Нечисть в мегаполисе

Кирилл замолчал и только челюсти стиснул крепче. Теперь неприязнь Кира к Маше становилась понятнее. И пускай он не чувствовал, что именно она делала привороты, его звериная суть улавливала опасность от этой девушки, ощущала ее стремление подчинить его душу. Отсюда его грубость и раздражение.

— Что с Машей будем делать? — выкручивая руль вправо, уточнил оборотень.

— Загляну к ней на днях. Надеюсь, ее так тени не облепили, как Инну. Но я лучше с батюшкой, но без тебя смотаюсь.

— Не доверяешь?

— Ты просто очень остро реагируешь, — мягко улыбнулась я.

— М-да. Прости. Сорвался.

— Бывает, — отмахнулась я. — Вот обрастешь шерстью, отрастишь хвост, тогда-то тебя и попустит.

— Хорошо бы, а то я себя уже боюсь.

— Не нужно. Страх убивает первым, — снова снесло меня на нравоучения. — От него паника, ошибки, истерики… Верь себе и в себя, Кирюша. Инстинкты инстинктами, но я точно знаю, что ты не убьешь. Совесть — это стоп-кран, а у тебя совесть очень развита.

— Мне бы твою веру.

— Развивай. Это самое важное оружие против тьмы в душе, — вздохнула я, — и не только. Вера способна на многое. Но только искренняя.

— Скажи трижды «верую», — криво усмехнулся оборотень.

— В нашем с тобой мире единственный способ держаться на плаву — это следовать за светом и верить в его силу, иначе борьба проиграна с самого начала.

— У тебя вера сильная?

— У меня? — я нервно почесала кончик носа. — Не думала. Она у меня зиждется не на проповедях и сказках. Я знаю, что есть зло, я видела, на что оно способно. А значит, есть и добро, и оно тоже на многое способно для защиты нас. И я просто верю, что меня не оставят и в нужный момент протянут руку помощи.

— А почему сейчас не протянут, Ася? — вздохнул оборотень. — Его помощь была бы кстати.

— А сейчас мы и сами справляемся, — бодро произнесла я. — Тьма развращает подарками, свет ими награждает. Одни пробуждают праздность и голод, другие — силу духа и стойкость к трудностям. Так что терпи и борись.

— Тебе бы цены на проповедях не было бы, — хохотнул оборотень.

— Не люблю публичность.

Я потянулась и поцеловала Кира в выбритую щеку. Тот в ответ взял за руку и нежно сжал мои пальцы.

— Асенок, а что нужно еще знать про «серую зону»? — неожиданно отозвался задумчивый Кир.

— Не драматизируй. Все будет хорошо.

— Ася, я не помню, как меня срывает. Я прихожу в себя от твоего голоса, а в руках чья-то шея, — рявкнул Кирилл.

Сама знаю, что все плохо. И чем дальше, тем хуже. Мы сняли привороты Инны, и ошметки магии и ментальных воздействий перестали раздражать ауру оборотня, но все же я помнила о тени, стоящей на балконе. Если они взяли след, то будут дожимать до тех пор, пока у них есть возможность. А время у них есть до того, пока оборотень не переродится полностью и не подчинит в себе зверя. До нового полнолуния. Но и потом они будут пытаться. Они всегда пытаются.

— Это место, где дух — то человеческое и чистое, что есть в нас — гибнет, если не может найти путь к себе, — медленно начала я. — Ты продолжаешь жить, вести привычную жизнь. И с каждым разом, поддаваясь искушению, будешь на шаг ближе к пропасти, той бездне, откуда уже прежними не возвращаются.

— Ты же вернулась, — усмехнулся Кир.

— А кто сказал, что я прежняя? — фыркнула я. — Я не такая, какой была. Стала злее и критичнее. А не выдерни меня оттуда бабка, я бы сейчас ходила по городу и творила пакости от мелких до крупных. Смотря что нужно было бы моим собратьям.

— Но ты же вернулась. И не потерялась.

— Уловка в том, чтобы не забывать, кто ты и кем хочешь быть. Из последних сил цепляться за свою память, за тех, кто тебе дорог и близок. Не знаю как, но в том мире ты словно растворяешься, становишься ничем, и чем дольше ты там сидишь, тем равнодушнее делаешься к этому миру. В нашем мире ты все тот же, только все чаще впадаешь в состояние, похожее на транс. Зудит одна навязчивая идея, а тот мир все сильнее и сильнее затягивает. Ночные кошмары, шорохи и шепоты из углов. Провалы в памяти, странные, нелогичные поступки. Но это не так часто бывает. А нелюди все через такое проходят, мы же ближе и к тьме, и к свету. Мы все тоже нечисть отчасти. Но попав в тот мир, единственный шанс не потерять себя — это держаться за память; это та ниточка, что способна вывести в мир людей. А еще вера. Вера в себя и в то, что ты устоишь.

Мы молча ехали по засыпающему городу. За окном неслись огоньки фонарей, накрапывал мелкий дождик, заставивший дорогу сверкать и искриться. Машина въехала на мост. Теперь я любовалась городом, который акварельной росписью отражался в реке. Горели огни высоток, стоящих на правом берегу, плавали катера, обвешанные лампочками и гирляндами. Там сейчас весело, музыка гремит, народ гуляет.

— Кирюша, давай на набережную сходим на выходных, — обратилась я к оборотню.

— На романтику потянуло?

— Ага. Там так хорошо по вечерам. Волны шелестят, утки плавают.

— Хорошо. Покупаем батон и идем кормить уток, — кивнул Кир.

— Люблю тебя, — тихо шепнула я оборотню.

— А я тебя, — такой же тихий ответ.

— Мы справимся, — решительно заявила я.

***

Вот когда я мерзну зимой, я знаю, что делать. Пью горячий чай, тепло одеваюсь, сплю под ватным одеялом. А летом, в жару? Вентилятор с остервенением молотил воздух, все окна в квартире мы открыли настежь, но от жары это не спасало. Я ворочалась на влажной постели, мучимая снами о бассейнах и прохладных реках. Пришлось подняться и признать то, что спать в такой духоте я не могу. В голове были мысли только о стакане воды. А лучше бочка. И попил, и помылся… Я еще посопела в темноте и принялась шарить рукой по постели, дабы не отдавить ничего спящему рядом со мной оборотню. Оборотень после тщательных поисков обнаружен не был. Пить тоже перехотелось.

— Кир? — мой дрожащий голос комариным писком разнесся по комнате.

А в ответ тишина. Еще лелея хрупкую надежду, что ликантроп угнездился в клозете и стыдливо отмалчивается, я побрела к заветной комнатке. Пусто. Неприятное чувство снова поднималось из глубины души, в ушах зазвучал знакомый неприятный писк. Я трясущимися руками набрала номер Рудика.

— Але, — бодренько отозвалась трубка. Конечно, бодрый, спать ему не надо.

— Рудик, Кирилл пропал, — я изо всех сил старалась не плакать.

— Жди, мы едем. Никуда не ходи, — коротко сказал Рудик и отключился.

Через час Лиза и Рудик стояли под моим подъездом. Я выскочила им навстречу с грязной Кирюшкиной футболкой в руках.

— Ты, главное, раньше времени не истери, — подбодрил меня Рудик.

— Ага, — кивнула я.

Лиза молчала; от меня не укрылся тот взгляд, который она бросила на вампира. Нам всем ясно, что истерить не рано, истерить уже поздно, ибо Кирилл вел себя нетипично. И чем дальше, тем нетипичнее. Кир не управлял своей сутью, а это значило одно: если мы не отыщем оборотня, его отыщет инквизиция. Лиза молча взяла футболку, потянула носом воздух, кивнула.