов с показаниями Эстер и двух лекарей, осматривающих Давида незадолго до суда. Один из них оказался неплохим фармацевтом и смог провести анализ жидкости, находящейся в бутылке.

Судья ознакомился с новыми свидетельствами и сделал знак своему помощнику. В ту же минуту возле лекаря Вильябоса застыли два стражника. Тиана непроизвольно отодвинулась от лекаря, как от прокажённого. Это движение не осталось им не замеченным, и пожилой мужчина не выдержал:

– Это всё она! Она во всём виновата!
– истерично выкрикивал он обвинения в адрес Тианы.
– Я слабый человек, у меня больное сердце, а она угрожала, вот я и не выдержал, согласился дать больному это зелье.

Народ в зале оживился, дело принимало интересный оборот. Судье пришлось несколько минут призывать всех к порядку, а потом пригрозить, что если слушатели не угомонятся, он объявит заседание закрытым.

Не сразу, но всё же шум в зале стих. И судья вновь обратился к Райвену:

– В отношении этих двоих будет проведено дополнительное расследование, - при этих словах лекарь схватился за сердце, а Тиана попыталась изобразить обморок, - но и к вам у меня ещё остались вопросы. С какой целью вы удерживаете Давида Лорегана в своём доме?

– Я никого не удерживаю насильно, ваша честь, таков был наш договор, вы можете с ним ознакомиться, - произнёс Райвен и, помедлив, добавил: - Или спросить об этом самого Давида.

Судья нахмурился и его слова прозвучали почти угрожающе:

– Я слышал, что Давид Лореган не в том состоянии, чтобы присутствовать в суде, и воспринимаю ваши слова, как издёвку.

Народ в зале затих, ожидая, когда на голову дерзкого ответчика обрушится гнев правосудия.

– Слухи о моей скорой кончине несколько преждевременны, ваша честь, - раздался от входной двери приятный мужской голос, который в наступившей тишине прозвучал, как гром среди ясного неба. Народ расступился, и в образовавшемся проходе показался мужчина в странном кресле на колёсах. Пусть он и был слегка худощав, но уж точно не выглядел умирающим.

– Кто вы? Назовите своё имя, - судья с интересом рассматривал новое действующее лицо, появившееся так неожиданно.

– Меня зовут Давид Лореган, ваша честь. И я готов ответить на интересующие вас вопросы.

Судья долго вглядывался в лицо молодого человека, но так и не обнаружил на нём признаки безумия. Об этом говорили и свидетельства, лежащие перед ним на столе и подписанные известными и, что немаловажно, уважаемыми в Сангроссо лекарями. Их мнению можно было полностью доверять, в отличие от заявлений истеричной особы, которая сейчас пребывала в некотором замешательстве, а точнее в шоке. Кажется, она даже забыла, что собиралась упасть в обморок.

– Итак, Давид Лореган, готовы ли вы подтвердить слова вашей сестры, утверждающей, что Райвен Холтон обманом вынудил вас продать ему поместье, после чего удерживал вас в заточении, не позволяя видеться с родными?

– Это всё ложь от первого до последнего слова, ваша честь. Я по собственной воле решил продать поместье, понимая, что больше не в состоянии им управлять. К тому же, Райвен Холтон был не единственным претендентом, посетившим меня в тот день с целью купить, принадлежащую мне собственность. Но он оказался именно тем человеком, которого я искал.

– И всё-таки, чем вы объясните свой выбор, тер Лориган?
– не унимался судья, хоть и выглядел после появления Давида почти скучающим. Даже позволил себе слегка расслабиться и откинуться на спинку кресла. По его мнению, предполагаемая жертва чувствовала себя довольно сносно и находилась в здравом уме, вопреки заявлению истицы. А значит, ни о каком тяжком преступлении речи уже не шло. Однако, для соблюдения порядка он должен был прояснить всё до конца и потому продолжил задавать интересующие его вопросы: