Негасимое пламя
Шрифт:
– Жалобы? – возмущённо переспросил Верховский. Это на что же вторая?
– Жалобы, жалобы, – раздражённо повторил Ерёменко. – И обе, надо ж, на превышение полномочий. Чего ты в этого гражданского вцепился, а? Не знал, что ли, что контролёры вонять будут? Ты им репутацию испортишь, они тебе – жизнь!
– Так если дело требует…
– Какое, к лешему, дело! – Ерёменко в сердцах хватил кулаком по серому пластику. Бутафорский письменный прибор, увенчанный фигуркой полуобнажённой Фемиды, пугливо подпрыгнул на самом краю стола. – Ты оперативник! Дело твоё – повязать и до обезьянника дотащить! А ты что?! По спецархивам шаришься! В злачные места какие-то лазаешь леший знает зачем! Сигналки контролёрские дёргаешь, чтоб им провалиться вместе со всей грёбаной Капотней!..
Вот оно что.
– Дим, тебе самому-то не интересно разве, правильно ли мы вяжем и тащим? – не удержавшись, спросил Верховский. – Если на всё плевать, так леший знает, до чего мы докатимся…
– Не «Дима», а «майор Ерёменко»! – взревел начальник. От его неосторожного движения Фемида всё-таки рухнула на пол, прибавив к громовым раскатам командного голоса неубедительный глухой стук. – Мне твои выходки вот где уже, ясно?! Все работают и работают, одному тебе больше всех надо! А мне потом огребать! – он судорожно схватил со стола пламенеющую печатью бумажонку и гневно потряс ею, словно поруганным знаменем. – Чтоб никакой больше самодеятельности! Без моего указа никуда не рыпаться! Что хоть как-то со службой… хоть краешком, хоть намёком… не трогать под страхом увольнения! И к контролю на пушечный выстрел не приближайся, пока вести себя не научишься! А до тех пор – никакого повышения, ни в звании, ни в должности! Надоело мне от начальства выслушивать, сил никаких нет!..
Вот, значит, как. Вот, значит, как… Кроме этой мысли, ничего в голову не лезло, но и её одной было достаточно. Душная и тяжёлая, как кусок брезента, она должна была бы намертво потушить гневно тлеющее чувство долга, но отчего-то вышло наоборот. Верховский терпеливо дослушал стремительно теряющую связность тираду и упрямо наклонил голову, пряча чересчур красноречивый взгляд. Ещё в декабре он, не задумываясь, написал бы по собственному. Теперь работа ему оказалась нужнее, чем он – работе.
– Принято к исполнению, майор Ерёменко, – бесстрастно проговорил он и вышел из кабинета.
XXXI. Не враги
– Попробуйте-ка улыбнуться.
Яр послушно приподнял уголки губ, изображая вежливый интерес. Лидия Николаевна смерила его скептическим взглядом и, помедлив, милостиво кивнула.
– Запомните это выражение. Оно вам сегодня пригодится, – посоветовала наставница и вдруг едва заметно скривилась. Всего на мгновение, но Яр успел заметить.
– Вам нехорошо?
– Ещё бы, юноша, вы кого угодно сведёте в могилу, – Лидия Николаевна раздражённо закатила глаза и, отвернувшись, вышла в прихожую. Яр последовал за ней. – Честное слово, я понятия не имею, чем теперь буду вас развлекать. Сдать вас, что ли, на курсы вождения?
– Вы не загадывайте. Вдруг меня разоблачат и вышвырнут обратно за разлом, – скучным голосом протянул Яр, подавая ей плащ.
– Если вас куда-нибудь вышвырнут, то сразу на кладбище, – ядовито отозвалась наставница. – Наше чёртово сообщество – та ещё банка с пауками, и законы у него соответствующие. Почему я должна постоянно об этом напоминать?
– Потому что опасаетесь за благополучие пауков.
Наставница презрительно фыркнула и отчётливо щёлкнула дверной задвижкой, обозначая, что дальше развивать тему не намерена.
– Вы проверили бумаги?
– Разумеется. Могли бы и не спрашивать.
– Не вздумайте дерзить мне на людях, господин Зарецкий, – бесстрастно предупредила Лидия Николаевна и распахнула входную дверь. – Испортите мне репутацию – мало вам не покажется.
– Мне и так не кажется.
Наставница сочла, что он достаточно проникся угрозой. Она могла бы вовсе остаться дома и никуда не ездить – он справится сам, и оба они прекрасно это знают. Однако же нет, скупо проронила за завтраком, что ей сегодня нужно в Управу и она готова заодно подвезти ученика. Переживает. За свою репутацию, разумеется.
– Доброе утро, Любовь Ивановна, – приветливо бросила наставница, шагая мимо логова
консьержки. Яр тоже мельком кивнул женщине, высунувшей в крохотное окошко любопытный нос.Пожилая белая машина Лидии Николаевны мягко моргнула фарами в ответ на зов брелока. Яр давным-давно к ней привык, но именно сегодня вдруг вспомнилось, каким неведомым дивом казался когда-то этот видавший виды автомобильчик – далеко не самое диковинное из водившихся здесь чудес. Свешникова уселась за руль и без промедления завела мотор, всем своим видом показывая, что нерасторопный ученик имеет неплохой шанс отправиться на аттестацию пешком.
– Вы всё помните?
– Никто не может помнить всего, – хмыкнул Яр, пристёгивая ремень. Наставница – пока ещё наставница – покосилась на него раздражённо. Можно подумать, не она третировала его за недостаточно точные формулировки.
– Бросьте язвить. Вы поняли, о чём речь, – сказала она без тени насмешки. – Вам следует помнить об осторожности. Постоянно.
– Я помню.
Ему не нравилась вся эта затея. Хотя будущая присяга не строже девяти запретов, сегодня – и впредь – придётся хитрить и изворачиваться ради статуса добропорядочного гражданина. Без этого сомнительного звания, впрочем, было бы всё то же самое. Разница есть только для Свешниковой. Яр, безусловно, крепко ей обязан – только из-за этого, пожалуй, и не послал всё к лешему. Ах да, и ещё из-за учёбы: не хотелось бросать полюбившийся за неполный год университет…
Лидия Николаевна, не отвлекаясь от дороги, подвинула вниз регулятор температуры. Сегодня и впрямь тепло; разбуженная майским солнцем куцая городская зелень ожила всего за несколько дней и уже вовсю готовится цвести. Два месяца тому назад, когда вокруг ещё лежал снег, Свешникова в привычной язвительной манере напомнила Яру, что ему по паспорту исполнилось восемнадцать, а значит, он волен теперь творить всякие непотребства: голосовать на здешних выборах, жениться и сдавать экзамен на право практиковать магию без надзора наставницы. Из всех этих сомнительных развлечений одобряла она только последнее, но с уймой условий и оговорок. Яр и без того почти наизусть выучил Магический свод, однако в последние недели реестр категорий ему едва ли не снился. В отличие от сверстников, он запоминал не столько состав обязательного минимума, сколько то, о чём не должен был иметь понятия. Знание это, ненужное, бесплодное, происходило из одного лишь страха – страха выдать себя перед людьми, которые боятся допустить малейший беспорядок в своём кособоко узаконенном мире. Яр злился, но через силу заставлял себя зубрить набранные мелким шрифтом параграфы. Он давно привык к необходимости играть по правилам.
– Я надеюсь, вам не придётся бывать здесь чаще необходимого, – Лидия Николаевна вздохнула, заглушила двигатель и откинулась на спинку водительского кресла. Почудилось, или она снова мимолётно поморщилась? – Держитесь от Управы подальше, насколько это возможно.
– Сейчас никак.
– Я понимаю, юноша, не беспокойтесь, – она быстрым движением поправила крутые локоны, отпустила на волю ремень безопасности и первой открыла дверь. – Идёмте, у нас как раз достаточно времени.
Люди в просторном вестибюле нет-нет да бросали взгляды вслед Свешниковой. Яру доставалось тоже, но значительно меньше. Никого из здешних завсегдатаев он не знал – кроме разве что надоедливого Наумова, вряд ли склонного вылезать из лаборатории посреди рабочего дня. Девушка у стойки улыбалась всем одинаково приветливо; забрав у Яра паспорт, она принялась внимательно сверять несуществующее имя с такой же ложью на мягко светящемся экране. У Лидии Николаевны был скучающий вид; пожалуй, она серьёзно нервничала.
– Ли-и-идия! – ахнули где-то неподалёку. – Боже! Какая приятная неожиданность – видеть вас здесь…
Яр обернулся на голос. Женщина, в меру грациозно шагавшая через просторный вестибюль, выглядела как последний человек, с которым Свешникова стала бы по доброй воле заводить беседу. Очевидно немолодая, она всеми силами – обликом, походкой, жеманным голоском – безуспешно старалась казаться юной. Чрезмерно яркое, почти лишённое черт лицо кривилось в попытке изобразить доброжелательную улыбку; Яр готов был поклясться, что у него самого выходит намного лучше.