Нечто под маской

– А невестку её вы знаете?

– Маргариту-то? А как же? Бедная девочка, бедная... В какое логово она попала, мы с мужем так сочувствовали ей. Как-то раз, помнится, она выскочила из квартиры вся в слезах, а я как раз выходила гулять с собакой, с моим бедным Лориком, такой чудный английский бульдог у нас был... Я пригласила Маргариту к нам, мой муж Аркадий Васильевич показывал ей свои картины, мы поили её чаем с малиновым вареньем. Ее так обижали в этом страшном доме. И муж, и свекровь... Вы знаете, она такая чистая, наивная, беспомощная... Куда ей против них? Она почти ничего не рассказывала про то, что происходило у них в доме, ей было стыдно выносить сор из избы. Она рассказывала только, что круглая сирота, что мать у неё умерла, когда ей было шесть лет, а отец погиб во время пожара на даче, когда ей было одиннадцать. Риточка очень понравилась моему сыну Василию, он тоже был тогда дома... Рита говорила, что её отец писал романы, но их никто не хотел печатать. Да, вот что вам должно быть интересно - месяца три Василий приехал из Америки... Да, наш сын теперь живет там, в штате Нью-Джерси... Зовет меня, а я не могу... Не могу, - заплакала старушка.

– Хотя, наверное, придется поехать, когда стану совсем беспомощной... Так вот, приезжал Василий и сказал, что видел в Америке книги некого Валентина Нарышкина. Василий математик, он очень рассеян, сосредоточен только на науке и романами в красивых переплетах не интересуется. Поначалу до него не дошло, чьи это книги, и он, естественно не стал их покупать... А когда приехал в родные стены, до него дошло, что это, видимо, книги Ритиного отца, сообразил, так сказать, задним числом.

– Вот оно как?
– весь напружинился Игорь Дьяконов. По спине пробежали мурашки, глаза загорелись. Он понял, что напал на след и находится на верном пути...

– Вы ведь не налоговый инспектор?
– усмехнулась старушка.
– Не похожи совсем. Хотя, впрочем, я никогда не видела налоговых инспекторов. По этой части Ольга Александровна чиста, как слеза ребенка. Ну разве что, дачу сдает и налогов с этого не платит. А кто их платит? Я, например, не плачу, я сдаю нашу скромненькую дачку в поселке художников и на это живу. Ну и сын помогает, разумеется, но, в основном, живу на это. А у Бермудской дача шикарная, она, наверное, много имеет. Только ведь ей этого мало. Она привыкла к другой жизни. Она из загранкомандировок не вылезала, на иномарках катались ещё тогда, когда их ни у кого не было. А какими тиражами издавались её безграмотные бездушные вирши...

– Спасибо вам огромное, - встал с кресла Игорь.
– Вы оказали мне неоценимую услугу. И если можно, дайте мне телефон вашего сына. Я бы хотел поговорить с ним по поводу книг Валентина Нарышкина.

– Я дам, разумеется. Но вы, однако, представьтесь. Кто вы на самом деле? Частный детектив? Я знаю, что теперь у нас появились люди этой профессии.

– Угадали, - вздохнул Дьяконов и вытащил свое удостоверение. Плохой, выходит, я детектив, раз вы меня так сразу раскусили. Но это не суть важно. Я верю в вашу порядочность, а вы поверьте мне. Я отстаиваю интересы именно Маргариты Валентиновны Нарышкиной.

– Это прекрасно, молодой человек, это именно то, что надо сделать. Я не знаю, что писал её отец, не читала, но если на Западе издаются его книги, она должна что-то иметь с этого. Одна моя знакомая недавно получила из Парижа целых три тысячи долларов, вы представляете? Там вышли воспоминания её покойного мужа...

– Целых три тысячи?
– покачал головой Игорь.
– Надо же...

Старушка предложила позвонить сыну немедленно.

– Это было бы великолепно, - обрадовался Дьяконов.

Однако, сына на месте не оказалось. Старушка дала Игорю его номер телефона в штате Нью-Джерси, и он вышел из квартиры, вдохновленный и готовый к действиям. Он спустился вниз и стал открывать ключом дверь автомобиля. Но вдруг почувствовал на своем затылке пристальный взгляд и резко обернулся... Метрах в пяти от него стояла крупная женщина в норковой шубе и платке. Ей на вид было лет шестьдесят пять. Выразительные черные глаза с каким-то странным, задорно вызывающим выражением глядели на Игоря.

– Вам что-то нужно?
– спросил он.

– Мне-то?
– усмехнулась женщина.
– Мне-то, как раз ничего от вас не нужно. А вот вам, очевидно, нужно. Машина у вас приметная, цвет очень красивый. Видимо, особенно красивый при ярком солнце. Жаль, что декабрь такой пасмурный, и ваша машина не играет всеми положенными ей красками. Да, машина красивая, и её обладатель тоже мужчина что надо. Вам сколько лет?

– А вам-то какое дело?
– как-то растерялся от её напора Игорь.
– До него, наконец, дошло, к т о эта женщина.

– Скрываете возраст?
– расхохоталась женщина.
– А я вот не скрываю, хоть я и дама. Мне, например, шестьдесят пять лет. А вам, очевидно, лет на тридцать меньше. И тем не менее, сколько серебра в ваших волосах... Впрочем, это лишь придает вам шарма. Да, мне шестьдесят пять. Не каждому доводится дожить до таких лет в наше бурное время... Особенно тем, кто пытается заглянуть в бездну...

Она улыбнулась так зловеще и многозначительно, что Игорь невольно поежился и как-то дернулся назад. Женщина усмехнулась.

– Вы, я гляжу, какой-то нервный молодой человек. Нервный, суетливый. Дома вам не сидится ни днем, ни вечером. Вечером там, утром здесь... Езжайте, молодой человек, езжайте... Мне очень понравились и ваша машина, и вы сами... Мы с вами обязательно ещё встретимся...

Игорь, к стыду своему, почувствовал, что он не в состоянии ничего ответить. Только что он был вдохновлен информацией, полученной о поэтессе Бермудской, а теперь она сама стояла перед ним, и он робел. Он прекрасно чувствовал, что робел. До того уж выразительны были её черные глаза..

– Зачем нам встречаться?
– буркнул Игорь. Бермудская расхохоталась, обнажив прокуренные, но крепкие зубы.

– Да потому что вы мне очень понравились, молодой человек приятной наружности! А любви, как известно, все возрасты покорны! Может быть, я влюбилась в вас? А? Вы не глядите, что мне седьмой десяток, я женщина хоть куда, молодым фору дам... Ну, что же вы робеете?

На это Игорь просто не нашел, что ответить. Он сел в машину и завел её. Поглядел в зеркало заднего вида. Увидел там торжествующее лицо поэтессы. Она помахала ему рукой в черной перчатке...

Только когда Игорь выехал на Кутузовский проспект, он пришел в себя. И ему стало безумно стыдно за то, что он так оробел при личной встрече. Но личность, с которой ему предстояло иметь дело, была весьма непростая, безусловно, опасная, она вызывала невольное уважение. И ждать от неё можно было всего, чего угодно...

"Три тысячи долларов...", - вспомнил он слова вдовы художника.
– "Да она из-за такой суммы и пальцем не шевельнет. Там дело попахивает иными суммами, куда более значительными. А планчик её довольно очевиден, недаром там её сынок постоянно вьется. А теперь надо бы покопаться в Интернете и узнать там все об этом самом Валентине Нарышкине. Но ведь ещё есть и некто в черной шапочке и круглых очках. Это-то кто такой? От него тоже можно ожидать всяких неприятных сюрпризов..."

К середине дня Игорю не удалось узнать о Нарышкине абсолютно ничего. Зато позвонила Рита в каком-то странном состоянии и сообщила, что незнакомец появился снова. Игорь понял, что теперь пришла пора познакомиться и с ним. Он погнал машину на Комсомольский проспект, занял там удобное для наблюдения место и закурил...

... Ждать пришлось часа три. Черная шапочка не появлялась и не появлялась.

... В декабре темнеет рано... И фигуру в черной шапочке, круглых очках и шарфом, прикрывающим и нос, и рот, Игорь заметил уже в полутьме.