Неисторический материализм, или ананасы для врага народа

У Проверяющего была другая точка зрения. Он теперь был абсолютно убежден, что Первый ситуацию в городе не контролирует. Вон, бегает бестолково и ждет, когда доставят высотное оборудование. Нет чтобы ворваться в театр и снять оратора изнутри, со второго этажа. Ну и что, что театр с утра закрыт, а у его директора нет телефона. Нечего ждать, пока посланная за ним машина доставит его с ключами.

А оратор в это время перешел на сельское хозяйство. Он говорил, что тоталитарная коммунистическая система невыгодна прежде всего экономически. При этом он не произносил таких сложных и непонятных слов, как «экономика», «тоталитаризм» или «отнюдь». Вместо этого, доверительно усмехаясь, – мол, мы-то с вами понимаем, – он говорил, что Москва, дескать, решает за каждый район, какие культуры он будет сажать. А заместитель первого секретаря обкома партии по сельскому хозяйству отдает приказ каждому колхозу, что он будет сажать. Нет, может быть, он, конечно, настолько сообразителен, что лучше председателя колхоза знает, что земля его колхоза родит. Но это вряд ли. Потому что он, конечно, приказал председателю колхоза «Рассвет» засеять поля одной люцерной. А люцерна там, конечно, не взошла, и главный агроном колхоза и председатель колхоза пытались ему доказать, что люцерна там не взойдет. И даже показали ему химический анализ почвы, ясно доказывающий, что люцерна там расти не может. Зато могут расти овес и свекла. Однако заместитель по сельскому хозяйству химии не знал. Наверное, у него на сельскохозяйственном факультете по химии была двойка. Хотя злые языки говорят, что сельскохозяйственного факультета зам по сельскому хозяйству не заканчивал вообще. Зато заканчивал Высшую партийную школу. И поэтому заставил сеять люцерну. Которая, конечно же, не взошла. Как не взошли и непосеянные свекла и овес.

А вот если бы каждый колхоз сеял то, что подходит для его местных условий, то свободный рынок бы отрегулировал потребность…

Услышав о свободном рынке, Первый подумал, что неплохо было бы в срочном порядке вызвать роту автоматчиков.

Тем временем милиция взламывала двери в здание театра. Милиция в городе Средневолжске была довольно щупленькая. Поэтому, пока она справлялась с дверями, оратор успел попрощаться со зрителями, развернулся и вошел в театр в раскрытые окна второго этажа. Сцена аккуратно приняла вертикальное положение, прижавшись к стене театра, а потом на глазах у изумленных зрителей растворилась в стене, как будто ее никогда и не было.

Ворвавшиеся в театр милиционеры обыскали все закоулки, однако ни сцены, ни людей в нем не обнаружили.

Весь день по городу патрулировали усиленные наряды милиции. В Москву полетела срочная депеша с грифом «Секретно». К вечеру Первый был снят с высокой должности и переведен на должность председателя колхоза «Рассвет». С приказом, чтобы люцерна в срочном порядке взошла.

А на должность Первого был назначен заместитель председателя Комитета государственной безопасности.

Вечерний спектакль на следующий день шел в присутствии солдат внутренних войск. Актеры сбивались с ролей, публика нервно вздрагивала, натыкаясь везде на людей в черных костюмах с безупречной военной выправкой. Они сидели в зале, иногда торопливо проходили между рядами.

Однако в театре больше никаких событий не происходило.

Зато на центральной улице, которая, конечно, называлась «проспект Ленина», на следующий день появился ярко-красный павильон, на котором огромными желтыми буквами было написано невиданное слово: «Супермаркет».

В «Супермаркет» тут же выстроилась огромная очередь посмотреть, потому что такого на памяти жителей города, даже самых старых, еще не было.

В «Супермаркете» ловко орудовали два молодых человека в белых рубашках с короткими рукавами и в галстуках. Они продавали цветастые леденцы на палочке с непроизносимым названием «Чупа Чупс», яркие сладости, брелки для ключей в форме разных фигурок, которые зажигались, если на них нажать кнопочку, кока-колу в металлических баночках, которые можно было открыть без помощи ножа или открывалки.

За вторым прилавком были вещи посерьезнее. Там продавали разные глянцевые журналы, которые предлагали рецепты блюд, моды, дешевые туры в Египет, тренажеры и безопасный секс.

Все это продавалось по баснословно дешевым ценам. Молодые люди не успевали раскладывать товары по ярко-зеленым пакетикам с надписью «Life Style».

В павильон, расталкивая толпу, ворвался наряд милиции. Потребовав разрешение на торговлю и полистав журнальчики, толпу из павильона выгнали, сам павильон оцепили, а молодых людей арестовали. Их посадили в черный воронок, оставшийся от сталинских времен, – молодые люди при этом не забывали профессионально улыбаться, – и увезли в здание КГБ.

Те, кто успел ухватить журнальчики, испытывали непривычно волнующее чувство, что судьба выкинула им козырную карту и позволила хоть немного, да обхитрить власть. Вечером женщинам – счастливым обладательницам журналов – было чем заняться. Правда, их немного смущал тот факт, что рецепты блюд начинались со слов: «Возьмите 350 граммов осьминога», или: «Возьмите спелый ананас», или: «Разморозьте в микроволновке свежемороженый рататуй». И еще они не совсем понимали, что значит: «При приобретении туров в Египет обращайтесь к туроператорам фирмы «Вояж». Даже если некоторые из них могли примерно прикинуть, где взять доллары, слово «туроператор» вызывало у них ассоциации с операторами машинного доения.

Председателю КГБ тоже было чем заняться вечером. Он думал, как он доложит руководству «наверху», а также московскому проверяющему, куда делись два арестованных продавца из особо охраняемой камеры КГБ.

В Москву полетела очередная депеша с привычным грифом «Секретно». Новый председатель колхоза «Рассвет» злорадно потирал руки.

В конце августа произошло два знаменательных события. Во-первых, все-таки, как и предсказывал Виктор Николаевич, был арестован Берия.

Во-вторых, снаружи дом был практически готов. Он стоял, красуясь огромной лоджией и дворянского вида крыльцом, возвышаясь над деревней двумя этажами.

Эти два события поразили двоих сотрудников из политотдела, которые вспомнили разговор с прорабом месячной давности. И теперь они пытались понять долю его участия в аресте Берия.

Когда они прибыли для выяснения обстоятельств, у бахметьевского дома стояло все население Сосновки, свободное на тот момент от сельскохозяйственных работ. Оно было взбудоражено двумя новостями: во дворе сверлили землю. Или даже – сверлили Землю. Может быть, хотели просверлить дырку насквозь. Дормидонт авторитетно объяснил односельчанам, что это называется «бурить». Но все своими глазами видели, что ее именно сверлила какая-то очень громкая машина, ввинчивая туда огромное сверло. Которое называлось бур.

Внук Потаповны, вездесущий Петька – вредный ребенок одиннадцати лет, – объяснил, что в середке Земли – огонь. Поэтому насквозь ее просверлить не смогут. Да и таких длинных буров не бывает. Значит, в Америку через дырку ездить не будут. А это, наверное, ищут нефть.

Вторая новость – во двор завезли диковинные блестящие плитки. По виду – мраморные. И ими, как говорили сосновцы, занятые в строительстве, будут выкладывать стены в ванной и в туалете. А это могло означать только одно: что в их родной деревне Сосновка будет дом с ванной и туалетом. Как в городе.

Сосновцы уже чувствовали, что они начинают гордиться этим. Что не мешало им ненавидеть хозяев, которым не надо будет бегать на улицу по естественной надобности.

Правда, они не совсем понимали, каким образом в ванной потечет вода.

Когда товарищи из политотдела, опять одетые в черные костюмы, вылезали из машины, Дормидонтова жена, которая прибежала пообедать заодно с мужем на халяву, как раз объясняла односельчанам, что сверлят не Землю, а просто – землю, чтобы добраться до воды. И эту воду потом при помощи насоса будут подавать в дом.

Сосновцы недоверчиво качали головами. Если бы это было так просто, то все бы это делали. Колодцы и без этой диковинной машины выкапывали. Да и про насосы слыхивали – не в глуши живем.

– Посторонись! – важно сказали люди в черном, обливаясь потом, и протиснулись на территорию двора. – Где ваш главный?

– Вы ко мне? – спросил Сергей.

– Нет, – ответили они, смерив его взглядом. – Тут другой был.

– А, это мой прораб. Он в доме, стены штробит.

Сергей махнул рукой в сторону крыльца.