Некромант по вызову. Трилогия

Юные мэтры мгновенно ощетинились.

– Мы не боимся! – враждебно зыркнула на меня девочка, которую Нич хотел от чегонибудь спасти. – Отстань от нас, «светлый»!

– Уйди с дороги, – поддержал ее какойто мальчуган и сделал угрожающий жест, от которого кончики его пальцев засветились крошечными голубоватыми огоньками.

– Ого, – усмехнулся я, оставаясь на месте. – Да ты, никак, в этой кучке самый смелый? Собрался духазащитника призвать? Или уже успел собственного зомби создать? Поздновато в твои годы, ребенок. Давно пора бы полноценным умертвием обзавестись.

– Не лезь к нам, – мрачно посоветовал Верен, положив руку на плечо оскорбленно вскинувшегося мальчика. – Ты – «светлый», мы – «темные»… и мы – сами по себе.

– Самостоятельные, значит, – с умным видом покивал я. – А что ж тогда сюдато толпой явились?

– Невзун, нас тринадцать, – тихо напомнил Верен, набычиваясь. – А ты один.

Я только улыбнулся.

– Полагаешь, это имеет значение? Или мэтры настолько измельчали, что могут все вместе напасть на слабого меня?

– Не лезь к нам… пожалуйста, – еще тише сказал мальчик, и я, услышав в его голосе тщательно скрываемую тревогу, посмотрел на ощетинившихся малышей с неподдельным сожалением.

Эх, дети… как же вас напугали, что вы теперь шарахаетесь от собственной тени? Каким образом вас отыскали в огромном королевстве, если вы наверняка очень долго и старательно прятались даже от родных? И как привезли сюда, заставив начать какуюто странную учебу? При том, что большая часть ваших соседей искренне вас ненавидит и пытается любым способом зацепить, а учителя едва не кривятся, когда вы заходите в класс и аккуратно, ежеминутно ожидая подвоха, рассаживаетесь по местам?

Настоящий мэтр должен быть хитер, коварен, умен и предусмотрителен. Быть истинным мэтром – это, прежде всего, значит иметь определенный внутренний настрой. Некую гармонию духа, позволяющую с усмешкой встречать многочисленных врагов и уверенно избегать их нападок. Проворно уворачиваться от чужих ударов, уверенно бить в ответ, не стесняясь в средствах, вовремя уходить в тень и быть незаметным там, где это необходимо. А также демонстрировать всему миру свое личное мнение, не боясь, что его ктонибудь оспорит.

Но эти дети… во что их превратили?

Я тяжело вздохнул.

– Прости, ребенок. Не хотел никого напугать. И воевать с вами я, конечно же, не буду. В этом мире осталось слишком мало «темных» талантов, чтобы сокращать ваше, и без того бедное поголовье.

Верен растерянно замер, когда я виновато развел руками и отвернулся, а затем поперхнулся и даже закашлялся, стоило мне отойти на пару шагов.

– Ты шшто творишшь?! – злобно прошипел Нич, склонившись над самым моим ухом. – Ззабыл, что ты не один?! Хочешшь, чтобы нас тут на пару накрыли?!

Я спохватился, запоздало вспомнив, что у меня на шее недовольно сопит гигантский таракан, но когда обернулся, было уже поздно – на лицах детей красовалось такое неописуемое выражение, что не нужно было никто спрашивать, чтобы понять – Нича скрывать больше не удастся. А когда обозлившийся изза этого «фамилиар» вцепился в мою шею и с яростным урчанием принялся мстить за раскрытие своего инкогнито, дружно попятились, напрочь позабыв про еду и не отрывая расширенных глаз от колыхающихся у меня на головой длинных тараканьих усов.

Правда, ни одного истеричного вопля, как накануне, я, к собственной радости, не услышал – мальчики оказались гораздо сдержаннее «светлых», а единственная девочка лишь выразительно поморщилась, но даже не подумала завизжать. И не кинулась наутек, когда яростно сопящий таракан вскарабкался на мой затылок и свысока оглядел вытаращившихся на него детей.

Кажется, с ними еще не все потеряно?

– Ччто это? – первым вернул себе голос Верен, настороженно изучая моего учителя.

Я ожесточенно почесал шею, на которой осталось несколько глубоких, слегка кровоточащих отметин от чужих зубов, и пробормотал:

– Как ты правильно задал вопрос – со слова «что»… знакомьтесь: это – мой любимый фамилиар по имени Нич…

Сверху раздалось тихое гневное шипение, но удивленно переглянувшиеся дети, к счастью для себя, не услышали.

– Таракан?! – растерянно переспросила девочка, с любопытством изучая раздувшегося от возмущения учителя.

– Тараканочка, – с гадкой усмешкой поправил ее я, за что получил новый укус в темя. И тут же мстительно добавил: – Симпатичная такая, милая, но уже в преклонном возрасте и поэтому несколько раздражительная.

Нич завибрировал от злости, но голоса подать не посмел.

– А почему она такая большая? – снова спросила девочка, осторожно выступив вперед.

– Каши много ела. Прожорливая, как саранча.

По моему темени с силой стукнули тощей лапой.

– И усы у нее длиннющие… – зачарованно отметила «темная», сделав еще один шажок навстречу.

– Это от вредности, – доверительно сообщил я, едва сдержавшись, чтобы не почесать зудящую башку, и тут же получил по ней в третий раз. – И от избытка ума. Знаете, чем больше умничаешь, тем длиннее кажутся усы.

Дети посмотрели на расправившего крылья Нича, уже готового лопнуть от злости, и дружно отступили на шаг назад. Все, кроме неожиданно заинтересовавшейся девочки.

– Правда?

– Ага. А она, судя по всему, у меня ОЧЕНЬ умная.

Нич угрожающе заворчал.

– А еще ядовитая и умеет метко плеваться, – злорадно добавил я, поднимая руку, и, прежде чем он успел клюнуть меня по темечку, сцарапал его за туловище. После чего безжалостно сдернул с насиженного места, пожертвовав ради этого целым клоком рыжих волос, и, брезгливо держа двумя пальцами, продемонстрировал детишкам. – Вот она, негодница… правда, красивая?

– Еще какая, – вдруг восхищенно протянула «темная» и робко на меня посмотрела. – А можно ее подержать?

Я чуть было не воскликнул, что отдам с радостью и на весь остаток жизни, но заметил, как недобро сверкнули у Нича глаза, и с сожалением вздохнул.

– Нет. Она у меня очень нежная и хрупкая. А еще ужасно обидчивая. Если я ее отдам, потом до конца своих дней помнить будет и непременно отомстит при первом удобном случае.

– Жаль, – вздохнула девочка, с сожалением убирая руки за спину. – Потому что она и правда красивая.