Неизданный Федор Сологуб

290–304

БАСНИ

1

ВОРОНА, ЛИСИЦЫ И СЫР Давно всему известно миру: Ворона сцапала кусочек сыру, Залезла на сосну, Поесть бы ей, да что-то клонит к сну. И вот, сначала Одна лисица прибежала, Потом другая, третья, — вмиг Туда сбежалось много их. Одна ворона, сыру лишь один кусочек На всех лисиц. Кто выманит его без проволочек, Кто всех перехитрит сестриц? Ведь все твердят одно и то же: — Ты голосиста и пригожа! — И наконец Придумала лисица-спец: — Я знаю сырный клад. Лети со мной, ворона: Во ржах закопан сырный клад во время оно. Лети, красавица, да крепче сыр держи: Не нам на ужин, Он для прилипы нужен. — И заманив ее, во ржи, Ворону, сыр, — все схряпала плутовка, Обделав дельце ловко. Ворона, бойся ржи, Подальше курс держи. 9 (22) января 1925

2

ДЕРЕВНЯ — ГОЛОВА ТЕТЕРЬЯ Деревня — Голова Тетерья. В ней все крестьяне — бедняки; А средняки Да кулаки Давно все растеряли перья, Ощипаны живут, Да сказы про себя плетут: — Попались в сети, Мотаемся на свете, Покуда мыши нам голов не отгрызут, — Тужит Пахом — как он пробьется зиму! К богатому когда-то Климу Приходит он просить муки, И на пороге Бух Климу в ноги. Промолвил Клим: — Эх, глупы мужики! Когда-то был я богатеем, С вас шкуру драл, Да кровь сосал. Теперь не то: мы правду разумеем. Поверьте мне: ни вы, ни мы не разжиреем, Пока везде коммун не заведем. — Дивится тем словам Пахом: — Уж если ты, кулак, быть хочешь коммунистом, То кто же даст нам хлеба в долг? — А Клим, как волк, Зубами щелк, И отвечал Пахому длинным свистом. Вот, ежели во всех краях Все люди станут коммунисты, Какие ж мы тогда везде услышим свисты В ответ на просьбы о займах! 12 (25) января 1925

3

ГОТТЕНТОТСКАЯ МОРАЛЬ Какой-то готтентот, пленившийся турнюром Чужой жены, ее украл, — Поддался страсти к авантюрам: Уж очень малый был удал, — И забавляяся подругой толстозадой, Провел он год с немалою усладой. Но наконец Нашелся и другой такой же молодец. Однажды готтентот, ушедши на охоту, Весь день прошлялся по болоту, Идет домой, И предвкушает радость. Но что за гадость! Шалаш пустой, Лишь на песке остался отпечаток Двух пар здесь пробежавших пяток. Бедняга поднял вой: «Жена моя с разбойником сбежала! Его повесить мало. Какой же он подлец! И как ее мне жаль! Скотом уведена моя овечка!» Отсюда и пошло словечко Про готтентотскую мораль. Да и у нас ведь не иначе, Себя хвалить мы погодим. Крестьянин Клим На краденой куда-то ехал кляче, Но к вечеру устал, И задремал, И по такой причине Забрался в лес, В дупло залез, А клячу привязал к осине. Случился здесь голодный конокрад, И жалкой кляче был он рад, Украл и скрылся. Поутру Клим выходит из дупла, Увидел, — клячи нет, — и рассердился: «Ведь лошадь не сама ушла!» И не подумал он, что так ему и надо, И проклинать он начал конокрада. Таких примеров здесь найдешь Немало, коль искать охота. А если счет им подведешь, То скажешь: — То-то! Не обижать бы готтентота! 4 (17) февраля 1925

4

ДУБ И ТРОСТНИК Известно всем о том, Как спорил гордый Дуб со скромным Тростником. Но все ж обоим был конец не вовсе разен: От бури Дуб свалился, безобразен, Разросшийся превыше всяких норм, И свиньям в желудях нашелся сытный корм, Хоть желуди и были мелки, А ствол Пошел На очень прочные поделки. Тростник же срезан был, и стал он палкой, — Удел, не знаю, славный или жалкий. Поверьте мне: Уж кто там чем там ни кичится, Но всякий в деле пригодится В коммунистической стране. А есть тут и мораль другая: Красуйся и греми, Но осторожней будь, и, желуди роняя, Свиней не раскорми, — Ведь свиньи буржуазны, И все дела их безобразны. И третья: до поры, Коль нравится, сгибайся, Но палкой станешь, так старайся, Бей буржуазные ковры. 9 (22) января 1925

5

КОНЬ, ЛОШАКИ И ШАЛУН Гордился конь пред лошаками И быстрым бегом, и статьями. И точно, был на загляденье конь: В глазах — огонь, И хвост трубою, И шея крепкая дугою, Спина сильна и широка. Могучего носил он седока На мирном и на бранном поле, Всегда его послушен воле. Седок доволен был конем Ему покорным, Поил его и медом, и вином. Кормил зерном отборным. От зависти взревели лошаки: — Мы не потерпим зла конизма! Верней, научнее заветы лошакизма! — И скалили клыки. Ретивый конь, не труся, Вступил на скользкий путь дискуссий, Но, закопыченный, устал, И зачихал. — Наш доблестный товарищ болен сапом! — Ревут все лошаки. Развязка не долга: Сгрудившися, берут его нахрапом, Да и ведут лечиться в дальние луга. Я видел иногда: мальчишка, Изрядный шалунишка Капризничает и шумит, Кричит, Визжит, Но няня строгая подходит, И за руку его подалее уводит: Пускай один поколобродит. Короче говоря, Вот какова мораль у этих басен: Когда даешь уроки Октября, То будь в отъезд согласен. 8 (21) января 1925

6 [85]

НЕДОРАЗУМЕНИЕ С НЕВОЮ Перетерпев судеб удары, Мы в удареньях знатоки. Никто не скажет, что мадьяры, Хотя и храбры, но жидки, И также знаем мы, что все напитки Бывают жидк и , Какой ни примешай к ним густоты, И если говорим мы про хвосты. Так мы не говорим: прохв о сты, Все эти истины, конечно, просты, И ведомы, бесспорно, всем. Я речь о них завел затем, Чтоб присказка была, потом же будет сказка, И в ней завязка и развязка. Нева не хочет быть Невой, Уж каламбур наскучил ей избитый, И плещется она волной сердитой, Когда ей пушки говорят: не вой! Шумит, ревет, взывает в злости ярой. — Хочу быть Розой или Кларой! — Склонилась наконец к ее моленью власть, Ей дали имя Роза, Но что же за напасть! Бунтует Роза, нет зимой мороза. Кондукторша стояла у окна Чрез Розу проходящего вагона, И объяснила так она Причину бунта, рева, стона: — Вишь, на подъем она легка, Наделает немало злого. Да что с воды спросить? Жидк а , Спросить бы надобно иного. Нелегкие деньки К нам в Ленинград приходят: Волна вслед за волной повсюду колобродят, Жидк и . Услышал эти речи Внимательный и верный комсомол И, взяв кондукторшу за плечи, В милицию отвел. Что жидко здесь, и что здесь густо, Все объяснили ей. Идет домой, Кричит: — Чтоб всем вам было пусто! Всех, Роза, довела домой! — Вы слышите здесь недоразуменье, Поставлено неверно ударенье. Всем надо знать, что воды у реки, Так точно, как и все напитки, Бывают ж и дки, А не жидк и , И говоря неверно, Вождей заденешь Коминтерна. 4 (17) января 1925

85

Сологуб высмеивает процесс переименования улиц, площадей и учреждений города, которым присваивались имена вождей и героев революции. Хочу быть Розой или Кларой! — Подразумеваются Роза Люксембург (1871–1919) и Клара Цеткин (1857–1933) — немецкие коммунистки, основательницы партии, участницы II Интернационала.

7

НЭПМАНСКИЕ КРЕСТИНЫ Какой-то нэпман-грамотей Средь множества затей Задумал окрестить ребенка, Чтоб имя было звонко, Не пролетарское ничуть, Чтоб революцией не пахло. Чтоб буржуазность не зачахла. Что прежде украшало грудь Чинуши старого? Владимир. Чтоб дух чинуш не вымер, Так назвал сына нэпман. Но, идя К делам, он коммуниста встретил, И тот с улыбкою заметил: — Вы имя пролетарского вождя Сынку-то дали: Ленин Владимир был. Хвалю! Отныне к красному Кремлю Да будет путь ваш неизменен. — И нэпман мой внезапно скис: Затея глупая поникла. Кричит, упившися до положенья риз: — Судьбы-насмешницы каприз! Зачем не вспомнил я Тезея и Перикла? Историю бы почитать, Оттуда б имечко мне взять? — И он вопит, сердито глядя на ночь: — Вот, ожиданием живи, Родится ль Диоген Иваныч! — Нет, нэпман, как ребенка ни зови, Имен старинных взрывши рухлядь, Все это будет только тухлядь И соглашательская ложь, И если сына назовешь Сократом или Ариостом, Смотри, не вырос бы прохвостом. 1 (14) января 1925

8

ОРЕЛ И СОВА Из дальних странствий возвратясь, Орел застал большие перемены: Где возвышались замковые стены, Теперь развалины и грязь, И вместо прежних сладких арий Он слышит кваканье болотных тварей. Премудрую Сову Орел спросил (Он, видно, не читал газеты): — Скажи, кто эти стены повалил? Кто сбросил все мои портреты? — Сова ему в ответ: — Орел, поверь, Низы не так, как прежде, слабы: Орлы царили встарь, — теперь Повсюду правят Жабы. 19 марта (1 апреля) 1926

9

ПАРАЗИТЫ В одну страну явился паразит. В короткое развел он время Большое племя, И стал на всю страну он знаменит. Его названье в стих пускать негоже. Но всяк о нем кричит. Умы и совести тревожа. — Как у меня их много завелось! — — И у меня немало! — — Не поздоровится, небось: Одна всю ночь меня кусала! — — А я уж как от них терплю: Ни ночь, ни день не сплю! — — Собрать бы их, да всех под сапожище! — — То не поможет, — говорит Заехавший из дальних стран, буржуй на вид: — Одно есть средство — жить почище, — Когда бранят взволнованной толпой Сосущих кровь из наших жилок, Мне хочется сказать: — Возьмите хоть обмылок, Умойтесь вольною водой. 11 (24) января 1925

10

ПИОНЕР-ПРЕДСЕДАТЕЛЬ У совгражданки муж был инженер, А сын — хороший семилеток. Всегда иметь приятно деток, Притом же сын был красный пионер. Мы взяли мужа лишь для рифмы, Чтоб не сказали, что слагаем миф мы, И про него Не будет в басне ничего. Однажды в воскресенье Увидела совмать ребенка своего В великом восхищеньи, И спрашивает: — Милый мой, Да что с тобой? — — Я председатель был, провел я комсобранье! — — За что же пало на тебя избранье? Ты всех умней? — — Ну, нету: Считают умницей Подгузкину Совету. — — Так всех бойчей? — — Нельзя бойчей быть Лимонада Вцика — — Ну, всех сильней? — — Сильнее всех Плевков Гвоздика. — — Скажи ж мне, милый, почему Ты избран был. В догадках я теряюсь, — — Да очень просто, мама: потому, Что послушаньем отличаюсь. — Ты, пионер, запомни тот урок, С ним век свой проживешь недаром: Послушен будь, — настанет срок, Тебя назначат комиссаром. 7 (20) января 1925

11 [86]

САДУЛЕВЫ ДУЛИ И СВИНЬИ Стоит перед судом Садуль. Чего ж он ждет? Чего он просит? Да нет, он сам принес мешочек дуль, И буржуазным свиньям их подносит. Честит он Мильерана, Клемансо, И заскрипело колесо Военно-судного процесса. С Садулем что поделаешь? Ни беса, И свиньям дуля не вкусна. Тень Клемансо для них нужна. Конечно, для Садуля Давно готова пуля, И не одна. Да как судить его! Что надо свиньям прятать, Он на суде разворошит. Его со смертью не сосватать. А буржуазным свиньям будет стыд. Садуля трудно схряпать, — свой сломаешь хрящик, Да так, что и не зачинишь. Не лучше ль отложить Все дело в долгий ящик, Да и молчок. А русский мужичок Наивно рассуждает: — Не тронь дерьма, не завоняет. 3 (16) января 1925

86

Жак Садуль(1881–1956) — деятель французского рабочего движения, интернационалист; в 1917 г. — атташе при французской военной миссии в Петрограде, под влиянием бесед с Лениным отказался служить французскому правительству; с 1919 г. — в Красной Армии, участник гражданской войны в России, за что на родине был заочно приговорен к смертной казни; по возвращении во Францию (1924) Садулю было предъявлено обвинение; в январе 1925 г. оправдан по суду; в 1927 г. советское правительство наградило его орденом Красного Знамени. Александр Этьен Мильеран(1859–1943) — президент Франции в 1920–1924 гг.; Жорж Бенжамен Клемансо(1841–1929) — глава французского правительства в 1917–1920 гг.; оба препятствовали восстановлению отношений Франции с СССР.