Нехоженой тропой

Дима лежал, подложив под голову вещевой мешок, и смотрел вверх. Лодку приятно покачивало. Кажется, плыл бы так и плыл и день и ночь.

Диме не видно ни берегов, ни леса, а только небо, знойное летнее небо. Освещенные солнцем легкие белые облака - как небрежно растрепанные жидкие клочья ваты. Они бегут, спешат куда-то, как будто стараются обогнать друг друга. Вровень с ними черной точкой маячит неподвижный ястреб, и кажется, что он указывает путь.

Таня перегнулась через борт и рукой коснулась воды. Она видит то же небо, облака и глубокую синь, только отраженные в реке, точно в зеркале.

Афоня, прищурившись, внимательно поглядывает по сторонам, выбирает наиболее красивые пейзажи и держит наготове свой ФЭД. Он уже успел сделать несколько снимков.

Посередине реки, где глубже и где течение быстрее, извилистой беспорядочной лентой плывут бревна, толстые и тонкие, длинные и короткие. Летом лесозаготовители, вывозя лес к реке, не складывают его, как зимой, в штабеля, а сразу спускают на воду.

Илье Кузьмичу не раз приходилось проплывать здесь на своей лодке, и он хорошо знает реку. Обходя мели, лодка иногда пересекает сплавную ленту. Иной раз удается пройти, не задев бревен, иной раз они с грохотом прокатываются по дну, ныряют под воду, а затем всплывают с шумом и плеском.

Афоня поднес фотоаппарат к глазу, навел на резкость, щелкнул и закричал:

– Замечательный вид! Место слияния Камы и Весляны!

Дима и Таня подняли голову.

Картина была действительно замечательная: две реки, две красавицы сестры, Весляна и Кама, одинаковые здесь по ширине и полноводности, сливаются в одну величественную реку.

Лодка описала дугу и вошла в Весляну.

– А в Весляне течение быстрей, чем в Каме, - сказал Дима.

– И вода какая-то желтоватая, - добавила Таня.

– Это потому, - объяснил Илья Кузьмич, - что Весляна течет среди болот и размывает торфяные берега.

Вскоре впереди показалось устье какого-то впадающего в реку широкого ручья.

– Как называется эта речка?
– спросила Таня.

– Это не речка, а прокоп, - ответил Илья Кузьмич.
– Здесь Весляна делает в своем течении большую петлю - хобот, как ее у нас называют, и вот сплавщики, чтобы не гонять плоты кружным путем, бульдозерами прорыли напрямик канаву. В половодье эту канаву размыло еще больше, и теперь потекла Весляна по новому руслу.

Десятки километров остались позади. Леса, луга, поселки и снова леса...

Таня тронула Диму за плечо и, показывая вперед, тихо сказала:

– Смотри-ка...

Впереди, метрах в ста, по грудь в воде стояла лосиха и спокойно поводила по сторонам большой горбоносой головой.

– Совсем не боится, видно, привыкла к шуму. Ну, сейчас попадешь в мой объектив, - проговорил Афоня и поднес ФЭД к глазу.

Лодка все ближе подходила к лосихе. Вот до нее уже восемьдесят, шестьдесят, пятьдесят метров... Лосиха не уходила.

Дима вскинул ружье и прицелился.

– Не смей стрелять!
– встревоженно крикнул Илья Кузьмич и, когда Дима опустил ружье на колени, добавил: - Лосей у нас не бьют.

Лодка приблизилась к лосихе метров на тридцать. Она оглянулась, не спеша вошла глубже, с силой оттолкнулась ногами от дна и, погрузившись в воду так, что сверху осталась одна голова, поплыла к противоположному берегу.

В это время из молодого осинника на берег выскочил маленький длинноногий лосенок. Споткнувшись и подняв фонтан брызг, он вбежал в воду и поплыл за лосихой. Быстрое течение сносило его вниз, к лодке.

– Дядя Илья, теленка на нас несет!
– закричала Таня.
– Он тонет!

Илья Кузьмич заглушил мотор. Лодка сразу сбавила скорость. Еще полминуты, и захлебывающийся, фыркающий лосенок поравнялся с ее бортом.

– Надо спасать малыша. А ну, ребята, тащи его в лодку!
– распорядился Илья Кузьмич.
– Раз-два, взяли!

Ребята уцепились за лосенка - кто за шею, кто за уши, Афоня схватился за хвост.

– Раз-два, взяли!

Но лосенок оказался не так-то легок.

– Еще, еще немного!
– ободряюще приговаривал Илья Кузьмич, перехватывая лосенка за передние ноги.
– Еще чуточку! Так, братцы, так. А теперь тащи его через борт.

Лосенок грузно свалился на дно лодки. Он тяжело дышал, озираясь вокруг круглыми, на выкате, испуганными глазами, и его вытянутые ноги судорожно дрожали.

– Дурной ты, лопоухий, - ласково проговорила Таня, гладя лосенка по бурой жесткой шерсти.
– Не можешь по-настоящему плавать - не лезь в воду. Мал ты еще, чтобы такую речку переплывать...

Лосенка решили перевезти к матери, которая уже звала его где-то за кустами.

Илья Кузьмич, не включая мотора, на веслах подогнал лодку к берегу. Днище зашуршало по песку.

– Вставай, - подтолкнул Илья Кузьмич лосенка.

Тот согнул ноги, подтянул их под себя и неуверенно поднялся. Минуту постоял, словно проверяя, держат ли его ноги, а потом, подпрыгнув, ринулся бегом в прибрежные кусты на зов матери...

И снова застрекотал мотор, и поплыли мимо лесистые берега.

ЕСТЬ ТАКОЕ ОЗЕРО

Через полчаса на левом берегу показалось большое, пожалуй, не меньше, чем Гайны, село.

– Вот и Серебрянка, - сказал Илья Кузьмич, направляя лодку к берегу против стоявшего на возвышенности крайнего дома.

Из ворот вышла маленькая, полная женщина в голубом длинном, до земли, сарафане-дубасе и синем ситцевом платке. Она взглянула на подплывающую лодку, всплеснула руками и нараспев, окая, запричитала:

– Го-о-стечки приехали! Радости-то сколько!

Мелкими, суетливыми шажками она словно не сбежала, а скатилась под горку.

– Услыхала шум-то знакомый, ну, думаю, Кузьмич катит на своей каталке. Глянула в окно, вижу - не один едет, никак, Митеньку везет. Ой, как вырос-то... Как вырос!..
– Она обняла Диму, поцеловала в щеку, похлопала по спине и, повернувшись к Тане и Афоне, ласково спросила: - Это твои товарищи, Митенька?

– Да, мы в одном классе учимся. Это Таня, а это Афоня.

– Здравствуйте, милые мои... Уж как я рада!.. И чего ты, старый, не предупредил, что с гостями приедешь?..