Неизвестный солдат

– Державин!

Я уже говорил, что дедушке люди представлялись очень значительными, о каждом он отзывался с большим почтением, в самых превосходных степенях. Значительными представлялись ему и Агаповы. О Михееве он, правда, отозвался несколько сдержаннее, но тоже, в общем, благожелательно, как о садоводе-мичуринце. Такое благодушие мало шло к дедушкиной цыганской, даже несколько разбойничьей физиономии.

Рассматривая фотографию солдат, дедушка сказал:

– Молодые ребята, им бы жить и жить... Вот так-то вот молодых война косит. Меня, старого, пощадила, а их нет. – Он показал на стену, где висели портреты моих дядей. – Пришло матери извещение: погибли в боях, а где их могилы – не знаю... Все бы отдал, чтобы узнать.

Дедушка сказал это просто, как все, что говорил. Но у меня перехватило горло. Я никогда не интересовался, где похоронены мои дяди: погибли на войне – вот все, что я о них знал. И никто не говорил мне, что их могилы неизвестны.

– Да, – вздохнул дедушка. – Конечно, трудно найти солдата. А каждый кому-то дорог, особенно матерям. Помнишь, у Некрасова?

Средь лицемерных наших делИ всякой пошлости и прозыОдни я в мире подсмотрелСвятые искренние слезы.То слезы бедных матерей.Им не забыть своих детей,Погибших на кровавой ниве,Как не поднять плакучей ивеСвоих поникнувших ветвей.

Дедушка прочитал эти стихи по-старинному, «с выражением», «с чувством». Но, честное слово, это было очень трогательно.

11

...Деревня была пуста.

Оценивающим взглядом Бокарев обвел два ряда покосившихся избенок, вытянувшихся по обе стороны широкой, поросшей желтеющей травой бугристой улицы. В середине ее колодец одиноко вздымал к небу свой длинный журавль.

– Вакулин, Краюшкин! – приказал Бокарев. – Разместите людей!

– Не так дом ищите, как хозяйку, – добавил Лыков.

Бокарев повернулся к Нюре:

– Какое тут у вас начальство? Кто председатель?

– Председателя у нас нет, – бойко ответила Нюра, – Клавдия у нас за бригадира. Я за ней сбегаю.

– Одна нога здесь, другая там, – поторопил ее Бокарев.

Нюра привязала козу к плетню и исчезла.

Солдаты присели у колодца.

Краюшкин почесал щеку, заросшую рыжей щетиной:

– Побриться бы надо.

– И так красивый, – усмехнулся Огородников.

– Был бы еще красивее, – добродушно возразил Краюшкин.

– Не твоим мощам чудеса творить, – заключил Огородников.

Лыков покачал головой:

– Все тебе не так, Огородников! Людей не любишь.

– А за что тебя любить? За длинный язык? Притащил нас сюда... Зачем?!

– Не я притащил, старшина приказал, – возразил Лыков, рассчитывая, что Бокарев осадит Огородникова.

Но Бокарев молчал, он и не слушал их разговор. В его солдатской жизни редко выпадали такие дни. На срочной и на сверхсрочной были увольнительные в город, были знакомые женщины. Но уже больше года, с первого дня войны, не было у него ни увольнительных, ни знакомых женщин. Пустынный вид деревни его не беспокоил. Он сам из деревни, из далекого приангарского села; днем деревня в поле, в лесу, на реке, на огородах. Тем более сейчас, без мужиков, хватает женщинам работы. И правильно, что не пошли в город. Пришли бы к вечеру, знакомства там сложные, долгие, придешь и уйдешь...

Его предположения оказались правильными. Набежали ребятишки, выполз старик в валенках и полушубке, пришли женщины, и, наконец, появилась Нюра, переодетая в сатиновое платье, с яркой косынкой на шее, в туфлях на босу ногу, и с ней бригадир Клавдия – миловидная женщина с пышной, еще стройной фигурой, в платке (под ним виднелись гладкие черные волосы), в жакете и в сапогах, плотно охватывающих ее сильные полные икры, – Бокарев уже не мог оторвать от нее глаз.

Он козырнул, молодцевато расправил плечи:

– Привет начальству!

– Здравствуйте, наши защитнички, – бойко ответила Клавдия.

– Такое, значит, дело, товарищ бригадир, – продолжал Бокарев, – есть предписание остановиться в вашем населенном пункте. Поживем день-другой, а хорошо примете, то и недельку. – Он снял фуражку, движением головы откинул назад свои красивые волосы. – Много нам не надо: крышу над головой, постель...

– Постель, наверно, широкую потребуете, – засмеялась пожилая женщина с высоко подоткнутой юбкой.

– Это уж как устроите, – в тон ей ответил Бокарев. – Еда у нас своя, а выпить не откажемся, если поднесете.

– Где ее достанешь, водку-то? – заметила та же пожилая женщина.

– А достанешь, вам же отдашь, чтобы до города довезли, – добавила другая и подняла высоко руку. – Вот так с поллитрой и голосуешь.

Бокарев внушительно заметил:

– Гражданочка, среди военных шоферов калымщик – редкое и позорное явление.

– Нам не для кого водку держать: все мимо нас едут, никто не останавливается, никому мы не нужны. – На лице Клавдии блуждала загадочная улыбка: не то завлекает, не то сама развлекается болтовней.

Бокарев пристально посмотрел на нее, потом, показывая на небо, спросил:

– Немец часто летает?

– А вы его боитесь? – поддразнила его Клавдия.

– Мы немцев не боимся, мы женщин боимся.

– Чем это вас женщины так напугали?

– Ихнего коварства боимся, – заглядывая ей в глаза, ответил Бокарев.

– Старшина времени не теряет, – тихо проговорил Лыков.

– Дело молодое, – добродушно ответил Краюшкин.

– Итак, товарищ бригадир Клавдия, – продолжал Бокарев, – просьба разместить военнослужащих и затопить баньку: для солдата баня – второе удовольствие в жизни.

– А первое?

– Первое – с прекрасным полом побеседовать...

– Баньку можно затопить, – деловито сказала Клавдия, – только воду с реки таскаем: засорился колодец, грязь одна. – Она тронула рукой сгнивший сруб. – Подходить боимся. А мужиков в деревне всего один. – Она показала на дремлющего на завалинке деда. – Не можем мы последним мужиком рисковать.

Женщины засмеялись.

– Ты нашего деда не обижай, – сказала Нюра, поглядывая на Вакулина, – он у нас хороший.

Рисуясь перед Клавдией, Бокарев командирским голосом приказал:

– Вакулин и Огородников, очистить колодец от посторонних предметов. Краюшкин и Лыков – заготовить новые венцы! Гражданское население прошу доставить ведра, веревки, багры в нужном количестве.

Огородников сварливо проговорил:

– А чего венцы менять, крепкие еще.

Он нажал на верхние венцы сруба и чуть не обрушился с ними в колодец.

– Много рассуждаете, рядовой Огородников! – прикрикнул Бокарев. – Выполняйте приказ: обеспечить население нормальной питьевой водой. Об исполнении доложить!