Некромантка на факультете таксидермии

— Здравствуй, Рудольфус! — все еще пылая разнообразными чувствами, Аля шлепнула на пол сумку и вытащила планшетку для записей состояния химероида.

Олень диковато покосился на девушку.

— Какая-то ты сегодня странная.

— Обычная, — отрубила Аля и вытащила карандаш из нечаянно продырявленной насквозь бумаги.

Химероид осклабился, показав острые зубы:

— Значит, до этого ты все время пребывала в необычном для себя состоянии духа. Так вот ты какая: цветочек аленький, а не одуванчик беленький.

Девушка приняла «рабочий» вид, поджав губы и невольно скопировав замдекана Берна.

— Прекращаем болтать, начинаем диагностику.

Рудольфус фыркнул:

— Ну давай, начинай. Только весь лист не изорви, проверяльщица.

Аля фыркнула и со злости еще несколько раз ткнула в планшетку карандашом, со скрипом провела поперек листа, «подчеркивая» пока не сделанные записи. Как ни странно, зверское расчленение бумаги под заинтересованным взглядом химероида помогло. Выдохнув, девушка заменила сломанный карандаш и порванный лист и в уже более-менее нормальном состоянии приступила к обследованию, механически записывая данные и не обращая на них особого внимания. Только когда шерсть под пальцами показалась мягче, чем была раньше, Аля заинтересованно застыла и, продолжая машинально гладить оленя, всмотрелась в записи.

— И спинку почеши, пожалуйста, — попросил блаженно жмурящийся Рудольфус.

— Ага, — рассеянно откликнулась Аля и, не отрывая взгляда от красиво выведенных собственной рукой данных, привстала на цыпочки и принялась скрести ногтями химероида по хребту. Внезапно остро кольнуло искоркой. — Ой!

Аля отдернула руку, растерянно глянула на пальцы, перевела взгляд на планшетку с записями и…

— Уиии!

Вряд ли холл факультета видел когда-либо подобный дикий танец. Прижав к себе драгоценные результаты, девушка прыгала и кружилась от радости, пища и выкрикивая что-то невнятное, просто от избытка чувств.

Ошеломленный Рудольфус остолбенело наблюдал за плясками, пока к нему не вернулся дар речи:

— Эк тебя унесло, одуванчик…

— Иии! — Аля попыталась обнять химероида, ожидаемо не получилось, так что пришлось просто чмокнуть в нос.

Впавший в еще большую прострацию олень очумело попытался пошевелить этим самым носом и поинтересовался:

— Что случилось?

— Получается! Получается! — запрыгала вокруг Аля и, схватив сумку, побежала к кабинету заместителя декана.

— Что получается? — только и успел крикнуть ей вслед химероид, но девушка не ответила — уже умчалась со всех ног, только топот каблучков по лестнице рассыпался дробным эхом.

Запыхавшаяся Аля без стука ворвалась в кабинет замдекана и оперлась о его стол в попытке отдышаться. Опешивший в первый момент господин Берн почти сразу взял себя в руки и принялся подниматься.

— Студент Белая, я хочу принести изви…

— Позже! — остановила его жестом успевшая отдышаться девушка. Правда скрюченные пальцы, направленные прямо в лицо вряд ли могли вызвать добрые чувства, так что Аля поспешно опустила руку и быстро выпалила: — Получается!

— Что вы имеете в виду? — поинтересовался с успехом прячущий растерянность замдекана. От сегодняшнего дня он ожидал чего угодно, от нежелания студентки с ним встречаться до обвинений, но не такого.

— Вот! — Аля быстро выложила на стол записи последних трех дней. — Видите, скачок!

Она требовательно постучала пальцем по листам, обращая внимание на возникшую аномалию.

— Уровень энергии вырос почти в полтора раза!

— Действительно, — задумчиво пробормотал господин Берн, опустился в свое кресло и принялся тщательно протирать очки. Видимо, медитативные движения сопровождал мыслительный процесс и как только он завершился, обуреваемый жаждой деятельности мужчина подскочил обратно. — Нужно проверить декана Рута.

Обратно к лестнице они бежали уже вместе — чинно и не слишком торопливо, ведь бегущий сломя голову заместить декана может вызвать самые разнообразные панические мысли у всех встреченных. А так — ну мало ли, куда торопится.

— Да, действительно, что-то происходит, — заключил господин Берн, обходя «статую». — Заклинание не снято, но центры сопряжения изменились.

— Так у нас получается? — с надеждой спросила Аля, трезво оценивая свои способности и уровень знаний по сравнению с замдекана.

— Что-то, несомненно, происходит, — повторил тот. — Заклятье ослабевает. Необходимо найти причины.

И не утруждая себя спуском с лестницы, по-мальчишески перегнулся через перила:

— Рудольфус!

Аля прикусила губу, лишь бы не засмеяться, а снизу донеслось недовольное:

— Чего вам?

— Ночью или утром декана никто не целовал?

Не выдержав, девушка представила толкающуюся очередь студенток и других дам, выстроившихся с целью целования декана, и невольно хихикнула, прикрыв рот ладонью.

— Нет, — все также недовольно буркнул химероид.

— Точно? — продолжил настаивать господин Берн с дотошностью настоящего ученого.

— Я вам что — Око Всевидящее? — вспылил Рудольфус. — Я лично никого не видел, двери никому не открывал. Но если кто-нибудь телепортировался прямо к господину Руту и поцеловал его так, что я этого не слышал, то возможно и поцеловали.

— Хорошо, я понял, спасибо, Рудольфус, — откликнулся замдекана.

— И вам не хворать, — отъязвился химероид и вдруг вспомнил о плясках Али: — Эй, а что происходит-то?

— Мы пока точно не знаем, разбираемся.

— Разбираются они, — забубнил олень. — Пока разберутся, я тут помру один-одинешенек, в тоске и печали.

— Не умрешь, — Аля свесилась с перил рядом с господином Берном. — У тебя шерсть мягче стала!

— Правда? — не доверяющий никому Рудольфус повертел шеей в попытках ощутить мягкость шерсти. — Потому так чешется?

— Ага, — счастливым голосом подтвердила Аля.

— А она точно опять не закаменеет? — недоверчиво прищурился олень.

— Мы разбираемся, — обрубил разговор господин Берн и помог Але подняться, не упав с перил, пробормотав: — Химероид-ипохондрик — ужас что за создание. Не понимаю, как господин Рут с ним справлялся.

— Говорят, он был очень веселый, — девушка машинально расправила платье. — Нужно было наоборот, приглушать веселость и энтузиазм. А вы ведь…

Она прикусила губу, чтобы не сказать лишнего.

— Вы ведь его знали, да?

— Знал, — коротко ответил господин Берн, поворачиваясь к декану и закладывая руки за спину. — Он был моим учителем. Я его очень уважал. И уважаю.