Неделя холодных отношений

Прежнюю, глубоко прогретую долгим огнём песчаную площадку капитан Глеб Никитин сам, лично, тщательно и очень быстро подмёл лапником, освободил от остатков углей, разровнял там же в несколько слоёв тот же мелкий лапник и упал на него в одежде, в крупном ознобе укрывшись сразу двумя, своей и Сашкиной, камышовыми циновками.

– Огня, Сашка, огня! Буду рыдать, тряси за ворот, давай горячую водичку! Буду скидывать одеялки, накрывай меня ими насильно, приваливайся сверху сам! Ещё.… Помнишь, где ива у того обрыва…

И Глеб уснул.

Он просыпался в эту ночь, проколотившись плечами по горячему песку перед каждым своим мутным пробуждением, раз десять.

Сашка ждал таких возвращений, ни разу сам не заснув, до самого рассвета.

Капитан Глеб часто, и в потном бреду, и увидев наяву внимательные глаза сына, почему-то всё время хотел сказать ему про иву на обрыве.… Но не успевал.

Один раз Сашка, в очередной раз заботливо укрывая отца откинутой в сторону циновкой, укоризненно посетовал.

– Вот не поленились бы мы с тобой, взяли бы с собой настоящие одеяла, ватные, сейчас они нам пригодились бы…

Имея секунду просветления, капитан Глеб отреагировал быстро.

– Малыш, мы же с тобой числимся в приличном обществе вроде как состоявшиеся, зрелые перфекционисты, а ты тут такое предлагаешь! Я огорчён и расстроен….

Во время следующего пробуждения Глеб, буркнув, обозвал себя «соплезубым тигром»; потом, хрипя дыханием, потребовал у Сашки записать или, на худой конец запомнить, его смертную волю.

– На моем могильном камне прошу сделать надпись: «Он жил среди нас, этот сказочник странный». Золотом по мрамору, и не экономь драгметалла…

Когда звёзды на морозном небе над ними загустели до состояния качественно приготовленного ризотто, капитан Глеб Никитин вздумал было, но не смог до конца подробно рассказать сыну историю про то, как Жак-Ив Кусто постеснялся сходить с трапа своего корабля на белоснежный лёд Антарктиды в немного испачканных рабочих ботинках….

Перед самым рассветом слабый ветерок донёс до них обоих, одновременно, с другого берега залива запах тёплого дрожжевого теста.

– Там хлебозавод, пятнадцать километров всего, если напрямую.… Это тебе, Сашка, подарок от позабытых нами людей, вместо утренних гренок.

Капитан Глеб хрипло рассмеялся в ворот куртки и снова уснул.

Похоть

В их совместную жизнь медленно вступал очередной ненужный вечер….

В тяжёлом свете тёмно-кремового торшера её шаги по коврам комнаты были неслышны, от него же, наоборот, исходило слишком много звуков.

– Где тебя угораздило так простыть-то? Офис – дом, дом – офис. Из физических нагрузок – только твои пешки.

Софья поставила на столик перед мужем очередную тарелку.

Николай Дмитриевич кивнул ей, обозначив признательность, поправил плед на своих коленях и вновь поднял к глазам страницы свежего шахматного журнала.

Он действительно несколько дней назад где-то немного простудился и поэтому ел, сильно чавкая.

У Татаринова всегда была изумительная акустика рта. В первые же их домашние дни, когда он принимался хлебать горячие густые щи или грызть тыквенные семечки, то шумы, исходящие от этих процессов, казались Софье на удивление громкими, сочными и по-поросячьи впечатляющими….

Николай Дмитриевич вытер салфеткой рот и высморкался в клетчатый платок.

– Ева отказывается от свадьбы.

– Чего?!!

– Говорит, что у Вадима есть другие женщины, и она про них знает.

– Кого это она знает?

Трёхходовка с жертвой ладьи была очень интригующей, и Николай Дмитриевич не желать тратить время на посторонние подробные объяснения.

– О деталях не рассказывала…

Со стопкой грязных тарелок в руках Софья присела на мягкий подлокотник бархатного кресла.

«Что она ещё задумала, эта взбалмошная эгоистичная девчонка?!».

Софья и с самого начала была против свадьбы Евы и Вадима, и потом, иногда посещая офис агентства, колко комментировала различные упоминания о предстоящем торжественном мероприятии.

Ева на это фыркала, злилась, Вадим пару раз орал на неё, зачем, мол, она суётся не в своё дело; что посторонние мнения их не интересуют, ну, и всё такое же подобное…. Пока не дошёл до прямых угроз. На прошлой неделе Вадим открытым текстом обещал устроить Софье гигантскую пакость, если она не оставит в покое его и Еву. У Вадима это вполне могло получиться. И вот…. Ева сама ставит крест на своей свадьбе. Почему? Она что-то знает?

– Милый, ты ничего не слышал о Никитине и о его сыне? Они не вернулись ещё из своего глупого леса?

Николай Дмитриевич воздержался ставить слона на выбранную с таким трудом позицию.

Помедлил, обернулся, маленькими внимательными глазками взглянул снизу вверх на стоявшую за его плечом жену.

– А эта тема ещё зачем? Тебе этот бродяга по-прежнему интересен?

– Да не волнуйся ты! Успокойся.

Софья поцеловала мужа в макушку.

– Я ведь просто так о нём спросила. По старой памяти.

– Ладно…. Дай мне яблоко. Нет, другое, красное. Спасибо.

Пять лет назад выбор был за ней.

Тогда в той компании, как-то нечаянно выделившейся в толпе присутствующих на открытии нового театрального сезона в их городе, присутствовали трое моряков.

Трое бывших капитанов….

Все в годах, все без жён.

Правда, богатого Ефима уже и в те дни держала под руку жилистая и громогласная Валентина, но эта научная дама, в случае чего, не смогла бы выдержать правильной конкуренции….

Партнёр Ефима по бизнесу, солидный вдовец Николай Татаринов был в ударе, много шутил, вкусно ел бутерброды и интересно рассказывал о своей маленькой чудесной дочке.