Нечаяный сюрприз для графа

– Уверена, это не единственная причина, чтобы фактически погубить жизнь Оливии, выдав ее замуж за какого-то извращенца, - заметила я. – Есть что-то еще, связанное с моей мачехой, не так ли?

– Не совсем так, девушки начинают выходить в свет с шестнадцати лет, но только в случае, если старшие сестры замужем. Считается не совсем приличным, если разновозрастные сестры появляются при дворе одновременно. А Сеоне уже семнадцать, и, если Вы будете хотя бы помолвлены, то Ваша сводная сестра сможет посещать балы. Кстати, Каприна могла бы делать это вместе с ней, поскольку разница в возрасте в один год допускает выход в свет сразу обеих сестер.

Я поймала себя на мысли, что история про Оливию немного напоминает сказку о Золушке: мачеха, две сводные сестры, все недолюбливают главную героиню и самозабвенно изводят ее. Вот только, в отличие от Золушки, Оливия не тянет на красавицу, и свадьба с принцем ей не грозит, она просто невольно мешает родственницам выгодно устроить свою судьбу. И они решают устранить ее с дороги, выдав замуж за извращенца, потому как самый обычный мужчина на нее вряд ли позарится.

Я посмотрела на Клейта, он терпеливо ждал, внимательно наблюдая за мной.

– Скажите, а как отец относится к Оливии? – поинтересовалась я.

– Он по-своему любит Вас, и, кажется, уверен, что леди Сибилла заботится о его дочери, не хуже родной матери, но я не могу сказать, насколько Вы с ним близки и откровенны, - ответил лекарь.

– Благодарю Вас, господин Клейт! Вы оказали мне огромную услугу, поведав о моем прошлом, - сказала я, взяв его руку и крепко пожав ее.

Он выслушал меня, удивленно глядя на наше рукопожатие, потом улыбнулся и добавил:

– Оливия, я в любой момент буду рад помочь Вам, помните об этом, пожалуйста.

Я кивнула и от переизбытка информации, кажется, заснула раньше, чем он покинул комнату.

Глава 4

Следующим утром я прошла в ванную и обнаружила там горничную Лесли, которая выкладывала принадлежности для купания. Она лишь мельком взглянула, присела в книксене, упорно глядя в сторону, видимо, это помогало ей избегать ехидных ухмылок. Я немного помедлила, внимательно наблюдая за ней, но служанка лишь покорно ждала моих указаний.

– Не хочу мочить волосы, - прервала я молчание.

Лесли подошла и забрала их наверх, закрепив шпильками и заколками. Я разделась, стараясь не глядеть на свое отражение, и погрузилась в воду. После купания, завернувшись в полотенце, по размерам напоминавшее простынь, ошеломленно смотрела на белье и ярко-розовое платье с глубоким вырезом, приготовленные для меня. Затем молча прошла в гардеробную и с интересом стала перебирать имевшиеся там наряды, почти все они, повседневные и бальные, были ярких расцветок и обязательно с декольте. Они выглядели настолько нелепо, что невольно вызвали у меня улыбку. А рассматривая нижнее белье: короткие сорочки с кружевами и без оных, панталоны длиною до колена, я уже откровенно веселилась. Пожалуй, над гардеробом надо серьезно поработать, и я совсем не нижнее белье имела в виду, а замену глубоких вырезов на платьях глухими воротниками-стойками, упирающимися в подбородок. Думаю, в моем случае и балаклава была бы не лишней, да только здесь мой порыв вряд ли поймут и оценят. Указала горничной на выбранное мною повседневное коричневое платье с закрытым воротом и позволила ей помочь мне одеться. Не сразу заметила ее недоуменное лицо, когда она с опаской смотрела, как я, улыбаясь во весь рот и с трудом сдерживая смех, поправляла кружевные оборочки на панталонах и пыталась разобраться в многочисленных тесемках и шнурках. Наконец, когда полностью одетая, взглянула на себя в зеркало то, не выдержав, рассмеялась, я напоминала еловую шишку, макушку которой уже погрызла белка и поэтому чешуйки ее не лежали ровным слоем, а были расшвыряны в беспорядке, как прыщи на моем лице.

Я села перед зеркалом и выжидательно посмотрела на Лесли, та быстро взяла расческу, с опаской поглядывая на меня. То, что она сделала с волосами, прической можно было назвать с большой натяжкой. Во-первых, прежде чем расчесать волосы, она их чем-то смазала, и они стали выглядеть не блестящими, как до этого, а сальными. Во-вторых, туго натянув их, просто зачесала назад и, скрутив, закрепила на затылке непривлекательным узлом. Все это я стерпела для того, чтобы окончательно убедиться в своих сомнениях относительно горничной, которые возникли у меня еще вчера. Вывод, что горничную нужно менять, напрашивался сам собой.

Мне необходимо было начать действовать. Понимала, что еще совсем мало знаю, как о самой Оливии, так и об окружающих ее людях, и резко менять что-то в этих отношениях было бы не слишком дальновидно, это могло принести больше вреда, чем пользы, и в первую очередь, именно мне. Но уверенность в том, что заняться сменой своего имиджа мне следует безотлагательно, только выросла, пока я изучала свой гардероб и методы ухода за моей внешностью. Я вспомнила, как когда-то мама, ласково улыбаясь, говорила мне:

– Доченька, я очень рада, что, несмотря на твою привлекательную внешность, ты не стала самонадеянной пустышкой, а по-прежнему осталась доброй разумной девочкой. К счастью, родная моя, тебе абсолютно не свойственна зависть. И знаешь, я уверена, даже, если бы ты не обладала такой яркой внешностью, то смогла бы что-то придумать, чтобы выглядеть сногсшибательно и кружить головы мужчинам. Впрочем, тебе это было всегда малоинтересно, завоевание мира и покорение мужских сердец – не твое. Такие крупномасштабные задачи тебе совершенно без надобности, хотя, уверена, что ты смогла бы их решить в любом облике, если бы захотела. Но тебе нужны истинные чувства. Только встретив свою любовь, ты станешь счастливой. И я верю, что это обязательно случится!

Мама оказалась права в том, что заполучив внешность, от которой я сама вначале впала в шоковое состояние, мне захотелось ее изменить, жажда деятельности обуревала меня. И то, что я совершенно одна в незнакомом мире без друзей и родных, готовых в любую минуту прийти на помощь, почему-то не смущало, а вопросы: надолго ли я здесь и когда вернусь обратно – перестали быть актуальными. Я улыбнулась своим мыслям, глядя в зеркало на покрытое прыщами лицо, и обратилась к горничной:

– Мне пора завтракать, проводи меня, пожалуйста.

Блуждать по дому в поисках столовой с моей стороны было бы неосмотрительно. Лесли уже в который раз за сегодняшнее утро удивилась, но, послушно склонив голову, вышла из комнаты. Я следовала за ней, не забывая крутить головой и с интересом рассматривая оформление коридоров, переходов и лестницы, по которой спустились на этаж ниже и, наконец, подошли к столовой. Двери в нее были распахнуты, возле них стоял дворецкий – статный пожилой мужчина с бесстрастным лицом и цепким взглядом, от внимания которого вряд ли что ускользало. Лесли остановилась в паре метров от входа, я же прошла вперед, приветливо улыбнувшись дворецкому. Помещение, куда я вошла, трудно было назвать столовой, скорее, это был обеденный зал, где стоял огромный стол, подойдя к которому, я остановилась.

Во главе его сидел довольно симпатичный мужчина в возрасте чуть более пятидесяти лет. Его густые, когда-то пшеничного цвета волосы поседели, особенно на висках. Карие глаза недовольно, даже осуждающе, смотрели на меня из-под нахмуренных бровей, ноздри крупного прямого носа нервно трепетали, а тонкие губы были плотно сжаты. Я с любопытством рассматривала отца Оливии, его внешность, несмотря на раздражение по отношению ко мне, понравилась, в глазах его я не увидела злости и уж тем более, ненависти, но он не скрывал и своего разочарования.