Некромант

— Там нет черного хода!

— Но постойте! — Я зашелестел листами, выискивая подорожную школяра. — Да! Вот! Харт учится на медицинском факультете! Возможно, он взялся пользовать кого-то, совершил ошибку, запаниковал и кинулся в церковь замаливать грехи. И попробуйте доказать обратное. Нет ни свидетелей, ни мотива. Представленные материалы… вовсе не убеждают меня в виновности школяра.

Гауптмейстер снисходительно усмехнулся.

— Мотив есть.

— В самом деле? Неужели попытка ограбления?

В ответ на мое предположение хозяин кабинета воздел к потолку указательный палец.

— Да будет вам известно, магистр, долгие годы ночными сторожами церкви Святой Берты служили мужчины из семейства Хауфвинцей. Но несколько лет назад был назначен человек со стороны. А ваш школяр по материнской линии как раз Хауфвинц. Паршивец решил вернуть в семью теплое местечко! А может, просто злобу затаил. Как говорят, этот Харт дрянь, а не человек.

— И потом, — неожиданно ласково улыбнулся капеллан, — вам-то что с того, магистр? Какое вам до этого дело?

Я лишь пожал плечами.

— А что с призраком Белой девы?

Гауптмейстер и гарнизонный священник переглянулись.

— Слухи! — в голос ответили они.

— От слухов не умирают.

— Слухи и сплетни, — заверил меня гауптмейстер. — Досужая болтовня. Всему виной — дурная погода.

— Туман, — добавил капеллан. — Чего только людям не пригрезится в тумане!

Больше от этой парочки я так ничего и не добился. Пришлось распрощаться и уйти.

И ведь не оставляло меня ощущение, что сеньор гауптмейстер и хитрюга-капеллан знают куда больше, нежели удосужились мне сообщить. Вот прямо готов был на это последний грош поставить. Но что им грош! Тут на кону ставки куда как выше…

ГЛАВА 3

Пока без спешки возвращался в гостиницу, хорошенько обдумал услышанное и пришел к неутешительному для себя выводу, что ничего существенного не узнал.

Ангелы небесные! Положа руку на сердце, я и не горел желанием ничего выяснять и просто отрабатывал почасовую ставку. Мне бы взять в оборот школяра, так нет же — возиться неохота. Следствие изображаю! Вопросы задаю! С гауптмейстером вино распиваю! Убиваю время, и не более того, если уж на то пошло.

С другой стороны — а почему бы и нет? Тем более что в гостинице поджидал на редкость приятный сюрприз: вместо опостылевших каш, жидких похлебок и невесть из чего приготовленных рагу сегодня меня попотчевали половиной жареного цыпленка. Да и кружку неизменно разбавленного пива заменили яблочным вином, очень даже неплохим.

Перед трапезой я подошел к хозяину и попросил его отыскать семью арестованного школяра.

— Зачем? — удивился владелец заведения.

Я закатил глаза, медленно выдохнул и сказал:

— Просто сделай, как я прошу.

Ну как тут было не вспомнить старину Хорхе? Без него воистину как без рук!

Впрочем, хозяин гостиницы меня своей расторопностью изрядно удивил. Нужные сведения он вызнал меньше чем за полчаса, за это время я даже не успел пообедать.

Полди Харт и в самом деле оказался местным уроженцем. Несколько лет назад он покинул отчий дом, желая обучаться медицине, а его семья так до сих пор и жила на окраине Рауфмельхайгена. Отец школяра работал кровельщиком, а мать сидела с младшими детьми. Именно она навещала в тюрьме непутевого сыночка, именно ей он мог поведать о своих печалях и горестях.

Это немаловажное обстоятельство и подвигло меня подняться с лавки и выйти под хмурое небо, с которого падала то ли морось, то ли мелкий мокрый снег, и отправиться на окраину вконец опостылевшего городка. Она была застроена покосившимися домишками, многие вплотную подступали к отвесному обрыву, едва не нависая над пропастью. На узеньких извилистых улочках бегали чумазые дети, эти сорванцы и подсказали квартиру, где обреталась семья Харта.

Встретили меня там без всякого радушия. Глава семейства уже пришел домой с работы и долго колебался, прежде чем пригласить незваного гостя внутрь. Я было подумал, так и придется через порог разговаривать, но нет — впустил.

— Приехали, значит… — вздохнул кровельщик. — Судить будете?

— Речь идет о предварительном следствии.

— Да хоть и суд! Скорей бы уж отмучиться! — резко бросил глава семейства, и его жена всхлипнула, зажала рот ладошкой, спешно выбежала из комнаты.

Кровельщик мрачно глянул ей вслед и с отвращением процедил:

— Хауфвинцы! — После покачал головой и вновь вздохнул. — Ладно, чего надо?

С кухни тянуло кислой капустой и чем-то жареным, меня замутило, но виду я не подал и поинтересовался у хозяина родней его супруги.

— Хауфвинцы! — повторил тот. — Их род вечно мнил из себя невесть что! И где теперь они? Были, да все вышли!

— А что с ними случилось?

— Старика и обоих сыновей лавиной завалило. Никого не осталось, — пояснил кровельщик. — Полди тогда уже год как в Риер сбежал, да он и не стал бы на должность церковного сторожа пробоваться, не его это. Болтовня о мести — чушь собачья, выеденного яйца не стоит.

— Сбежал? — зацепился я за неуместное слово.

Глава семейства пожал костлявыми плечами.

— Удрал или учиться уехал — как по мне, разницы никакой.

— А вернулся он зачем? С семьей повидаться?

— Да прям! — скривился хозяин. — Даже не зашел ни разу, будто дорогу забыл. Пока за решетку не угодил, знать о себе не давал. Такой вот сынок. Вырастил на свою голову, выучил! А мать теперь ему последние харчи из дома в тюрьму таскает! — повысил он голос. — Только зря еду переводит. Все равно ведь вздернут. Ведь вздернут же, да?

— Суд решит, — ответил я, попрощался с кровельщиком и покинул квартиру.

Сразу со двора уходить не стал, прошелся по соседям, поспрашивал насчет Полди. Доброго слова о школяре никто не сказал, но вспоминали только старые выходки — к примеру, распотрошенных школяром зверушек, — а за последние дни он в округе никому на глаза не попадался. Как видно, семью и в самом деле не навещал. Но зачем тогда вообще приехал в город? И откуда взялась кровь?

Впрочем, школяр вполне мог подвергнуть вивисекции очередную кошку — для учащихся медицинских факультетов такие художества были в порядке вещей. Кто собак режет, кто свежие тела из могил выкапывает. У мессиан за подобное и на костер отправить могут, а в нашем просвещенном обществе разве что самых зарвавшихся одергивают.

Пока ходил по соседям, солнце нырнуло за вершину горы, стемнело разом. В окнах замерцали отсветы лучин и лампад, в переулках сгустился мрак. Скрипнула дверь, во двор вышла мать Полди с матерчатым узелком в руке. Заметив меня, она в испуге приложила ладонь ко рту, но сразу переборола смущение и спросила:

— Что с ним будет? Что вы сделаете с моим сыночком?!

На этот раз о суде я упоминать не стал и со всей уверенностью заявил:

— Мы позаботимся о нем. Все будет хорошо.

Лжец-лжец! Но это была ложь во благо. Мне во благо, так уж точно.