Немец
Шрифт:
Шерхорн торопился. Он набрал номер, по которому ему было рекомендовано позвонить в случае, если машины не окажется на месте. Ожидание ответа было недолгим. Убедившись, что темно-зеленый «вольво» будет ожидать его у правого выхода из здания аэровокзала, господин Шерхорн занял очередь на паспортный контроль. Интересующие его персонажи стояли неподалеку.
Ральф и Антон молча ожидали своей очереди, не замечая, что находятся под пристальным наблюдением Шерхорна, и не только его… В это пятничное утро в Шереметьево разыгрывался настоящий шпионский спектакль.
Курта Шерхорна
Друзья не знали об этом, но были начеку, помня мюнхенскую историю с Антоном. К тому же, незадолго до посадки выяснилось, что у Мюллера не все в порядке с документами. Ральф мысленно рвал на себе волосы. Срок действия паспорта истекал через два с половиной месяца после окончания российской визы, тогда как местные законы устанавливали минимальный срок в три месяца. Трагическим тоном он сообщил о своем сенсационном открытии Антону.
— Не пустят, — ответил тот. — Вряд ли нам повезет еще раз. Там же все в компьютере. Да ты на лица их взгляни. Впрочем, лица все равно родные. Для меня.
Родные лица российских пограничников и пограничниц выражали усталость, недоверие, неприветливость, лень, недовольство социальным положением. Впрочем, скорее всего, были и исключения, но Антону пока не доводилось с ними сталкиваться.
Женщина с двумя детьми устроила в очереди небольшой скандал. Получив заветный штамп в паспорте, делающий ее пребывание на родине легитимным, она разразилась строгой тирадой в адрес блондинки в зеленом:
— Девушка, если можно, вы улыбайтесь хотя бы немного в следующий раз, а то с такими рожами тут сидите, хоть обратно уезжай.
Блондинка пожала плечами и, видимо, вопреки всем уставам и правилам общения, прошептала:
— Ну и уезжай.
Женщина хотела ругаться, но не смогла от возмущения вымолвить ни слова. К тому же, у нее заплакал ребенок, да и очередь начала волноваться. Никому не нравилось поведение наших пограничников, но ведь оно уже давно вошло в поговорку, а всем надоело лететь, надоело стоять в очереди, надоело думать, что багаж привезут еще нескоро.
Антон пропустил Ральфа вперед. Настроение было хуже некуда.
«Сейчас этого деятеля завернут, и начнется… — с тоской подумал Антон и вдруг увидел, как таможенник от души приложил штамп к странице паспорта Мюллера. — Надо же, вот чудеса…»
Антон попал к той самой блондинке, что не хотела улыбаться возмущенной пассажирке.
— С какой целью ездили в Мюнхен? — спросила она Антона, почему-то разглядывая в его паспорте открытую визу в США.
— Как с какой? Пива попить. Там у них Октоберфест.
Пограничница строго посмотрела на Антона, проверила его по компьютеру и вернула паспорт. Он не удержался и улыбнулся. Случилось чудо — она улыбнулась в ответ
и даже сказала: «Счастливо».«Эх, Россия», — вздохнул Антон, направляясь к Ральфу, который, как солдат, уже был на страже у карусели номер 5, над которой висело табло с номером их рейса.
— Антон, представляешь, пропустили, — у Ральфа явно от сердца отлегло.
— Of course, my friend. Democracy… блин.
— Что? А… конечно, демократия.
— Ральф, давай отойдем отсюда, а то прижмут сейчас.
— Но тут написано, что скоро будет багаж…
— Тут не написано, во-первых, что он будет «скоро», а, во-вторых, не факт, что его выдадут с этой карусели.
— Но вот табло…
— Ральф, слушай, давай отойдем. Это не объяснить.
Друзья встали около стойки, за которой несколько человек заполняли таможенные декларации. Ральф отлучился в туалет. Вернувшись, некоторое время молчал, а после поинтересовался у Антона, почему в туалете международного аэропорта под писсуаром стоит большое эмалированное ведро.
— Эту новую технологию, — объяснил Антон, — начали использовать сравнительно недавно. Раньше, когда не было ведра, через дырку на дне проливалось… Так что ведро — это достижение, по сравнению с тем, что было раньше. А если серьезно, то это, конечно, кошмар.
Ральф вежливо промолчал.
— Антон, мы сейчас поедем в Воронеж? — спросил он через некоторое время.
— Да. Только надо ко мне заехать, кое-что взять, а потом еще одолжить у Чингачгука джип. Не спрашивай — это кличка, никнейм моего друга. Долгая история.
— А джип зачем?
— Поедем на машине в Воронеж.
— Далеко это?
— Ровно пятьсот километров. Дорога хорошая. Не автобан, конечно, но, если не считать сужения у Ельца, недалеко от реки Дон, то должны долететь часов за шесть, с учетом остановок.
В это время по громкой связи сонный голос сообщил на двух языках, что багаж пассажиров, прибывших из Мюнхена, будет выдаваться на карусели номер 7.
У Антона зазвонил мобильный телефон.
— Алло? — в трубке послышался знакомый голос. — Это Антон? Здравствуйте. Это Михаил, из монастыря.
Этого звонка, да еще в пять утра, Антон не ожидал.
— Михаил? Не рановато звоните?
— А вы еще спите? Извините, пожалуйста, видимо, я перепутал…
— А у вас что-то срочное?
— Да, мне нужно с вами встретиться. Есть очень важная информация по делу, о котором мы с вами говорили на экскурсии.
— Мы можем сделать это в понедельник? Сегодня, видите ли… сегодня у меня много встреч, а завтра я бы хотел уехать на дачу к друзьям.
— Я вас долго не задержу. Давайте встретимся часов в десять.
— Где?
— Предлагаю на Октябрьской площади, у Ленина. Странное место, конечно, но от монастыря недалеко. Если вам удобно.
— Мне нормально. Давайте только не в десять часов, а в девять. Я наберу вам на мобильный, как буду подъезжать.
— А ваш друг из Германии с вами?
— С какой стати?
— Извините, до встречи.
Михаил повесил трубку. Антон задумался. Ральф даже не поинтересовался, кто звонил. Вот что значит заграница. Деликатный. Антон первым нарушил молчание: