Некромант: Пробуждение

– Она лидер отряда, который на нас напал, - ответил Кейн.

– Серьезно?
– спросил я, не скрывая своего удивления.

– Серьезно. Удивлен, что она не словила случайную пулю за бой, - сказал Кейн.

– И как ты пришел к выводу, что она у них главная? Кроме самого очевидного, - сказал я.

– Ну, для начала она пыталась сбежать, ну и пленные к ней относятся явно с авторитетом. Думаю, этого вкупе с остальным более чем достаточно, - объяснил Кейн.

– И кто она? Знать? Агент инквизиции?
– спросил я.

– Не знаю, спроси у нее сам, - сказал Кейн, возвращаясь к своему "развлечению" с пиромантом.

Я подошел к женщине, внимательно изучая ее. Она встретила мой взгляд с вызовом, не опуская глаз.

– Кто ты и почему возглавляла атаку на нас?
– спросил я прямо.

На мой вопрос о ее личности она ответила сплошными оскорблениями, выражая свое презрение к нам и нашей "пустой победе". Ее слова были ядовитыми, словно каждое произнесенное ею ругательство было наполнено неприязнью и ненавистью.

Она ругала меня, Кейна и всех, кто оказался в ее поле зрения, проклиная наше имя и клеймя наши деяния. Ее голос был насмешлив и презрителен, словно она смотрела на нас свысока, считая ничтожными и слабыми, хотя кто бы говорил.

Не обращая внимания на ее выпады, я решил проявить терпение.

Кейн, однако, с ухмылкой прокомментировал:

– Видишь, Хенрик, какие милые приветствия она нам приготовила. Наверное, даже при своих подчиненных она не столь разговорчива.

– Судя по сказанному, она знать, - сказал я, улыбнувшись.

– Мне кажется, у нее избыток зубов. Думаю, это исправить. Может, заодно расскажет причину их нападения, - сказал Кейн, бросая пироманта на время и подходя ко мне.

– В этом нет надобности. Я, конечно, не сомневаюсь в твоих навыках, но у меня на нее планы, - сказал я.

На мои слова она издала смешок.

– Я сказал что-то веселое?
– спросил я, приподняв бровь.

– Ты, вероятно, первый, кто не смеется от своей собственной глупости. Планы? Наверняка что-то умиротворяющее, подобающее твоему бесхарактерному лидерству, - ответила она с насмешкой.

– Действительно, они очень умиротворяющие, и думаю, тебе они понравятся, - сказал я, улыбнувшись.

– Так расскажи мне о них, - сказала она с привычным для нее презрением.

Я широко улыбнулся. Я ждал этого момента.

– Для начала скажу тебе, что я читаю тебя как открытую книгу. Ты скажешь, что не боишься смерти, и что бы с тобой ни делали, ты не будешь молить о смерти. Но вот в этом твоя первая ошибка - ты будешь молить меня, но смерти ты так и не дождешься. Ты можешь считать себя сильной, хотя по сравнению с твоими солдатами ты действительно сильная, они должны тебе завидовать - у тебя, в отличие от них, есть мужество, - сказал я.

– Ты утверждаешь, будто читаешь меня, но твои слова звучат как пустые угрозы, просто потому что ты на другое и не способен. Ты всего лишь мерзкий трус, который прячется за своими людьми, а мужество – твое последнее качество, которое можно заметить, даже если сильно постараться, - сказала она, пытаясь выразить презрение.

– И вот твоя вторая ошибка. Я не прячусь за своими людьми, я вижу в каждом из них часть себя, а ты и твои последователи – всего лишь пепел мертвой империи, пытающейся возродиться, - ответил я, сохраняя спокойствие.

Она хмыкнула, но я заметил, как на мгновение в ее глазах мелькнуло сомнение.

– Я думаю, ты не поняла, что я собираюсь сделать. Я сломаю тебя не физически, но твой разум будет надломлен, и ты станешь тенью своего прошлого. Уж поверь мне и моему опыту, - сказал я, не скрывая своей садистской улыбки.

Она рассмеялась, словно услышав шутку, но ее смех звучал немного натянуто.

– Ты? Сломать меня? Это звучит наивно, Хенрик. Твои угрозы - всего лишь тщетные попытки создать иллюзию своей важности. Ты даже не представляешь, с кем имеешь дело, - сказала она, поднимая брови с видимой насмешкой.

– Не будем спорить на словах, дама. Пусть мои действия говорят за меня. Ты будешь жалеть, что не умерла сегодня, - сказал я хладнокровно.

Несмотря на ее высокомерие, я знал, что мои слова и действия должны были иметь вес перед ее наигранной решимостью.

После этого я подозвал к себе несколько человек и приказал отвести гостью в мои покои. Они стали покорно это выполнять. И она, подобно всей знати, стала отпираться, крича стандартные фразы, к примеру: "Не трогай меня, мусор!" и "Я сама!". Но суть этого не изменилась, и она направилась к моим покоям.

А мне теперь предстояло новое развлечение, а именно выпытывание информации из пленных, если, конечно, они не захотят говорить все добровольно.

По моему приказу первые десять человек построили передо мною в линию, естественно, на коленях. Я медленной походкой проходил мимо них, то в начало, то в конец строя.

С темным выражением лица я остановился перед первым пленным. Молчание стояло мучительное, прежде чем я заговорил:

– Дорогие гости, вы, безусловно, оказались в неприятной ситуации. Однако я верю в человеческую способность к сотрудничеству. Вам предстоит выбор: либо добровольно делиться информацией, которая может сделать ваше положение более комфортным, либо...
– я выдержал небольшую паузу и, усмехнувшись, продолжил, - мы можем применить некоторые более "принудительные методы".

Мой взгляд скользнул по ряду пленных, и я продолжил:

– Не хочу, чтобы вы думали, что я совсем бесчувственный. Если ваше сотрудничество будет полным и своевременным, возможно, вы получите некоторые льготы. Например, чуть меньше боли.

С улыбкой, которая не обещала ничего хорошего, я ждал ответов, зная, что каждое решение пленных может повлиять на их будущее.

Пленные, находившиеся передо мной, выражали тревогу взглядами, не зная, чего ожидать. Я пристально смотрел на них, но не было видно, чтобы хоть кто-то из них хотел говорить.

– Так что, если кто-то из вас готов делиться полезной информацией о планах вашей "госпожи" или какие-то интересные подробности вашего плана, это может улучшить ваши условия здесь, - сказал я, подчеркивая последние слова.

Я вновь прошелся перед ними, внимательно изучая каждое лицо.

– Итак, кто первый собирается делиться информацией и улучшить свои условия?
– спросил я, медленно обводя взглядом всю линию.

Я подошел к одному из пленных, наклонился к нему и пристально посмотрел ему в глаза.