Немецкий брульон
Шрифт:
***
В полукилометре от Reno, на радость Биму вырос вяз по прозвищу карагач, кустистый, остролистый, от дождя спасает, будто землянка с парой прорех в крыше: один такой полезный на всю столицу. От сглаза защищает меньше. И растёт на возвышении, как царский сортир на Воробушках. Бим не царь, конечно, но что делать Биму? На газоне пристроиться?
Лопушок есть под вязом. Сух, да недоразвит: пять сантимов диаметр.
Под сенью вяза–карагача, сортира царского, Бим и разрешился. Двойней. Братом Поссывом и Бро Посравом.
Дюшан, Мандзони, Херст отдыхают. Бим на Олимпе.
Две фракции, одна высокохудожественная – хоть по баночкам раскладывай,
В Дублине Bloomsday в честь Джеймса Джойса. А в Москве движение Grow on the street 13 в честь Бима. В счастливом возбуждении. От свободы посрава на улицах.
Ассамбляж Бима размазало через час. Ливнем. По заказу организаторов. С неба. Согласно религиозным ценностям постмодернистского толка. Называется пассаж: «Инсталляция на исчезновение ничтожного объекта». Зелёный поворот в искусстве. Это примерно, как «коровам не пердеть» – ибо много CO2. А кто из президентов обнаружил в России коров? Вот–вот. Наш и нашёл. Даже мясную породу нашёл. А эта порода портит атмосферу меньше, наверное. Так что отстань, иностранец зелёный – гринпис драный: всё–то мы блюдём, всё–то по науке развитого капитализма.
13
Посрать на улице! – англ.
А захотим, так не станем соблюдать.
Русская фольк–инициатива она другая принципиально. Нашим надо поначалу засрать всё вокруг себя: земли–то немеряно. А уж потом чистить. Это, конечно, не то что целые острова в океане из пластмассовых бутылок, но таки композиции. С художественной наклонностью. «Горы мусора», «Полигоны», и прочие «рэди–мэди» 14 . Из Сибири, Зауралья, Центра и Дальних земель.
***
Внешний вид художника неожанра «посрав» соответствует его поведению.
14
От «ready–made». То же самое, что и «object trouve», «found object» или «найденный объект». Рэди–мэди придумал Марсель Дюшан.
Хотя, по гамбургскому счёту, Бим не придаёт радикального значения своему ни внешнему виду, ни маргинальному поведению в частности. Его поведение – это такая выверенная свобода поведения, которая не ведёт в полицейский участок.
Ему в этом смысле положительно насрать! Товарищи его спасут. И нассать. Хотя бы постараются. Где ты Бро? Русские не бросают своих. Теперь Бим – Посрав, а бро – Обосрамшись. На себя и на наблюдателей тем более. Бим возвращается. Где же Reno?
Постсоветское «фу» тупо и всяко свободнее европейского.
А гражданин Бим – умный чел. И без тараканов на лысине. И на кепке их нет. Спрятались в костяшке черепа! Заzzали, да? Заняли оборону? Или дрыхнут… лентяи.
Это Бим думает. А тараканусы в его башке тем временем, незаметно кальки снимают:
***
«Насрать на асфальт и, тем более, при москвичах, а у всех москвичей в пределах Садового кольца, как известно, высшее туалетное воспитание, он не может».
«Он турист инкогнито. А вот это уже нештяк, как полезно. В Москве его никто не ждёт, и никто не знает, следовательно, не для кого стараться и приглаживать интерфейс».
***
Или вот перл, из последних защитных, и даже неоднократно озвученных на судилищных пьянках:
«Сверкать голой жопой и трещать пёрдом у всех на виду он не согласен».***
Вот принципиальное отличие нашего русо–башкира Бима от прозападных русских перформэйстеров – мастеров либералистики, гвоздь им в попенс.
***
Бим ещё не отошёл от операции эвтаназии с суецидом, фу, чёрт, вы уже простили его друзей? и самозабвенно, но с грустью, купался в последственном цимусе, играя «вареника».
Закончив туалетный ритуал, но не покончив с круженьем головы соловой, Бим вернулся.
Вот он/оно Reno. А вот и товарищи.
Не торопясь, и с беззаботной повинной:
– Здрасьте, я ваша тётя. Тётя покакала.
– Вот и молодец, – сказал Егорыч.
– Старый балбес, – подумал Малёха.
– Обормот, – сказал Ксан Иваныч, – мы тебя потеряли! Ты куда взвился? Предупреждать надо. Ты мог заблудиться.
– Вот я… Да ну… У меня компас в башке…
– Он телефон даже не взял, – шепнул Малёха коллективу. Их коллектив с тонким слухом, ушаст и многоух.
– Вот–вот, – говорили товарищи. – Нах тебе вообще телефон? Выкинул бы его.
– Я как, в машину должен нагадить? – Бим защищается отчаянно. – Машина – это родина. А Москва – тьфу. Городишко. Транзит. Телефон верните. Где он?
– Забери под сиденьем. Нафиг ты его в ноги бросил?
– Гумажку искал. Наклонялся. Некогда мне. Сгиньте с глаз.
– Что это ты с собой приволок?
– Что–что. Книжку. «Мойдодыр».
– Где взял?
– Под вязом.
– А где вяз?
– В сквере на горке.
– Читал что ли Мойдодыра? Или пользовал?
– Не пользовал. Я пятихатку пользовал.
– Не спутал? Может, пять кусков?
– Говорю – пятихатку.
– А чё ж Мойдодыра не пользовал?
– Читать буду, – сказал Бим. – Книжка древняя. Двадцать третий год.
– Ну, тебе повезло!
– А то! – сказал Бим, – подсушу вот только.
***
Кажется, дождь собирается…
Кажется, дождь собирается…
***
Кстати, Бим с Ксаном Иванычем, будучи как–то в Макао, не найдя сортир, согрешили подобным же образом: после уличной водки с закусем из морских тварей зафекалили булыжник. А вытерлись баксами.
Богачи бывают забавными. Как люди, ей богу.
«Умный Тревэл»
"Дождь лил четыре года одиннадцать месяцев и два дня… Воздух был настолько пропитан влагой, что рыбы могли бы проникнуть в дом через открытую дверь, проплыть по комнатам и выплыть из окон."
Габриэль Гарсиа Маркес
– Я поехал заправляться и рекогносцировку уточню, а вы с Кирюхой идите в турагентство, – велел Ксан Иваныч Биму. – Встречаемся тут. Через час.
– Запросто! «Только в тапках я не пойду», – сказал Бим.
(Хм: срать в тапках под дождём можно было прекрасно!)
– Попахивают, чоль, тапочки?
– Брось. Я что, не целкий? Я на всякий… лопушком–то их протёр.
(Так есть лопухи, или нет лопухов в Москве?)
– И не иди в своих тапках, протёртых… Тебя заставляют идти в тапках?
Чтобы почём зря не мучить шлёпанцы (Reno–вариант) Бим бросил их в машину. Чтобы меньше мочить джинсы, подвернул до колена штанины.
Его ботинки «а ля дождь у де Пари» затерялись в барахле, а Ксан Иваныч велел поторапливаться.