Неисторический материализм, или ананасы для врага народа
Шрифт:
– А вы где будете жить? – поинтересовался Сергей. – У вас еще один дом есть?
Мужик посмотрел на Сергея как на ненормального.
– В город поедем, – объяснил он. – Устроюсь на завод, дадут общежитие. Все лучше, чем тут… Поживем, как люди. Там хоть жратва есть, – объяснил он. – А сколько за дом дашь? – приступил он к делу.
Сергей опешил.
– Мы… мы еще посмотрим. Нам бы поближе к речке, – объяснил он.
– Да кака тут речка, – закричала вдруг бабка. – Кака така речка – ручей всего. А дом у нас рядом с сельпо. Хороший дом. Крепкий.
Катя взяла
– Мы еще посмотрим. Повыбираем, – сказала она. – Если что – через часок к вам зайдем. Нам бы побольше.
– Побольше-то подороже будет, – уговаривал мужик.
Невероятно, но во всех домах, куда они заходили, наблюдалась одна и та же картина. Буквально все стремились продать свои дома, заставить ирода Степана отдать паспорта, без которых нельзя было уехать в город и устроиться на работу, и зажить в городских общагах, как люди.
По мере того как они обходили дома, за ними пристраивался растущий хвост желающих переехать в город. Они ходили за Катюшей и Сергеем по пятам, дружно хаяли дома соседей и горласто требовали идти в сельсовет за паспортами.
Сергей, наконец, решил остановиться на пятистенном доме, который был ближе всех к лесу.
– Все, – решительно объявил он. – Все свободны.
Разочарованные крестьяне, кляня удачливого односельчанина, отправились в свои нетопленные дома.
Счастливый хозяин, Жилин Захар Петрович, отец двух взрослых сыновей и муж одной мощной решительной бабенки, пошел вместе с Сергеем в сельсовет разыскивать «этого Степку, чтоб ему там на том свете сковородки лизать». Похоже, председатель сельсовета особой популярностью не пользовался. Жилина мучали сомнения, на месте ли Степан. Сергей раз в пятнадцатый слышал, как поминали председателя, но никто не разу не назвал его по отчеству.
Как и боялся Захар Петрович, сельсовет встретил их в лице замерзшей секретарши, по совместительству кассирши, а также бухгалтерши. Она сидела за маленьким заляпанным чернилами столом, который еле помещался между окном и черной круглой железной печкой. Перед печкой, на прибитом к полу листе железа, лежало три полена, и замотанная в платки секретарша мучительно раздумывала, то ли их спалить сразу, то ли подождать еще.
– А Степан где? – хмуро спросил Жилин, пока Сергей с Катюшей с любопытством осматривались вокруг.
– Придет, – неуверенно сказала секретарша. – Надо-то че?
– Его и надо.
Жилин решительно повернулся и зашагал к самому крепкому дому, который был неподалеку.
– А это удобно? – усомнилась Катюша.
– Тут его до весны не дождесся, – не оборачиваясь, пояснил Захар Петрович.
Пресловутый Степан, скорее всего, только что сладко спал, потому что на его розовой щеке отпечатались складки подушки.
– Я только на минутку отошел, – зевая, пояснил он и украдкой снял сеточку с волос. Вернее, ему только показалось, что украдкой, потому что Катюша тут же заинтересовалась:
– Ой, а что это у вас, чтобы прическу не помять, пока вы спите, да? А можно посмотреть?
Председатель густо покраснел и махнул рукой:
– Я и не спал вовсе! Я тут… за документом зашел.
– Ну-ну, – язвительно
заметил Жилин. – Видал ты в глаза эти документы. Феня с документами-то сидит, не ты!– Ты потише, – внушительно выпятил живот Степан. Жилин успокаивающе похлопал его по плечу, отчего свиноподобный Степан присел.
– Ты мне паспорт отдай, – требовательно сказал он. – Я дом продаю.
– Как это продаю, как это продаю! – засуетился Степан. – А я? Без меня не продашь!
– Да знаю. Ты бумажки подписывать должен. Феня покажет, где, а ты распишешься, – захохотал Захар Петрович, довольный, что «уел» председателя.
Степан насупился:
– Ты… это... дом продавай, а паспорт не отдам.
– Это как так – не отдам? – взревел Жилин, как павлин, которому наступили на хвост. Катюша однажды слышала, как громко и противно орет павлин в зоопарке. Сходство было полным.
– А вот так, – пояснил Степан. – Сам знаешь, не положено, и все.
– Это как это не положено? – не унимался Жилин. – Как же я в городе без паспорта на работу устроюсь?
– Не положено, – отрезал председатель – Потому как линия партии на укрепление сельского хозяйства.
– Я – свободный человек, – бушевал разъяренный Жилин.
– Ты что, – пожелал узнать Степан, – против линии партии?
– А городские, значит, куда хошь могут ехать? Без всякой линии? Нет, я так не согласный. Отдавай паспорт.
– Не могу. Сам понимаешь, что мне за это будет.
Что за это будет, понимали все. То, что он с должности слетит, это понятно. Но могли еще и десять лет без права переписки припаять.
– Ну, ты это, придумай чтой-нибудь, – предложил Захар Петрович. – А я тут… эта… когда дом продам…
Но Степан оказался труслив.
– И не говори, – замахал он ручками. – И слушать не хочу. Хоть озолоти. На что мне деньги твои там? С собой их туда не возьмешь.
Сергей подмигнул Жилину, чтобы он вышел и оставил их одних. Дождавшись, когда хлопнула дверь, он подмигнул:
– Правильно! Рисковать – так за большие деньги.
– М-м-м, – замотал головой Степан.
Сергей наклонился к нему, вынул пачку с лиловыми шахтерами, которые радостно улыбались, видимо, прославляя хорошо оплачиваемый доблестный труд, и внушительно сказал:
– Сто тысяч!
– Нет-нет, – по инерции продолжал мотать головой Степан, а потом до него дошло. Он выпучил глаза и спросил так же шепотом:
– Сколько?
Сергей, продолжая заговорщически глядеть ему в глаза, медленно покивал головой.
– За сто тысяч сможешь найти способ?
– Смогу, – хрипло сказал Степан. – Постараюсь. То есть смогу. Ну очень постараюсь.
Сергею с Катюшей только этого и надо было. Они потребовали, чтобы Степан начал готовить документы, пообещали приехать в следующую среду, прилепили микрофон к коврику с тремя лебедями и отбыли, оставив Степана обсуждать способ заработать сто тысяч рублей со своей женой. Их размышления были недолгими: паспорт выдать, взятку взять и тут же написать донос на обоих: мол, паспорт выдал, потому что хотел застукать врага народа, который идет против линии партии. А про деньги умолчать.