Нехоженой тропой

Прежде всего - ружье. Вот оно висит над Диминой кроватью, новенькое, блестящее. Отец подарил его Диме в прошлом году, и Дима только три раза ходил с ним прошлой осенью за Каму охотиться на уток.

В углу стоит бамбуковый спиннинг с алюминиевой катушкой. Его Дима сам сделал в школьной мастерской. Спиннинг тоже не мешает взять.

Потом в список попали компас, вещевой мешок, топорик, котелок, кружка и другие нужные в походе вещи.

– Плохо, что фотоаппарата у нас нет, - с сожалением вздохнула Таня. Какие бы мы снимки интересные сделали в Серебрянке!

– Это верно...

– Дима почесал затылок.
– Фотоаппарат нам необходим как воздух или, скажем, как ружье. Что же делать?

– У Афони-Профессора есть аппарат, - напомнила Таня.

– Правильно! Позовем с собой Афоню.

– А Кузьмич возьмет троих?
– с сомнением спросила Таня.
– И Афоня, может быть, не поедет...

– Дядя возьмет, - уверенно сказал Дима.
– А Профессор не дурак, чтобы от своего счастья отказываться.

Дима подошел к отцовскому столу, покрутил ручку телефона, снял трубку.

– Алло! Мне квартиру диспетчера Лежнева.

Отец Афони диспетчер леспромхоза, а сам Афоня учится в одном классе с Димой и Таней. Он толстый, круглолицый, ходит медленно, говорит не спеша, к тому же носит очки. Кто-то из ребят прозвал его в четвертом классе Профессором, и с тех пор это прозвище прилипло к нему, как муха к меду.

– Соединяю с квартирой диспетчера, - ответила телефонистка.

– Алло!

Дима узнал по голосу Афоню:

– Афоня, здравствуй! Это я, Дима. Мы уезжаем через три часа.

– Кто уезжает? Куда?

– Мы, то есть я с Таней и дядей Ильей Кузьмичом. В Серебрянку.

– Доброго пути.

– Поедем с нами. Знаешь, какие снимки хорошие сделаешь!

Афоня не отвечал. Но Дима не клал трубку.

– Что он говорит? Не хочет ехать? Да?
– спрашивала Таня.

– Молчит. Думает.

Наконец Дима снова услышал Афонин голос.

– Алло! Я согласен. Думаю, что такая поездка будет для меня полезна.

– Тогда дуй сейчас же ко мне на велосипеде.

Дима положил трубку.

– Профессор согласен, - сказал Дима.
– Теперь пойдем спросим у твоей матери. Ведь она тебя не отпустит.

Таня жила через двор от Димы.

Когда ребята вошли в дом, Марфа Гавриловна, мать Тани, варила обед. С тряпкой в руке она стояла перед примусом. Из белой кастрюли кудрявыми струйками вырывался к потолку белый пар. Вкусно пахло луковым супом.

Таня кивнула Диме: начинай, мол, сразу.

– Тетя Марфа, мы к вам по делу, - несмело заговорил Дима.

– Небось опять надумали куда ехать?
– вытирая мокрые руки о фартук, совсем нестрого сказала Марфа Гавриловна.
– То на Черное озеро, то в колхоз, то на лесоучасток... Прямо непоседы какие-то.

"Как она догадалась, что мы собираемся ехать?" - удивился Дима и молчал, не зная, что ответить.

– Мы с Ильей Кузьмичом в Серебрянку, - вступила в разговор Таня.
– На моторке. Пусти, мама...

– Туда на лодке, а оттуда пешком, - уже строже сказала Марфа Гавриловна, снимая с примуса кастрюлю.
– Неблизкий свет, все ноги обобьете, пока дошагаете.

– Оттуда тоже на моторке или на катере, - неуверенно ответил Дима.

– Ну вот что, садитесь, пообедаем, а потом поговорим.

Марфа Гавриловна поставила на стол три тарелки, положила три ложки.

– Тетя Марфа, я уже обедал сегодня...
– начал было отказываться Дима.

Но Таня быстро толкнула его в бок и зашептала на ухо:

– Садись. Мама не любит, когда отказываются.

Все сели за стол.

Опасения, что Марфа Гавриловна не пустит Таню, оказались напрасными. Она только строго-настрого наказала ей и Диме не зевать по сторонам, быть осторожными, велела Тане купить бинт, йод и другие медикаменты.

Вскоре прикатил на велосипеде Афоня:

– Едете?

– Едем, - ответил Дима.
– Меня отец уже отпустил, Таню мать тоже.

– А моих родителей нет дома... Как же быть?
– растерянно поглядел на ребят Афоня.

– Да-а... Как же быть?
– повторил Дима.

– Придумал!
– хлопнул себя по лбу Афоня.
– Я им оставлю записку.

– Молодец, Профессор!

Афоня тут же написал записку: "Дорогие папа и мама! Я с ребятами и дядей Кузьмичом отправился в путешествие в Серебрянку. Обо мне не беспокойтесь. Афоня".

Афоня вскочил на велосипед и поехал за фотоаппаратом.

ПО КАМЕ И ВЕСЛЯНЕ

Когда Илья Кузьмич вернулся из конторы, ребята ждали его уже у крыльца, готовые к отплытию, в дорожной одежде и с рюкзаками за спиной.

– О-о, брат ты мой, да тут целая экспедиция!
– воскликнул Илья Кузьмич.
– Значит, все в порядке?

– Так точно!
– отрапортовал Дима, вытянувшись по стойке "смирно". Экспедиция собралась в полном составе: начальник экспедиции - Дмитрий Руднев, медсестра и повар - Татьяна Зорина, фотокорреспондент - Афанасий Лежнев.

– Ну, раз фотокорреспондент, - ладно. Пошли на корабль.

– А как называется наш корабль?
– спросила Таня.

Илья Кузьмич задумался.

– Назовем "Павка Корчагин", - предложил Дима.

– Правильно, - одобрил Илья Кузьмич.
– Ну, корчагинцы, в путь!

Ребята сложили все свои вещи в носу лодки, уселись сами, и Кузьмич оттолкнулся веслом от берега.

Заработал мотор, и лодка сначала медленно, а потом быстрее и быстрее поплыла против течения, разрезая носом воду и оставляя за собой две длинные волны, с плеском набегающие на берега.

С каждой минутой Гайны уходили все дальше.

Уже совсем скрылись в зелени темные стены старых домов и сарайчиков, и только несколько новых срубов долго светились ярко-желтыми бревнами. Позади остался Желтый плес, где ребятам известен каждый камень, каждая ямка на дне. Поворот - и село пропало за лесом.

А потом пошли уже незнакомые места.

Навстречу плыли то высокие и обрывистые берега, то пологие и низкие, то покрытые коричневато-желтым песком, то заросшие высокой травой и густым ивняком. Прямые, как свечи, сосны, темные высокие ели вперемежку с кудрявыми березами и осинами сплошной зеленой стеной подступали к воде. То тут, то там, растопырив сучья и словно застыв в испуге, с обрывистых берегов свисали над рекой деревья.