Недобрый ветер

Наконец он уже не мог больше сдерживаться.

— Послушай, — начал он, — ни за что бы тебе не рассказал, если бы не знал, что за тобой никто не стоит. Не стал бы откровенничать с кем попало, но тебе как будто можно доверять. Верно?

— Конечно, — сказал я, — можешь на меня положиться. Только помни, я ведь ни о чем не спрашивал.

— Знаю, знаю, И правильно сделал — я умею отшить тех, кто сует нос в чужие дела.

Снова мы ехали молча. Я следил за спидометром и готов был держать пари, что не проедем мы и десяти миль, как он выложит мне все секреты. Я оказался прав — он открыл рот на восьмой миле.

— Ну вот что, братишка, под днищем машины привинчен бак, огромный бак, галлонов на сто. Догадайся, что в нем?

Я замотал головой, прикинувшись деревенским простаком, хотя отлично знал, что может быть в потайном баке.

— Молоко? — выпалил я. — Это машина для перевозки молока?

Он хохотал до слез. Видно было, что он гордится своим превосходством над неотесанным мужланом.

— Нет, приятель, не молоко, а виски. Прекрасное, дорогое виски. Его доставили контрабандой в Новый Орлеан. Хочешь еще кое-что узнать? В дверцах машины, под обивкой, спрятаны большие плоские фляги — в них тоже не молоко. — Он подмигнул мне и снова загоготал, его лоснящаяся рожа стала совсем пунцовой. — Конечно, я сильно рискую. Зато и платят мне как надо. — На нем был модный костюм, начищенные ботинки, и он с презрением поглядывал на нелепую одежду, которую выдал мне Пит Харрис, приняв на работу.

— Если я скажу, сколько мне отвалят за одну эту ездку, у тебя челюсть отвиснет. Но и риск огромный.

— Вас могут выследить правительственные агенты?

— Вот именно, братишка, в этом и состоит риск. Проклятые ищейки. Если они за мной увяжутся, знаешь, что я сделаю? Догадываешься?

— Нет, — ответил я, будучи уверен, что сейчас мне все станет ясно.

— Так вот, сэр. Я разгоню свою старушку до девяноста миль в час — у правительства таких быстроходных машин нет, — разгоню ее, а потом сделаю одну штучку — и я чист, как овечка. — Он протянул руку под приборную панель в достал конец шнура, очень крепкого и надежного на вид. — Потяну разок за этот шнур, и все виски прольется на дорогу. Все до капельки. Останутся одни пустые баки. А в законах ничего не сказано насчет пустых баков!

Я поглядел в зеркальце над лобовым стеклом и попытался представить мчащийся вдогонку полицейский автомобиль.

— Часто за вами бывали погони?

Чарли уже забыл, что не велел мне задавать вопросы.

— По правде говоря, еще ни разу. Но когда-нибудь это случится. И поверь, братишка, я ко всему готов.

— А как вы узнаете, что это агенты? — спросил в. Мне и впрямь было интересно.

— Да у меня на них нюх, — небрежно ответил Чарли.

Ответ не слишком внятный, ко я боялся показаться чересчур любопытным.

— Ну и работенка у вас, — я присвистнул, делая вид, что безумно завидую ему.

Чарли остался доволен.

— Еще бы, приятель. Не соскучишься. Ежели хочешь заработать как следует, надо идти на риск. Это дело по мне. Хочешь верь, хочешь нет — я не в бирюльки играю!

— Конечно, я вам верю, — сказал я.

От меня не убудет, если в слегка подыграю Чарли. Зато мы едем по-царски, можно и потерпеть ради этого. Повернувшись, я взглянул на Джоя, он подмигнул мне в состроил рожицу. Этот безмозглый франт просто смешон!

Он вез нас до вечера и всю дорогу хвастался не переставая.

— Знаете, кто мои боссы? — и называл скандально известные имена торговцев спиртным, промышлявших в годы «сухого» закона. — Вот часы — подарок дяди, знаменитого человека!

Работенка досталась Чарли на серебряном блюдечке — его рекомендовал другой родственник, король преступного мира, гроза своих соперников и конкурентов. Чарли мог бы козырять именами до глубокой ночи, во, к счастью, стемнело, и, согласно инструкции хозяев, ему предписывалось остановиться на ночлег в гостинице. Я хотел поблагодарить его и распрощаться, но Чарли и слышать об этом не желал; он повел нас ужинать. Оставив автомобиль у гостиницы, мы отправились в маленькое кафе по соседству. С робостью бедняков мы с Джоем выбрали в меню самые дешевые блюда, а Чарли заказал большущий бифштекс. Я знал, что мне это не по карману, но меня обуяла гордыня, сродни бахвальству Чарли, и я предложил заплатить за него: ведь у меня в бумажнике двадцать долларов! Но Чарли замахал руками:

— Ни за что на свете, братишка! У меня этого добра хватает, а скоро еще больше привалит. Старик Чарли платит за все!

На том я поладили. Поев, мы еще долго сидели за столиком, я и Джой расплачивались за угощение, внимательно слушая россказни Чарли и притворяясь, что нам жуть как интересно. Когда наконец Чарли достал бумажник, оказалось, что у него одни крупные купюры.

— Обидно менять двадцатку, счет-то чепуховый, — сказал он, — но мельче у меня нет. — И он с некоторым раздражением стал рыться в карманах.

И снова меня охватил тот зуд, который недавно побуждал заплатить за всех. Чарли мне совсем не нравился, я надеялся, что никогда больше его не увижу, но меня так и подмывало прихвастнуть; мол, и у меня есть бумажник, в котором водится деньжата, и вообще я ничуть не хуже этого болтливого гангстерского прихвостня.

— Постойте, я вам сейчас разменяю. — Я достал десятку, пятидолларовую бумажку и пять бумажек по доллару.

Чарли не мог скрыть удивления.

— Э, да у тебя неплохо идут дела, братишка!

Помахав своей банкнотой в воздухе, он протянул ее мне, забрал мои доллары и расплатился с официанткой, оставив щедрые чаевые. На улице мы с Чарли расстались и отправились искать ночлег. Во мне стало расти какое-то беспокойство; я заметил, что у Джоя довольно угрюмый вид. И тут я понял, что мне не удастся расплатиться за ночлег, нельзя же, в самом деле, в уплату пятидесяти центов предлагать двадцатидолларовую купюру. Джой словно читал мои мысли. У меня есть пять бумажек в один доллар и еще семьдесят пять центов, — сказал он. Пока что мы расплачивались за все серебром и медяками, которые накопил Джой. Видно было, что он на меня дуется, и поделом мне!

В бедном захудалом квартале мы отыскали подходящий дом. Хозяева пустили нас переночевать за пятьдесят центов. На следующее утро Джой расплатился с ними, а потом заплатил и за завтрак в дешевой закусочной. Почти весь день мы прошагали пешком, только два раза нас подвезли до ближайших городков. Тем временем подморозило, погода заметно портилась. Водитель, пустивший нас в свою машину, сказал, что на Техас надвигается северная стужа. Я поглядел на дырявые ботинки Джоя и вспомнил, о чем думал еще в теплой Луизиане. Прежде чем мы достигнем заснеженных краев, я должен раздобыть для Джоя теплые боты. Водитель ссадил нас в городке, и первым делом мы отправились на поиски обувного магазина. Нам попался не магазин, а сапожная лавка, тусклая, тесная, с закопченным потолком. На полках вдоль стен стояло несколько коробок с обувью. Худой мужчина с кислым видом поднялся нам навстречу. В лавке чем-то отвратительно пахло. Но мне было все равно, лишь бы поскорее купить боты. Стоили они полтора доллара, заодно разменяю свою двадцатку, решил я. Когда я протянул хозяину деньги, он как то гнусно на меня посмотрел.

— А мельче у тебя нет?

— Нет, — ответил я.

Он повертел купюру, сложил ее, потом разгладил ладонью.

— Где ты ее украл? — спросил он.

— Я не крал, я работал в балаганах в Батон-Руже, эти деньги целый месяц копил.

— Складно врешь. Где это видано, чтобы у мальчишки водились такие деньжищи! — Он внезапно подался вперед и выпалил мне в лицо — Выкладывай, где ты их стянул?

— Говорят же вам, не крал я их. Если не хотите продавать боты, отдайте деньги и я пойду в другой магазин.