Неизданный Федор Сологуб
Шрифт:
265
РОПОТ ПЧЕЛ Басня — Для чего мы строим наши соты? Кто-то крадет наш мед. Мы бы жили без заботы, Если б сами ели наш мед. Для чего мы строим соты? — — Тот, кто крадет ваш мед, Изменил чудесно всю природу. Аромат цветов дает Сладость вашему меду, — Человек не даром крадет мед. — 266 [79]
Мениса молодая, Покоясь в летний зной, Под тенью отдыхая, Внимает песне той, Которую в долине Слагает ей пастух. В томленьи да в кручине Он напевает вслух. Что сердце ощущает, Что чувствует душа. Все в песню он влагает: — Мениса хороша! И все в ней так приятно, И все прелестно в ней, Но милой непонятна Печаль души моей. — С зарею просыпаюсь, При утренней звезде К
79
Текст сопровожден пометой автора: «М. Д. Чулков, Сочинения, Т. 1, 1913, стр. 359»; является переложением песни «Мениса молодая…» из этого издания; к собранию песен Чулкова восходит также книга Сологуба «Свирель. Русские бержереты» (Пг., 1922). Михаил Дмитриевич Чулков (1744–1792) — собиратель оригинальных романсов и песен русских писателей XVIII в. и переводных.
267 [80]
Я ноги в ручейке омыла, Меня томил полдневный зной. В воде прохладной так мне было Приятно побродить одной. Но тихий плеск воды услышал Тирсис у стада своего. На берег ручейка он вышел, И я увидела его. О чем он говорил, не знаю, Но он так нежно говорил, И вот теперь я понимаю, Что он меня обворожил. Я, расставаясь с ним, вздыхала. Куда-то стадо он увел. Я целый день его искала, Но, знать, далеко он ушел. Всю ночь в постели я металась, На миг я не закрыла глаз, Напрасно сна я дожидалась, И даже плакала не раз. Когда румяною зарею Восток туманы озлотил, Мне стало ясно, что со мною: Тирсис меня обворожил. Теперь мне страшно выйти в поле, И страшно подойти к ручью. Но все ж я вышла поневоле, И вот я у ручья стою. Вода ручья меня пугает, Я пламенею и дрожу, Рука же юбку поднимает, И робко я в ручей вхожу. Тирсис к ручью идет с улыбкой. Ручей меня не защитил, Не сделал золотою рыбкой: Тирсис меня обворожил. 80
См. коммент. к № 266 (в файле — комментарий № 79 — прим. верст.). Под текстом помета: «М. Д. Чулков, Сочинения, Т. 1, 1913, стр. 362». Переложение песни «Полно в сих местах прекрасных…».
268
— Что дурак я, знаю сам, Но ведь это не нарочно. Что ж нам делать, дуракам? — Посмеялись: — Это точно! — — Отчего же нас бранят, Всюду ставят нам ловушки? — — Значит, вам добра хотят! — Отвечают мне старушки. И толкуют старики, Испуская запах гнили: — Знать, на то и дураки, Чтоб их били да бранили. — А за ними ну вопить И мальчишки, и девчонки: — Дураков-то как не бить! — И мелькают кулачонки. 269
Утром встану, В окна гляну, — Бел туман. Сердце бьется, Удается Чей обман? Что, старуха, Слышит ухо? Это — свой. Улыбнулся, Повернулся К ней спиной. Выждал время. Стукнул в темя Топором. Сделал лихо. Вынес тихо Тюк с бельем. Сел в пролетку, Да находку Не сберег, — Страшно что-то. Шмыг в ворота Со всех ног. Кнут под мышки. Вот делишки. Не сплошал, — Раньше ль, позже ль, Дернул вожжи, Ускакал. Только ль рано Мглой тумана Обманул? Целы сутки Шутит шутки Вельзевул. 270 [81]
Валерьяна экзальтата, Серпий, ладан для кота, Ночью ярость аромата Им обильно пролита. Кот нюхнет, на крышу лезет, Спину горбит, хвост трубой, О подруге дикой грезит, И врага зовет на бой. Злобно фыркает, мяучит, Когти выпустит мой кот, И врага терзает, мучит, С крыши на землю швырнет. В кровь изорвана вся шкура, Но победе храбрый рад. Возвещает власть Амура Валерьяны терпкий яд. 81
Серпий —народное название многих травянистых растений, здесь — трава.
271 [82]
В чем слова ты обвиняешь? С тихой лаской все их встреть. Если речь понять желаешь, Слово каждое приметь. От природы все невинны, Все теснятся в речь гурьбой. Коротки они
иль длинны, Все как дети пред тобой. Ты пойми, — они не грубы, Самых дерзких не брани. Лишь пройдя чрез наши губы, Иногда язвят они. Все звучали очень гордо В час рожденья своего. Из Тримурти стала морда, Ну так что же из того! И со мною то бывало, Что, сложившись невзначай, Так пленительно звучала Кличка: милый негодяй. 82
Тримурти( инд. миф.) — «обладающий тремя ликами», божественная триада Брахмы, Вишну и Шивы.
272
Вернулся блудный сын. Глядит из подворотни Девчонка шустрая, и брату говорит: Упитанных тельцов пускай зарежут сотни, Все блудный сын пожрет, и все ж не станет сыт. И точно, — расточил отцовское наследство, И вновь остался нищ, и взялся он за нож. Ему осталося одно лишь только средство: Грабеж. 273
Мала ворона, Да рот широк. Живет Матрена, — Ну язычок. Кого подцепит, Никто не рад. Словечко влепит, Все повторят. Из подворотни Таскает сор, Сплетает сплетни, Разносит вздор. 274
Как попала на эстраду Деревенщина, В теле чувствует усладу Эта женщина. Здесь за ширмою она Ну румяниться. На эстраду введена, Ну жеманиться. Распевает она песни Очень сальные, И от хохота, хоть тресни, Шкеты зальные Свищут, грохают, стучат Всюду валенки… …Мирно спит мальчонка-брат В тихой спаленке. И во сне встречаться сладко С Ангелом-Хранителем. Слабо теплится лампадка Пред Спасителем. …Для чего грешит всю ночь Эта женщина? Уходи с эстрады прочь, Деревенщина. 275
Портной Иванов из Парижа В Париже в самом деле был. Там, космы гладко обчекрыжа, Он страсть к абсенту получил, Здесь к водке перешел, но ниже Себя в Котлове не ценил. Теперь он ходит сизоносый, Но ателье в Котлове есть. Его ученики все босы, Не мало всех их: счетом шесть, Румяны все, слегка курносы, Родство меж ними можно свесть. Закройщик взят, есть подмастерье, Чего же больше пожелать! Его жена звалась Лукерья, Но как «лук в перьях» целовать! По-просвещенному Гликерья Ее он начал называть. Хоть это имя ей забавно, Но что же делать! муж таков, И вот Гликерья Николавна Столует всех учеников, А для заказчиков подавно У ней привет всегда готов. Отлично мальчиков столует, Довольно сытной им еды, Но их провинки сразу чует, — Видала всякие виды, — И если мальчик набалует, Так с нею близко до беды. Она несет об них заботу, Сама на них сорочки шьет, Но уж отменного почету Пусть от нее шалун не ждет: Она не только их в субботу, Но и в другие дни сечет. — Что немцу смерть, то нам здорово. Сходи к Петрову, озорник. — И вот, наказанный сурово, Босой, румяный ученик К заказчику костюмчик новый Несет, и слышно хнык да хнык. Но там, где надо, вытрет слезы, И перед барином стоит, Как будто позабыты лозы, И шуткой барина смешит, Когда он мечет гром и грозы, — Сюртук, мол, очень плохо сшит. — Под мышкой жмет. Что ж, не заспорим, Поправим все без лишних дум. Костюмчик мы отлично вспорем, — Возьмись-ка, миленький, за ум. — Корит своим недавним горем Он неудавшийся костюм. Заказчик фыркнул. — Приноси же Костюм в субботу, зеворот!.. — Портной Иванов был в Париже, Теперь в Котлове денег ждет, Но мальчуган по липкой жиже Костюм без денег принесет. Портной кричит: — Пришел без денег! Очки-то не умел втереть! Без денег, брат, везде худенек, Ты это навсегда заметь. Жена, возьмися-ка за веник. Что, секла? Перестань реветь. — Гликерья Николавна знает, Когда и в чем кто виноват, И ежели тебя прощает, То поклонись ей в ноги, брат. — Приказ мальчишка исполняет, И первой порке он уж рад. Заказчик? Он всегда найдется, Соперника в Котлове нет, Текущий счет давно ведется, От всех Иванову привет. И водка в рюмки разольется, Так никаких не бойся бед. 276
Человечек Божий, Ни на что не гожий, Был набит рогожей И обтянут кожей. Водку пил, С пьяной, красной рожей Он ходил, Часто суесловью Или буесловью Предан был. Звался по сословью Мещанин. А жену Прасковью Мял, как блин, Тряс ее, как грушу. Вдруг конец, — Отдал Богу душу Молодец; И жена завыла: — Очень мой Данила Был хорош, И теперь другого, Славного такого, Как ты хошь, Муженька лихого, Парня удалого Не найдешь.
Поделиться с друзьями: