Недотрога для темного дракона

Да и зачем мне дорогая одежда, когда я ежедневно ношу академическую форму?

— Мне не нужны ваши деньги, — нахожу в себе силы взглянуть в его глаза и без запинки чеканю слова.

— Неужели? — ядовито усмехается саэр Уорд. — Перестань строить из себя недотрогу, Николь. Возрадуйся: ты вытянула счастливый билет. Из нищеты, где была вынуждена считать каждый грош, стала Истинной сильнейшего дракона Дрэйгена.

Я пытаюсь вдохнуть, но воздух застревает где-то в горле, превращаясь в болезненный ком. Руки дрожат, и я сжимаю кулаки так сильно, что костяшки пальцев становятся белыми как снег.

— Идите, вы, ректор Уорд, знаете куда? — слова вырываются из меня криком, полным боли и ярости. — Впрочем, сами догадайтесь. Я хоть и выросла, не имея лишних денег, но не забываю о воспитании и манерах. Выпустите меня немедленно, или я отправлю жалобу на имя короля Дрэйгена!

— Интересно, как? — нарочито спокойно любопытствует Дэриан, а сам не в силах справиться с волнами чешуи, выдававшей его нечеловеческое напряжение.

— Попрошу Кеннета! — топаю ногой, нащупав за спиной дверную ручку. — Он гораздо лучше, чем вы. Не такой подлый лицемер!

Саэр Уорд молча снимает охранку, но не торопится провернуть ключ в замочной скважине. Кладёт ладонь на моё плечо, игнорируя все попытки извернуться и сбросить тяжёлую конечность. Пальцы слегка сжимают плотную ткань пиджака, вынуждая поднять голову и выслушать всё, что он скажет напоследок.

— Я против твоего общения с моим племянником. Держись от него подальше.

Пытаюсь взбрыкнуть, но Дэриан осаживает меня и удерживает двумя руками, весьма ощутимо вдавливая в кожу большие пальцы.

— Если кто тебя обидит — идёшь ко мне. Понадобится что-то — доводишь до моего сведения. Нужны деньги — приходишь и говоришь. Репетиторы? Без проблем. Ясно, Николь?

— Мне от вас ничего не надо!

— Ясно, Николь? — дракон повышает голос, а хватка превращается в стальную, и мне немного больно.

— Ясно! — кричу, теряя выдержку и едва ректор открывает дверь, как я мчусь на выход мимо растерянной секретарши.

В коридорах тишина. По-хорошему надо вернуться на занятие по зельеварению и попросить у саэры Бетани антидот.

Но силы стремительно тают, как снег под лучами солнца. Действие зелья почти сошло на нет, и я мечтаю о том, чтобы выплеснуть гнев на зарвавшегося дракона, и посидеть хотя бы десять минут в полной тишине.

Слишком много на меня свалилось. А ведь это лишь второй учебный день.

Бреду, едва переставляя ноги. Кое-как поднимаюсь на четвёртый этаж, цепляясь ослабевшими пальцами за перила. Разговор с ректором высосал из меня всю энергию и хочется лечь прямо на пол.

Какой же он гад!

Бессовестный!

Решил, что я разрыдаюсь от счастья, узнав, что я — его Истинная?

Что стоит ему дать мне деньги, и я сделаю всё, что он пожелает?

Из груди рвутся рыдания, и я держусь из последних сил, буквально заползая в женскую уборную. Добираюсь до дальней кабинки, но вместо того, чтобы с чувством прореветься, рассматриваю покосившуюся плитку, между швами которой торчит едва заметный кусочек чего-то чёрного.

Как только мои пальцы касаются холодного квадрата, он с лёгкостью выходит из стены, открывая взгляду небольшую нишу, в которой лежит какой-то свёрток, завёрнутый в чёрную бумагу.

Меня одолевает дурное предчувствие. Внутренний голос кричит, чтобы я вернула всё как было и как можно скорее покинула уборную!

Поплачусь где-нибудь в другом месте.

Но что, если…

Откладываю в сторону плитку и вынимаю свёрток из ниши. Бумага громко шелестит, а символы, нарисованные на ней, исчезают, ярко вспыхивая россыпью белых искр.

Мне остаётся один лишь слой, как я слышу за спиной надменное:

— Эй, деревенщина! Ты что там делаешь?

Глава 27

Оборачиваюсь и вижу ту, кого предпочла бы не видеть вообще. Та самая холодная брюнетка из свиты Кеннета.

Как её зовут?

Кажется, Флоренс или Флоренция.

Зелёные глаза презрительно сощурены, но при виде свёртка они мгновенно расширяются от изумления.

— Это же… — мелодичный голос срывается, а длинный палец с острым ноготком указывает на прямоугольный предмет, просвечивающий через последний слой бумаги.

— Я нашла его здесь, — с губ срывается хриплое карканье, когда я указываю на пустующую нишу в стене.

Грохот сердца отдаётся в висках, в ушах звенит, и я на секунду теряю равновесие. Заваливаюсь боком на хлипкую перегородку между кабинками и медленно, с шелестом сползаю на удивительно чистый мраморный пол.

— И как мы сразу не догадались? — тянет она с издёвкой, прислонившись к стене напротив. Руки скрещены на груди, а взгляд то и дело стреляет в сторону входной двери в уборную. — Деревенщина-человечка отчаялась получить подачку от принца и пустилась в банальное воровство?

Краска заливает мои щёки, а свёрток чувствительно жжёт ладони. Но выбросить его не могу. Что-то внутри не даёт.

— Повторяю, я нашла его здесь, — голос дрожит, но не от страха, а от нервного напряжения. Чувствую, что чаша моего терпения переполнена, и любая капля может стать последней. — Я только что была у ректора Уорда, и он убедился, что я не крала артефакт.

Изящные брови сходятся у переносицы. Тонкий, слегка вздёрнутый носик брезгливо морщится, а пухлые губы кривятся в усмешке.

— Убедился? — спрашивает обманчиво-ласковым голоском, в котором яда больше, чем у песочного тайпана — самой опасной змеи в Оукланде. — Позволь спросить, как?

К счастью, ответ у меня есть.

— Я случайно глотнула зелье искренности, приготовленное на паре зельеварения. Как раз перед тем, как меня вызвали к ректору, — поясняю, глядя в заледеневшие глаза с узкими вертикальными зрачками. — Саэра Бетани свидетель и перед этим оценила зелье на высший балл.

— Ох, прошу, избавь меня от своих жалких оправданий, — недовольно фыркает брюнетка, но в голосе проскальзывает сомнение.

Я слегка приободряюсь, но её следующие слова хлещут не хуже пощёчины: