Неизвестный Юлиан Семенов. Умру я ненадолго...

НАДЯ. Непонятно.

САША. Во: борьба за власть! Одна бригадирша другой подножку ставит...

Надя поворачивается и идет к двери. Греков берет ее за руку и привлекает к себе.

ГРЕКОВ. «Бригадирочка» — тоже рифма, запевайте, хлопцы!

Все запевают «Приветствие».

Наденька, любовь — это доброта...

НАДЯ. Вы думаете, от ревности я? Да нет же... Я не институтка, мне двадцать. Просто она не для него. И самое нелепое заключается в том, что мне этого говорить нельзя: подумают — ревную, хочу помешать...

ГРЕКОВ. Если так, то слово «подумают» — отдает подлинной.

НАДЯ. Что?!

ГРЕКОВ. Если ты убеждена в своей правоте, никогда не надо обращать внимания на то, что «подумают». Ты ведь знаешь, что произошло у Семки с батькой?

НАДЯ. Конечно.

ГРЕКОВ. А ты пришла к нему? И все ваши ребята пришли к нему? И все вы друзья ему: как были, так и остались. И не важно, кто как об этом «подумает». Это я к тому, что если ты уверена в его ошибке с Кирой, — скажи в глаза. Лучше поругаться с другом из-за правды, чем потерять его из-за лжи...

НАДЯ. Вот я сейчас и пойду!

ГРЕКОВ. Сейчас? Погоди. Пусть все сядут за стол, а ты потом его вызови. Если хочешь — я пойду с тобой.

Коридор и прихожая.

ОТЕЦ КИРЫ. Ну, умоляю вас, Семен! Поймите: судьба нашей семьи в ваших руках!

СЕМЕН. Зачем вы говорите так? Ведь вы говорите неправду...

ОТЕЦ КИРЫ. О, если бы я говорил неправду! У Кирочки два маленьких брата, вы же знаете их, у меня старуха-мать в Перемыш-ле! Семья держится на мне, поймите, Семен! Вы знаете мою работу, я же не могу тогда работать, если Кирочка станет вашей женой — женой сына врага народа...

СЕМЕН. Сложное родство...

ОТЕЦ КИРЫ. И вы еще можете смеяться? Ну, хотите, я упаду перед вами на колени? Ну! (Падает на колени перед Семеном.) Вы не знаете, какую я говорю правду! Разве я посмел бы вмешиваться в вашу жизнь, не узнай я всей правды?!

СЕМЕН. Правды?

ОТЕЦ КИРЫ. Страшной правды о преступлениях вашего отца.

СЕМЕН. Вы верите, что он враг?

OTЕЦ КИРЫ. Да! Да! Да! Я видел документы!

СЕМЕН. Какие документы?

ОТЕЦ КИРЫ. Я молю вас жизнью Кирочки: не спрашивайте больше ни о чем, — я и так сказал то, чего не имел права говорить... Я старый человек и стою перед вами на коленях, я молю у вас пощады, Сенечка... Вся моя семья, Сеня, вся семья девушки, которую вы любите...

СЕМЕН. Кира этого тоже просит?

ОТЕЦ КИРЫ. Кира? Вы спрашиваете про Киру... Кира? Нет, она — нет. (Начинает тихо плакать.) Ну отложите свадьбу хотя бы на полгода, вы оба молоды... Ваша жизнь кончена — зачем же топтать вместе с собой и девочку, которая вас искренне любит? Неужели ваше поколение так жестоко и бесчестно?

СЕМЕН. Я люблю Киру...

ОТЕЦ КИРЫ. И она вас любит... Именно поэтому я и пришел к вам. Я думал, в вас есть доброта и мужество. (Поднимается с колен.) В вас один эгоизм, сердце у вас каменное... (Хочет уйти.)

СЕМЕН. Валентина Андреевна думает так же, как вы?

ОТЕЦ КИРЫ. Конечно. Мы ведь с ней пережили тридцать седьмой год...

СЕМЕН. Кира не захочет отложить свадьбу.

ОТЕЦ КИРЫ. Да. Не захочет. Но если в вас есть мужество и доброта — вы обязаны все взять на себя.

СЕМЕН. Что именно?

ОТЕЦ КИРЫ. Ну... Ну хотя бы... Сказать ей, что у вас есть ребенок, и поэтому вы не можете на ней жениться... Что вы не любите ее...

СЕМЕН. Это же подлость...

ОТЕЦ КИРЫ. Моей семье эта подлость будет казаться самым честным и добрым мужеством... Ладно, я пошел, вы вольны во всем...

СЕМЕН. Погодите.

ОТЕЦ КИРЫ. Что?

СЕМЕН. Ничего. Просто дайте мне немного постоять рядом с вами.

ОТЕЦ КИРЫ. Незачем это все...

СЕМЕН. Она не поверит мне.

ОТЕЦ КИРЫ. Я помогу, если вы сделаете этот шаг — гражданина и нашего друга... Вот, погодите, сейчас, у меня есть пятнадцатикопеечная монета для автомата, нет, это ломаная, сейчас, у меня приготовлена вторая, одну минуту. Вот она, Сенечка, вот — целая монетка! Пошли, мой дорогой друг, пошли, спаситель нашей семьи! Пошли!

Комната Семена.

ЛЕНЯ. Между прочим, один сумасшедший, перед тем как обручиться с любимой девушкой...

САША. Убил небезызвестного типа по имени отец Леонтий, который так перечитался Ломброзо, что сам слегка помешался, и его помешательство с гениальностью ничего общего не имеет.

Медленно открывается дверь. На пороге — CЕМЕН.

ВИКТОР. Туш!

Все хором поют туш, Семен осторожно прикрывает дверь и медленно подходит к праздничному столу. Все смолкают.

СЕМЕН. Что смолкнул веселия глас?

ВИКТОР. Где Кира?

СЕМЕН. Кира? Это сложный вопрос. А вот картошка у нас совсем остыла, давайте, друзья, пировать...

ГРЕКОВ. Вино всем разлито?

ГОЛОСА. Да.

ГРЕКОВ. Энтузиазма не чувствую в голосе, чудо-богатыри! Давайте-ка поднимем бокалы за моего доброго друга, большевика, солдата и героя — за контр-адмирала Сергея Ивановича Иванова!