Нелюди, противостояние III. Остров

– И людоеды… – Самый старший из группы преподаватель института международных отношений товарищ Савицкий привлек к себе внимание и без его слов находящихся в ужасе людей, – а что… вы все на меня так смотрите!? Никто же не будет отрицать, что одна треть части тела… Валентины… Ивановны отсутствует!? Не думаю, что это для каких-то анатомических исследований. Или как трофеи в доказательство своего триумфа вождю дикого племени…

Замершие мужчины и женщины молча с ненавистью смотрели на говорящего, так словно тот принимал участие в кровавом нападении и филировании жертвы.

– А он прав. – Егор только теперь взглянул на Марию словно ища реакцию в ответ на собственное возвращение. – И людоеды! Не думаю тоже, что они накормят… этим мясом своих голодных домашних животных жалобно блеющих в хлевах....

*

Лагерь представлял собой старые деревянные постройки начала века несколько раз обновляемые кем-то с десяток другой лет назад. Трудно было определить, что представляло из себя поселение в прошлом из двух подобий жилых казарм, пары ферм, довольно большого разделочного цеха с крюками и цепями и даже несколько отдаленной покосившейся церквушкой с полуистлевшими крестами на погосте. Радовало одно – это были вполне пригодные строения для проживания с крышей над головой и рабочими печами, благо дров в округе хватало. С инструментом, брошенным тут же в цеху тоже не было проблем. Топоры, разделочные ножи, вилы… дизельный генератор давал возможность частично освещать жилые постройки и несколько подсобных строений в отдалении от лагеря. Сарай, набитый чуть под плесневелым овсом и родник как основной источник питьевой воды в пошаговой доступности. Колодец на территории лагеря требовал чистки. Топливо для генератора в бочках находилось на берегу.

Полуразвалившийся морской причал неподалеку от заброшенного поселения с половиной дюжины прогнивших деревянных лодок на берегу и севший на мель баркас с едва заметной надписью: «Сокол – 023» над которым уже несколько недель трудился не покладая рук инженер-механик автомобильного завода Деев Николай, уверяющий, что «Сокол скоро буквально взлетит и развезет их по домам к их семьям и к выполнению планов, установленных партией.... Их то ведь никто не отменял!»

Скепсис вызываемый его заявлениями прочно осел в головах остальных потерпевших кораблекрушение. Но они приходили к причалу по вечерам рассаживались группой и смотрели на море в свете заката слушая неизменную возню инженера и его постоянно меняющихся помощников где-то внутри баркаса и редко появляющихся с грязными измазанными лицами снаружи. Не зря же до этого все воодушевлённые обещаниями и потенциалом Деева поочередно трудились, подкапывая судно в отливы и победоносно кричали, сняв его с мели в один из приливов. Мат крики, а иногда и радостные возгласы сопровождали восстановительные судовые работы в сложных условиях.

В свете уходящего солнца это походило на кадры кинофильма. На театральную сцену со своими актерами и декорациями, не имеющими никакого отношения к театру.

После пропажи нескольких товарищей по несчастью «островитяне» уже со страхом плотно застрявшим в их сердцах приходили, тревожно озираясь по сторонам и держась группой с надеждой во взглядах на покачивающийся на волнах баркас.

Первой пропала студентка медицинского института Катя, которая при помощи простых подручных средств и аптечки из спасательной шлюпки привела в относительно нормальное физическое состояние большую часть потерпевших крушение спасая их от заболеваний, связанных с переохлаждением в холодной воде. И воспалением ран, полученных от травм при крушении теплохода.

Переполненная спасательная шлюпка налетела на подводный камень раскидав команду моряков и терпящих бедствие пассажиров на десятки метров вокруг и на расстоянии полсотни метров от берега. Надо отдать должное морякам – они до последнего вздоха спасали гражданских – основная часть моряков утонула в борьбе за их жизни.

Остался в живых только один матрос, с воспалением легких после переохлаждения выхаживаемый Катей, в бреду неоднократно называющий её и мамой, и Любой. Он спас не только нескольких из гражданских не способных плыть, именно он привязал аптечку к останкам шлюпки тем самым «дотянул» до берега так необходимые лекарства.

Безымянный матрос пошел на поправку. Но внезапно пропала Катя. Пропала возвращаясь после вечернего посещения барака с больными в жилой, где расположилась основная масса их здоровых товарищей. Пропала тихо без крика и вообще какого-либо шума. Только ее сумка с медицинскими принадлежностями осталась «не нужной» лежать возле тропы, ведущей от подсобной постройки к колодцу. Следы крови на траве и волочения тела подтверждали насильственный характер исчезновения медсестры. Поисковые мероприятия хотя бы тела пропавшей ни к чему не привели. С учетом местности, густого и дикого окружающего лагерь леса пропажу студентки, спасшей большую часть своих товарищей списали на нападение диких зверей.

Больные и раненые были переведены в жилой барак. Кроме «тяжелого» моряка, требующего отдельного ухода, которым теперь занимались поочередно женщины. Причиной оставления больного в нежилом бараке с полуразрушенными комнатами стали его крики в бреду по ночам, которые были слышны остальным и пугали. Ещё и подкреплённые рассказами об этом других больных о сложности такого соседства.

По ночам стали дежурить мужчины по периметру территории сменяя друг друга. Но и этого оказалось недостаточно – моряк, герой их катастрофы, исчез среди ночи бесследно. Дежурящий в ту ночь Федор Барковский, шахтёр по профессии не смог дать вразумительного ответа по поводу пропажи больного, несмотря на то что пост Барковского был расположен возле окна комнаты где находился моряк. Сам ответ читался на лице Федора – в виде отпечатка крепкого и спокойного сна. Самостоятельный уход куда-либо моряка отрицался ухаживающими за ним женщинами в виду слабости состояния больного. Но и следов крови как в первом случае при тщательном утреннем осмотре места пропажи и окрестностей лагеря обнаружено не было. Но и дикие звери вряд ли вошли в барак, не тронув стоящего на часах шахтёра.

Странные трагичные судьбы людей, проявивших настойчивость и героизм в спасении других. Медсестра. Моряк…

Во избежание пропажи еще кого-то из спасшихся, а это ни много ни мало пятнадцать человек из которых семь представительниц слабого пола было принято всеобщее решение – дежурить по четыре человека и сменами по три часа. Сигналом тревоги и призыву к всеобщему подъему стали бы стуки по металлическим предметам развешанных по углам и сторонам периметра территории лагеря. Днём строго на строго запрещалось передвигаться поодиночке, особенно к роднику за водой и на море. Помимо работающих над восстановлением «Сокола» на берегу были разложены костры для подачи сигнала вероятно проходящему мимо судну. Но надежды на это быстро «таяли» – горизонт даже в дни хорошей видимости казался безжизненным.

Звуков тревоги никто не услышал в ночь пропажи спортсменки и альпинистки и конечно комсомолки, покорившей несколько значимых высот за свои неполные двадцать пять лет – Светланы Озеровой дежурившей ночью. Объясняя свою способность бодрствовать в это время суток, неоднократными ночевками в подножьях гор в походах и моменты переходов через ущелья и перевалы. Где ей так же приходилось дежурить по ночам. Свету любили – она была неутомимой оптимисткой и душой «коллектива». Ее вероятные следы крови и волочения тела травмировали оставшихся в живых больше чем две предыдущие пропажи.

Бывший военный Егор Петров, не выделяющийся особо из общей массы спасшихся до пропажи альпинистки, возглавил организацию обороны лагеря, реконструируя постройки и подходы к ним, устанавливая капканы и «сигнальные ловушки», выдвигая посты вечерних дежурств на более отдаленные от лагеря позиции. Соответственно увеличивая количество дежурящих и назначая проверяющих постов. Жизнь лагеря разбилась на дневную и ночную… в военно-походном режиме.

Ни всеми и ни все стратегически-оборонительные действия Петрова были восприняты «на ура». Многие решения критиковались, но потенциал Петрова и его военный опыт внушали надежду на спасение жизней больше чем скептический настрой отдельных личностей и разложенные костры для проходящих мимо кораблей.

Теплоход «Заря» был далек от понятия круизный лайнер, но имел вполне приличные каюты для пассажиров, палубу со сценой и рестораном с танцевальной площадкой. Которые использовались для проведения викторин и спортивных конкурсов. Теплоход регулярно перевозил отдыхающих, получивших путевки от комсомольских и партийных организаций в качестве тех или иных поощрений – лиц заслуживающих наград от руководящих органов различных городов страны.

Слаженная команда, ходившая по одному и тому же морскому пути уже несколько лет, не могла сбиться с курса и проходила маршрут что называется с «закрытыми глазами». Ошибки со стороны моряков быть не могло. Туман. Окутавший лайнер заставил дрейфовать судно и его пассажиров несколько дней. С чем столкнулся теплоход под утро четвертой ночи дрейфа в момент относительной видимости с началом движения своего, остается загадкой. Пробоина ниже ватерлинии обрекла корабль на гибель. Капитан приказал спустить спасательные шлюпки на воду. Больше чем семьдесят человек погрузились в шлюпки: испуганные, наполовину одетые пассажиры и согласно уставу, действующие четко моряки.