Неизбежная могила

Лампы в храме начали тускнеть, оставив на сцене только один луч прожектора. Робин не могла припомнить, чтобы во время других сеансов Откровения когда-либо приглушали свет.

«Возьми себя в руки», — сказала она себе. Она попыталась представить ухмыляющегося ей Страйка, но ничего не вышло: настоящее, надвигаясь на нее, было слишком реальным, даже когда в темноте лица и фигуры окружающих ее людей стали неразличимы, а губы странно покалывало, будто от прикосновения к ноге Мазу остался какой-то кислотный осадок.

Мазу указала длинным бледным пальцем в пространство, и двери храма за спиной Робин с грохотом закрылись, заставив ее подпрыгнуть.

— Напоминаю, — спокойно произнесла Мазу, обращаясь к собравшимся вокруг, — терапия первичного реагирования — это форма духовного очищения. В этом безопасном, священном месте мы используем слова из материалистического мира, чтобы противостоять материалистическим идеям и поведению. Очищение произойдет не только у Ровены, но и у нас самих, поскольку мы извлечем и уничтожим понятия, которые больше не используем, но которые еще остаются в нашем подсознании.

Робин увидела, как темные фигуры вокруг нее закивали. Во рту у нее пересохло.

— Итак, Ровена, — сказала Мазу, чье лицо было таким бледным, что Робин еще могла видеть его, а темные, криво посаженные глаза лучились сиянием. — Сейчас самый подходящий момент для тебя признаться в том, что ты, возможно, сделала или подумала, за что тебе ужасно стыдно. О чем бы ты хотела рассказать в первую очередь?

В течение, как ей показалось, долгого времени, хотя, несомненно, прошло всего несколько секунд, Робин не могла придумать что сказать.

— Ну, — начала она наконец, и ее голос прозвучал неестественно громко в безмолвном храме, — раньше я работала в агентстве по связям с общественностью, и, полагаю, там много внимания уделялось внешнему виду и тому, как другие люди...

Конец ее фразы потонул в шквале насмешек, посыпавшихся из круга.

— Ложное «я»! — рявкнул Уолтер.

— Уклоняется от прямого ответа, — произнес женский голос.

— Нельзя винить профессию за свое поведение, — сказал Амандип.

После стольких дней физического труда Робин стала медленнее соображать. Ей нужно было что-то такое, что удовлетворило бы ее инквизиторов, но охваченный паникой разум был пуст.

— Нечего сказать? — спросила Мазу, и, когда она улыбнулась, Робин едва разглядела в полумраке ее желтоватые зубы. — Что ж, давайте посмотрим, сможем ли мы найти способ проникнуть глубже. С тех пор как ты вступила в наше сообщество, ты чувствовала себя вправе критиковать цвет моих волос, правда?

Из круга послышались возгласы. Робин почувствовала, как ее прошиб холодный пот. Не поэтому ли ее понизили до фермерского работника? За то, что она спросила Пенни Браун, почему волосы Мазу в ее сорок с небольшим все еще такие же угольно-черные?

— Как бы вы назвали того, — теперь Мазу обратилась к остальным участникам круга, — кто оценивает другого человека по внешности?

— Желчная, — произнес голос из темноты.

— Недалекая, — сказал второй.

— Сука, — ответил третий.

— Прошу прощения, — хрипло проговорила Робин, — честно говоря, я не хотела...

— Нет, нет, не нужно передо мной извиняться, — мягко сказала Мазу. — Я не придаю большого значения внешнему виду. Разве это не показатель того, что считаешь важным ты?

— Ты часто судишь людей по внешности? — спросил женский голос из-за спины Робин.

— Я... я полагаю...

— «Предположение» — метод обмана, — фыркнул Кайл.

— Ты либо судишь, либо нет, — заметил Амандип.

— Тогда... да, судила, — сказала Робин. — Когда я работала в PR-агентстве, была тенденция...

— Забудь про тенденции, — прогремел Уолтер. — Забудь про пиар! Что ты сделала? Что сказала?

— Я помню, как сказала, что клиентка кажется слишком толстой в своем платье, — тут же придумала Робин, — она услышала меня, и я почувствовала себя ужасно виноватой.

На нее обрушилась буря насмешек. Тайо, сидевший рядом с матерью, был единственным, кто хранил молчание, но, наблюдая за Робин, он улыбался.

— Ты чувствовала себя ужасно, Ровена? — тихо спросила Мазу. — Или ты просто приводишь нам символические примеры, чтобы не признаваться в настоящем стыде?

— Я...

— Почему не состоялась твоя свадьба, Ровена?

— Я... мы много ругались.

— Чья это была вина? — требовательно спросила Вивьен.

— Моя, — в отчаянии произнесла Робин.

— Из-за чего вы ругались? — спросил Амандип.

«Между твоей собственной жизнью и жизнью Ровены не должно быть никакого сходства», — говорил Страйк, но ему не приходилось быть на ее месте, не доводилось придумывать историю на ходу, плохо соображая от усталости и страха.

— Я... думала, что мой жених был вроде как… у него не было нормальной работы, он мало зарабатывал...

Она отзеркалила правду: это Мэтью жаловался на ее низкую зарплату, когда она начала работать на Страйка, это Мэтью считал частный сыск смехотворной профессией.

Остальные участники группы начали выкрикивать обзывательства, их голоса эхом отражались от темных стен, и Робин смогла разобрать лишь несколько отдельных слов: корыстная гребаная сука, золотоискательница, алчная шлюха. Улыбка Тайо стала еще шире.

— Конкретнее, что ты сказала своему жениху, — потребовал Уолтер.

— Что начальница использовала его в своих интересах...

— Точные слова.

— «Она использует тебя в своих интересах», «она держит тебя только потому, что ты дешевка»...

Пока они насмехались над ней и оскорбляли, она вспоминала, что во время их брака Мэтью говорил о Страйке.

— «Ты ей нравишься», «всего лишь вопрос времени, когда она сделает первый шаг»…

Теперь сидящие кружком люди начали выкрикивать:

— Контролирующая корова!

— Ревнивая, эгоцентричная...

— Заносчивая, эгоистичная сука!

— Продолжай, — сказала Мазу Робин.

— ...а ему нравилась эта работа, — во рту у Робин так пересохло, что губы липли к зубам, — и я прилагала все силы, чтобы он бросил ее...