Нелинейная зависимость

— Если вы настаиваете… — пожал плечами Константин Анатольевич и вынул из саквояжа пачку купюр.

Андрей уже потянулся за ней, когда его осенило — у него на ладони фломастером был выведен номер телефона. Его дала Светлана, которая Оксану не знала и знать не могла.

— Извините… — Андрей убрал руку. — Почему вы не сказали, что не имеете к Оксане никакого отношения?

— Я опытный врач и знаю, что бесполезно убеждать пациента, если он что-то вбил себе в голову. Особенно когда пациент в таком состоянии.

— Да… — Андрей вытер лицо платком. — Значит, вы действительно врач.

— Совершенно верно.

— Тогда оставьте деньги себе. Я хочу вас дослушать.

— Но насчет проклятия я оказался прав? Про какую Оксану вы говорили?

— Это одна из трех девушек, о которых я вам рассказал.

— Понятно. Она бросила проклятие вам в лицо?

— Нет, по телефону.

— Это упрощает задачу, — солидно кивнул доктор. — Задачу по вашему… э-э-э… излечению. Вы сами чувствуете вину перед ней?

— Нет. Я не давал никаких обязательств.

— Это плохо. Несправедливо наложенные проклятия никогда не сбываются. Там… — доктор ткнул пальцем в потолок, — происходит как бы проверка. И если проклятие приведено в исполнение, значит, вы действительно совершили ошибку. Соответствующую ошибку. Адекватную. На войне я нередко встречался с подобным. Там это проявляется… э-э-э… наиболее ярко.

Андрей понял, что его не разыгрывают.

— Вы вообще верите в Бога? — спросил Константин Анатольевич.

— Да.

— Тогда вам нужно понять, как и что вы сделали плохо. Не факт, что дело именно в неисполненных обязательствах. Это может быть и личная обида. Незаслуженная, конечно.

— А если я пойму?

— Вы можете покаяться. Попросить прощения.

— У нее? — насторожился Андрей.

— Вовсе не обязательно, если вас это так тяготит. Есть инстанция куда более высокая. — Доктор снова ткнул пальцем в потолок. — Вы меня понимаете. Происходит как бы замещение наказания. Ваш… э-э-э… грех оценен, и за него вы уже несете заслуженное наказание. И прощение надо просить у того, кто на вас его наложил, а не у того, кто рекомендовал избрать мишенью именно вас.

— У Бога? — уточнил Андрей.

— Да, конечно. Но в этом деле самолечение не менее опасно, чем при обычных болезнях. Обратитесь к опытному священнослужителю. Я даже могу рекомендовать… — Константин Анатольевич вынул из саквояжа визитную карточку. — Этому человеку удалось многих вернуть к нормальной жизни. Его зовут отец Тимофей. И место намоленное.

Андрей принял визитку и положил в карман рубашки:

— Спасибо.

— Очень рекомендую. — Доктор встал и пошел к выходу. — И еще советую не тянуть с этим визитом. Положение может усугубиться.

Андрей закрыл дверь за доктором и тут же направился к телефону.

— Алло! Вызов такси?

Андрей вошел в комнатушку на втором этаже церковной пристройки и сел на деревянную лавку возле окна.

— Подождите минуту, — сказал худощавый служка. — Отец Тимофей сейчас освободится.

Он вышел из комнатушки, прикрыв за собой тяжелую деревянную дверь. Андрей остался один — огромные напольные часы четко отбивали секунды, маятник в виде Вифлеемской звезды метался между двух ангелов, поддерживающих циферблат.

Андрей смахнул слезы платком.

Под сводчатым потолком жужжала одинокая муха, иногда она падала вниз и билась в оконный витраж, раскидавший по полу разноцветные пятна солнечного света. В небольшой комнатке стоял массивный стол из темного дерева и такие же шкафы, полные книг в засаленных переплетах. Остальное пространство было пустым, если не считать двух лавок у стен. Зато сами стены ломились от богатства и роскоши — образа в золотых окладах, золотые кресты и золотые кадильницы на золотых цепях.

Андрей уважительно покачал головой и смахнул новую порцию слез.

Сквозь прозрачную часть витража был виден уютный дворик и прицерковный люд, стоящий в очереди за раздачей обедов в трапезной. Одноногие, слепые, убогие, богомольные старцы и женщины в черных платках. Одноногий старик с костылем покуривал папиросу.

Со двора медленно выехал «Форд-Кондор» последней модели — черный, зализанный, мощный, секьюрити в черных футболках и солнцезащитных очках знаками попросили очередь посторониться.

Скрипнула дверь, и в комнатку вошел огромный молодой мужчина в рясе. Два метра росту в нем было точно, да еще косая сажень в плечах. Он с поклоном перекрестился на образа и только после этого обратил внимание на Андрея.

— Здравствуйте! — кивнул он. — Я отец Тимофей. Вы Андрей, как я понял?

То ли он намеренно акцентировал букву «о», то ли это было ему свойственно от природы.

— Да, — ответил Андрей.

— Горючими слезами омылся? — Батюшка грузно уселся за стол.

Андрей молча кивнул и утерся платком.

— Грехов совершать не надо. — Отец Тимофей впился в Андрея взглядом, как снайпер в цель. — Не ходили бы потом…

«Что бы вы тогда ели?» — подумал Андрей зло.

— Суровый вид напрасно показываешь, — одернул его батюшка. — Тут каяться надобно, а не рожей кривить. За что прокляли?

— Не знаю, — честно признался Андрей.

— Ну и пошел тогда отсюда… — Батюшка равнодушно указал на дверь. — Ступай. Там проводят.

— Но подождите!

— Вспомнил? — Священник сурово свел брови.

— Да. Она меня полюбила, а я ее нет. Она не поняла, почему я ее отверг. Хотела понять, узнать, но я отказался с ней разговаривать. Просто исчез.

— Сам не полюбил, значит?

Андрею так и виделось перекрестье прицела.

— А какого же тогда рожна отростком своим окаянным тычешь куда ни попадя?

— Ну… — Андрей не нашел на это прямого ответа.

— Богомерзкое это дело, — напомнил отец Тимофей. — А то вот сейчас накажу тебе венчаться с ней перед Господом. Что будешь делать?