Неформат

подмышках, а его член войдёт туда, где кончались эти нарисованные волоски. У Вадима стала

бешено пульсировать в висках кровь, и он сквозь нарастающий шум в ушах едва улавливал её

горячечный шёпот:

– Это учебник секса – от арифметики до высшей математики, – шептала ему Ляля,

протягивая раскрытую книгу. – Это сборник рецептов, только не по кулинарии, а того, что ты

можешь делать со мной, если, конечно, захочешь. У нас сегодня первое семинарское занятие, и

общая обзорная тема.

Её голос звучал всё тише и загадочнее, и она всё сильнее прижималась к его боку всем

телом, одной рукой торопливо листая страницы, а другой забираясь между пуговицами его

рубашки и скользя вниз.

– Видишь, меню всех блюд на французском – cassolette, patters d’araign'ee, soixante–neuf,

flanquette, postillionage, cuissade, saxonus, pompoir.

Она, как в бреду, с тайным удовольствием сыпала этими французскими названиями, ни

одного из которых он прежде не слышал и тем более не мог понять, но ей нестерпимо хотелось

поразить его – в кои-то веки оказаться на недосягаемой для него вышине.

– Мы с тобой всё это испробуем. Хочешь? Хочешь? – ещё более горячо шептала она. –

Только не сразу. Не сразу, но всё! Обязательно всё! Испробуем всё-всё-всё!!! – как заклинание

повторяла она.

Он потрясённо молчал – у него перехватило дыхание, потому что её рука как раз

справилась с пуговицами и проникла ниже – туда, где бунтовала и рвалась наружу его плоть. Она, почувствовав это, одним прыжком вскочила с кресла, почти выкрикнув ему в лицо шёпотом: «За

мной!» – и потащила его в спальню, где горела уютная лампа-ночник в углу и было

предусмотрительно откинуто одеяло на кровати. Ляля, хватая обеими руками за рубашку так, что

чуть не оторвала пуговицы, опрокинула его спиной на кровать и сама ринулась вперёд, мягко

падая на него сверху, чтобы почувствовать сквозь слои одежды его возбуждение.

Он попытался её обнять, но Ляля, словно пловчиха, выныривающая из глубины на

поверхность, подалась назад, выскальзывая юрким движением ящерки из остатков одежды и

оставаясь совершенно голой в свете ночника. Он снова сделал движение вперёд всем корпусом,

намереваясь то ли обнять её, то ли раздеться, но Ляля, давая волю своему звериному желанию,

снова толкнула его обеими руками вниз, на кровать. Этот рецепт, вычитанный в книге, это блюдо

готовила сегодня она одна, и она знала, чем пронять его, своего неопытного, но такого желанного

ученика. Она снова нырнула к нему и двумя руками, ловко и споро, одним движением стащила с

него джинсы вместе с трусами, небрежно и не оборачиваясь швырнула их на пол позади себя. Он

сделал робкую попытку закрыться рукой, чем чуть не насмешил её: как бы ему удалось закрыться

одной ладошкой?! Подавив улыбку и глядя то на его лицо, то на то, что он тщетно пытался

прикрыть рукой, она перенесла вес тела с коленок назад и оседлала своими влажными губками

его ногу.

Савченко резко поднялся ей навстречу и сел на постели – как раз в тот момент, когда Ляля

пружинно перекатилась со спины на коленки, которые она поджала под себя, и они чуть не

стукнулись лбами друг с другом.

Ляля опять, второй раз за последнюю минуту мягко повалила его своим телом вниз, но

теперь так, чтобы оказаться под ним и, широко раздвинув ноги, обхватила его лодыжками. Она

знала, благодаря женской интуиции и недремлющему сознанию, которое не отключается даже в

секунды самой проникновенной близости, что потом, когда забудется всё остальное, он будет

снова и снова вспоминать именно этот момент – самое первое своё ощущение, и потому

осознанно себя тормозила и делала движения точными и размеренными. «Это же мой подарок

ему, а подарки не вручают суетливо», – успела подумать она, и в этот момент он вошёл в неё и

застыл в каком-то оцепенении.

Глава 5

Хорошая книга

Книгу ей подсунула мать на второй день после возвращения Ляли с Чегета. Пухлый томик

был предусмотрительно завернут в по-школьному сложенную обложку из цветных журнальных

репродукций, и Валентина специально дождалась отсутствия Жоры, чтобы вручить его Ляле,

препроводив церемонию элегантной словесной увертюрой:

–Ну-ка, давай проверим глубину твоих познаний в английском языке. Скажи-ка мне, как

будет по-английски «хорошая книга»?

Ляля удивлённо уставилась на мать:

– Ну как иначе – a good book?!

– Во-первых, без «ну». – Валентина моментально вошла в роль строгой

преподавательницы. – А теперь скажи-ка: а что такое тогда the good book?

Ляля, осознавая подвох, молчала, перебирая в голове возможные варианты.

– Сдаюсь, – наконец сказала она. – Не томи душу. Что же это за «та самая хорошая книга»?

– Ну, не обязательно «хорошая», – назидательно произнесла Валентина с какой-то

внутренней рассеянностью, которая так контрастировала с её тоном, и не замечая, что сама стала

«нукать» по примеру дочери, – good ведь можно трактовать не только как «хорошая», но и как

«добрая» или, точнее, «добродетельная», «преисполненная добродетели». Итак, что же такое «та

самая, преисполненная добродетели книга»?

Ляля тупо смотрела на мать.

– Книга о светских манерах? – с надеждой спросила она, предполагая, что книгу ей

раздобыл отец, и недоумевая, почему он не вручил её сам. Жора обожал делать дочери такие вот, исполненные интеллектуального подтекста, подарки.

Валентина с сожалением, как на маленькую, посмотрела на дочь и отчеканила:

– Та самая преисполненная добродетели книга – не что иное, как Библия, Евангелие, –

после секундной паузы, как непонятливой ученице, повторила она. – Запомни и не путай, ради

бога, а то опозоришься где-нибудь в разговоре с американцами. Они, между прочим, набожные.