Немецкая любовь Севы Васильева

Проснулся от ласкового прикосновения девичьих рук. Работал телевизор, пел мужчина на испанском, что-то знакомое, отметил Сева. В эту же секунду раздался щелчок выключателя, и комната погрузилась в полную темноту и тишину, если не считать прерывистого женского дыхания.

— Пришла? — спросил Сева. — Задремал под телевизор. Собирался… — Договорить ему не удалось, жадные девичьи губы закрыли поцелуем рот. Счастливый, он ответил. Ее рука залезла ему в плавки и шаловливо коснулась мужской плоти. Сева перевернулся на спину, крепко обнял Марику, чуть приподнял и положил на себя, помог стащить тонкую рубашку. Груди ее уперлись в Севину грудь, она вдруг приподнялась, одна рука продолжала держать его орудие, вторая пыталась стянуть плавки. Сева прошептал: "Сейчас, любимая". Убрал ее руку, сдвинул с себя, поднял кверху ноги и освободился от трусов. Продолжая целовать шею, груди, обнял за плечи и перевернул на спину, продолжавшую вздрагивать от душившего смеха, девушку. Она прошептала:

— Nein, nein! Erlaub mich! (Нет, нет! Я сама). — Сева не успел что-то сообразить, как оказался лежащим на спине, а она, сидела на нем. Он помог, и они слились в единое целое. Оперевшись руками в его колени, она начала двигаться, Сева, поддерживая за груди, помогал. Она долго сдерживала смех, и теперь, когда добилась своего, не удержавшись, расхохоталась во весь голос.

— Что смешного? — спросил Сева, и теперь только понял, это не Марика. Не отвечая, Ингрид продолжала хохотать, больше не сдерживая себя.

— Над своей авантюрой смеюсь, над тобой, — произнесла Ингрид, когда они остановились, и опустилась рядом, поцеловав его. Сева прошептал:

— Не мог догадаться, чему смеешься. Принял за Марику. Рост, всё остальное одинаково, в темноте разве разберешь, вот и купился.

— Не могла удержаться от смеха над своей затеей. Неужели не почувствовал, с тобой другая женщина? В темноте не видно, но разобраться, ощутить можно. Считала, мы не настолько во всем похожи, что в постели не различишь.

Прощаясь с ним в коридоре, Ингрид женским чутьем догадалась, он не против трахнуться, но колеблется, боится, Марика не простит. В бар не пошла, легла, попыталась заснуть. Измучившись бессонницей и неудовлетворенным желанием, решилась на рискованный шаг. "Не примет — превращу всё в шутку. Марика узнает — объясню, хотела проверить его отношение к тебе".

Сева молча переваривал случившееся, соображал, как вести себя дальше.

— Надеюсь, не жалеешь? Или с Марикой лучше?

— Что если она сейчас войдет?

— Пригласим и её. Постель широкая. Никогда не имел сразу двух женщин?

— Не. Не представляю, что с ними делать. С одной занимаешься, а вторая ждет?

— Давай пригласим, она покажет. Сходить за Марикой?

— Лучше не будем экспериментировать.

— Не будем, — согласилась Ингрид, обхватила Севу за шею, притянула к себе, рука ее пропутешествовала по его телу и снова остановила на мужском инструменте. — Попробуем сзади?

Раз за разом она насиловала его, Сева потерял власть над происходящим, полностью отдавшись Ингрид, ничего не соображал. Чтобы совсем потерять контроль над ситуацией с ним еще не случалось. Она подавила психологически. Он молча подчинялся ее безмерным фантазиям. Позже удивлялся себе, почему безропотно соглашался на все её, не всегда пристойные, но всегда приятные, команды, и пришел к вводу, Ингрид гипнотизер или экстрасенс, владела искусством управлять.

Ингрид поднялась, измотав Севу до изнеможения.

— Правда, вы с Марикой занимались любовью с одним мужчиной одновременно? — спросил он.

Не ответив на вопрос, она заметила, что женщина — такое же живое существо, как мужчина. Тоже любит трахаться, получать удовольствие и любит разнообразие.

Не дав Севе времени осмыслить сказанное, она убежала, не попрощавшись.

Усталый, Сева сразу же уснул. Снилось, что Марика застала с Ингрид, отхлестала по щекам и сказала, что больше знать его не знает. Он оправдывался: всё случилось не по его воле, Марика ничего не хотела слушать. Когда проснулся, рядом спала Марика. "Неужели Ингрид приснилась, а был с Марикой"? — едва подумал, как Марика открыла глаза, и защекотала.

— Ну и способен спать! Пришла к тебе, ждала, обрадуешься, набросишься, а ты даже не шевельнулся.

"Слава Богу, не застала с Ингрид". — Подумал он. Полностью проснувшись, чувствовал себя скверно. Мучил стыд, чувствовал себя предателем. "Марику люблю, как еще никого в жизни и изменил… Но ведь, правда, все случилось не по моей воли…" Схватил её в объятия и принялся целовать.

— Прости, что-то нашло, никогда еще не спал так крепко.

— Распрощавшись с Ингрид и тобой, у себя в номере решила несколько минут полежать, пока она уйдет, и задремала. Минуты растянулись на часы. Зашла к тебе, а ты "дрыхнешь без задних ног", как читала в одной русской книге. Пыталась разбудить, ты ворчал, отворачивался.

Поняла, тебе не до стриптиза. Обиделась, но возвратиться к себе уже не было сил. Очень устала за вчерашний день и заснула.

— Не забыл, что обещала продемонстрировать стриптиз в замедленном темпе. Ожидая, уснул, — соврал Сева.

Марика подняла простыню, приподнялась, сняла ночную рубашку. Что собиралась делать дальше, Сева не стал ждать, жадно набросился на зовущее тело.

Встретившись на следующий день, Ингрид вела себя, словно между ними ничего не произошло. Позже, уже в Германии, спустя время, оказались вместе в ночном клубе, она выбрала момент, когда не было рядом Марики, легонько прикоснулась, и в его руке оказался листок с телефоном.

— Буду рада, если позвонишь, — улыбаясь, не громко произнесла она.

В первую секунду Сева хотел порвать бумажку, сказать, что та ночь была предательством, раскаивается в своей ошибке. Вслух сказал:

— Не знаю. Вряд ли.

— Буду ждать звонка, — уверенно сказала она и повернулась к соседке по столу.

Листок с телефоном Сева куда-то засунул и потерял. Позвонить Ингрид желание возникло лишь дома в Стародубске, когда посыпались неприятности. Немецких постельных подруг Сева долго еще вспоминал в первые дни близости с Леной. Такой раскованности, свободы в сексе, какую показали немки, у него не было с Леной и через десять лет, было большее — любовь и взаимопонимание.

***

Рассказывая жене Лондонскую эпопею, Сева признался, что полетел без Амалии, с новыми друзьями. Что все время проводил с Марикой, конечно умолчал, зато подробно описал реакцию англичан на сеанс стриптиза.

— В Альберт-холле, в ресторанах и на стриптизе за тебя платила вторая переводчика, как ты назвал мне статус Марики? — спросила жена с поддевкой. Как ни старался Сева, сердцем женщины Лена почувствовала, Марика была больше чем переводчица. — Не стыдно, женщина за тебя платила?

— Во-первых, отец дал ей на мои расходы, во-вторых, у меня были пластиковые карточки. Я не знал языка, не мог спросить, как ими пользоваться, сколько следует заплатить, естественно, отец это возложил на переводчицу. В Германии изредка я доставал карточку, хотя обычно рассчитывалась везде Амалия.

— Интересно, не существовало еще Интернета, а ты пользовался пластиковой карточкой. В семьдесят третьем году существовали "YISA" и "Mastercard"?

— Не знаю, какие действовали карточки и как их проверяли. Мне отец на второй день дал "Americard" и "Diners Club". Сказал, что в любом магазине и ресторане какую-то из них обязательно примут в оплату, и несколько сот марок мелкими купюрами, я их так и не использовал, привез в Стародубск, обманул таможенников.