Нефертари. Царица-еретичка

– Слава тебе, Амон-Ра, повелитель земных престолов, старейший владыка, светоч мудрости, хранитель всего сущего.

– Главный среди богов, владетель истины, создатель мира наверху и внизу. Слава тебе!

Запах благовоний заполонил комнату, и один из учеников закашлялся. Наставник Оба резко развернулся, чтобы наградить его свирепым взором, и я, воспользовавшись моментом, ткнула Ашу локтем в бок, поджала губы, так что они превратились в тонкую злую линию, и скорчила гримасу, передразнивая разгневанного Оба. Кто-то из учеников громко рассмеялся, и наставник моментально обернулся.

– Аша и принцесса Нефертари! – рявкнул он.

Аша метнул на меня раздраженный взгляд, а я захихикала. Но когда мы оказались снаружи, я не стала предлагать ему сбегать наперегонки к школе писцов.

– Не понимаю, почему жрецы до сих пор не вышвырнули нас вон, – сказал он.

Я ответила ему широкой улыбкой:

– Потому что мы – члены царской фамилии.

– Это ты принадлежишь к царской фамилии, – возразил Аша. – А я всего лишь сын солдата.

– Ты хотел сказать, сын военачальника.

– И все равно я тебе не ровня. У меня нет ни покоев во дворце, ни служанки. Я должен быть осторожен.

– Зато мы повеселились, – заявила я.

– Немного, – признал он, когда мы подошли к невысокой белой стене, которой была обнесена царская эдубба. Здание школы, подобно толстому гусю, водрузилось на склоне холма, и Аша замедлил шаг, когда мы оказались подле открытых дверей. – Как, по-твоему, что нас ждет сегодня? – спросил он.

– Скорее всего, ассирийское письмо.

Он тяжело вздохнул:

– Еще одна жалоба на меня, и отец меня убьет.

– Садись на тростниковую циновку рядом со мной, и я стану писать большими буквами, чтобы тебе было видно, – предложила я.

В классах эдуббы ученики окликали друг друга, смеялись и переговаривались, пока звук горна не возвестил начало занятий. Пазер встал перед нами, наблюдая за творящимся хаосом и не вмешиваясь, но когда через порог шагнула Исет, в комнате наступила тишина. Она шла сквозь толпу учеников, и те расступались перед ней, словно чья-то гигантская рука раздвигала их в стороны. Она опустилась напротив меня на тростниковую циновку, как обычно, поджав под себя длинные ноги, но на сей раз, когда она откинула на спину свои роскошные волосы, ее пальцы, казалось, очаровали меня. Они были длинными и сужались к кончикам. При дворе одна лишь Хенуттави превосходила Исет в искусстве игры на арфе. Быть может, именно поэтому фараон Сети счел, что из нее получится хорошая жена?

– Полюбовались и довольно, – провозгласил Пазер. – Пора приниматься за дело. Сегодня мы будем переводить два письма императора хеттов фараону Сети. Как вам всем известно, хетты пишут клинописью, то есть в ассирийской манере, а это значит, что вам предстоит перевести и переписать каждое слово из клинообразных значков в иероглифы.

Я достала из сумки чернила и перья из тростника. Когда мне передали корзинку со свитками чистого папируса, я выбрала оттуда самый гладкий. За стенами эдуббы вновь проревел горн, и шум, доносившийся из других классных комнат, стих. Пазер раздал нам копии первого письма императора Муваталлиса, и комнату, уже освещенную лучами восходящего солнца, заполнил скрип перьев по папирусу. Воздух был тяжелым и душным, и вскоре на коленях у меня выступили капельки пота. Как и все остальные ученики, я сидела, поджав под себя ноги. Двое дворцовых слуг с опахалами охлаждали комнату, размахивая длинными перьями, и поток воздуха донес до меня запах духов Исет, отчего у меня защекотало в носу. Ученикам она говорила, что пользуется ими, дабы заглушить невыносимый запах чернил, которые делались из золы с добавлением жира, вытопленного из ослиных шкур. Но я знала, что это неправда. Дворцовые писцы смешивали наши чернила с мускусным маслом, чтобы заглушить отвратительный запах. На самом же деле она лишь хотела привлечь к себе внимание. Я наморщила нос и сказала себе, что не стану отвлекаться. Сведения, представлявшие хотя бы малейшее значение, из письма были удалены, так что оставшееся перевести было нетрудно. Я написала на своем свитке папируса несколько строчек крупными иероглифами, а когда закончила, Пазер откашлялся.

– Писцы уже должны были завершить перевод второго письма императора Муваталлиса. Когда я вернусь, мы продолжим, – предупредил нас он.

Ученики выждали, пока шорох его сандалий не стихнет вдали, после чего дружно обернулись ко мне.

– Ты понимаешь, что здесь написано, Нефер? – Аша ткнул пальцем в шестую строчку.

– А вот здесь? – Баки, сын визиря Анемро, не мог разобраться, о чем шла речь в третьей. Он протянул мне свой свиток, и весь класс замер в ожидании.

– «…фараону Египта, богатому землями и великому в силе своей». Это обычное обращение во всех его письмах. – Я пожала плечами. – Они начинаются с лести и заканчиваются угрозами.

– А вот здесь? – спросил еще кто-то. Ученики сгрудились вокруг меня, и я стала быстро переводить для них слова. Покосившись на Исет, я заметила, что первая ее строчка так и осталась незаконченной. – Тебе нужна помощь?

– С чего бы это мне понадобилась помощь? – Она оттолкнула от себя свиток. – Ты разве не слышала?

– Ты должна стать женой фараона Рамзеса, – ровным голосом ответила я.

Исет встала.

– А ты думала, что если я не родилась принцессой, как ты, то всю жизнь буду ткать лен в гареме?

Она имела в виду не гарем Ми-Вер в Эль-Файюме, где содержались самые нелюбимые жены фараона. Она говорила о том гареме, который располагался позади школы писцов, куда Сети поместил женщин предыдущих царей и тех, кого выбрал сам. Бабка Исет была одной из жен фараона Хоремхеба. Я слышала, что однажды он увидел ее идущей по берегу реки, когда она собирала раковины для похорон собственного мужа. Тогда она уже была беременна своим единственным ребенком, но, как и в случае с моей матерью, это не помешало Хоремхебу жениться на ней. Так что в жилах Исет текла кровь отнюдь не фараонов, а долгой череды женщин, которые жили, ловили рыбу и занимались прочими делами на берегах Нила.

– Быть может, я и сирота из гарема, – продолжала она, – но, думаю, все здесь присутствующие согласятся со мной, что быть племянницей еретички – куда хуже, что бы ни воображала твоя толстая нянька. Кроме того, в этой эдуббе никто тебя не любит, – призналась она. – Тебе улыбаются в лицо исключительно из-за Рамзеса, но теперь, когда его нет с нами, то все будут и дальше улыбаться и смеяться только потому, что ты помогаешь им.

– Это ложь! – в гневе вскочил на ноги Аша. – Здесь никто так не думает.

Я огляделась по сторонам, но больше никто из учеников не спешил встать на мою защиту, и щеки мои залила краска стыда.

Исет злорадно усмехнулась.

– Можешь считать, будто вы с Рамзесом большие друзья, которые охотятся и купаются в озере вместе, но женится он на мне. И я уже посоветовалась со жрецами, – сообщила она. – Они дали мне талисманы и обереги на все случаи жизни.

Аша воскликнул:

– Ты что же, думаешь, будто Нефертари может сглазить тебя?

Остальные ученики эдуббы дружно рассмеялись, но Исет выпрямилась во весь свой немаленький рост.

– Она может попытаться! Как и любой из вас, – с нескрываемой злобой прошипела она. – Разницы-то никакой. Но сейчас я лишь зря теряю время в этой эдуббе.

– Совершенно верно. – Дверной проем заслонила чья-то тень, а потом перед нами предстала Хенуттави в красном облачении Исиды. Она окинула нас столь безразличным взором, что, пожалуй, и лев не смог бы взглянуть на мышь с меньшим интересом. – Где твой наставник? – пожелала узнать она.