Немецкий Орден(Двенадцать глав из его истории)

И все же движение на Восток шло, и не только как миграция права, но и как миграция людей. В итоге миллионы немцев оказались в тех местах, которые до 1945 года были Восточной Германией.

Сопоставляя два внешне противоречивых обстоятельства — не избыток, а нехватку человеческой силы, с одной стороны, а с другой — наличие обширного, освоенного немецкими переселенцами региона, — нельзя не задать вопрос: сколько же людей отправилось на Восток?

Вопреки устаревшим представлениям их было поразительно мало. Ведь очень немногие решались расстаться с насиженными местами и переселиться далеко на Восток. Движение на Восток протекало в несколько этапов. Приток населения в восточные районы и в освоенные позднее регионы шел не из родных мест, но чаще из тех краев, которые движение на Восток затронуло раньше. Почти все переселенцы на Восток были отпрысками себе подобных.

Эти утверждения гипотетичны, ибо статистические источники, списки, по которым можно было бы судить, сколько людей покинули родину, отсутствуют. Однако нечто подобное случалось и позднее, и статистические данные от тех времен сохранились. Так, в 1763 году около 30 000 немцев переселились в Поволжье. Их число по целому ряду причин вскоре сократилось до 23 154 человек. В 1857 году численность этих поселенцев, то есть их потомков (притом, что за три четверти века нового притока извне не было), достигла 198 000 человек. Значит, население увеличивалось вдвое каждые 26,4 года.

Такой рост населения возможен только непродолжительное время — в противном случае неизбежен демографический взрыв. Он реален, и не только потому, что характерен для определенных регионов и периодов. Можно вычислить, скольких детей должна вырастить одна супружеская чета, чтобы это обеспечило рост населения: 5 детей, которые, вступив в брак, тоже должны вырастить 5 детей; тогда лет за 25 население удвоится.

Пятеро детей в нынешних условиях — внушительная цифра, но еще за два поколения до нас все было иначе, так же как в доиндустриальную эпоху и в Средневековье. Детей в семьях в средние века и в раннее Новое время было значительно больше, но многие погибали от болезней, голода и эпидемий. Очевидно, что при благоприятных материальных условиях детей выжило бы больше, а значит, было бы больше семей, чем существовало в средние века в реальности, когда по материальным или социальным причинам многие люди не могли вступить в брак.

И даже не имея статистических данных, удается достаточно обоснованно оценить число переселенцев, например подсчитать, что в первые десятилетия движения на Восток, до 1200 года, когда переселенцы осваивали прежде всего Гольштейн, Бранденбургскую Марку и Рудные горы, появилось примерно 51 000 новых дворов. Допустим, что в среднем это были малые семьи, то есть семьи из четырех человек. Тогда число переселенцев в XII веке составит 200 000 человек. Это немного даже по сравнению с численностью населения в то время. Каждый год на новое место переселялся 1 % населения.

Но и данная, особенно интересная сторона жизни Немецкого ордена свидетельствует, что переселенцы были в основном отпрысками переселенцев. Например, первые немцы, отправившиеся в Пруссию, были выходцами из окрестностей Любека, из Бранденбургской Марки и из Силезии — то есть из областей, на которые распространялось движение на Восток. Напротив, в появившихся в XIV веке в Пруссии деревнях уже селились преимущественно ^люди из тех прусских земель по Висле, которые были первыми завоеваны и первыми заселены.

Средневековое движение на Восток, начавшееся с переселения небольшого количества людей, представляло собой процесс, в котором участвовали не только переселенцы и не только немцы, процесс, который вписывался в общеевропейское ускорение культурного развития в период Высокого Средневековья. Это феномен, заслуживающий, скорее, вдумчивого осмысления и оценки экономических, правовых и политических причин, чем переноса в Средневековье национально-политических дискуссий Нового времени.

Но, вполне понятно, политические изменения в Восточной Европе то и дело порождали анахроничные воззрения на средневековое движение на Восток. Ведь именно из-за этих изменений установились границы, существовавшие до последнего времени; из-за них в Восточной Европе границы государств не совпадают с границами населения. Движение на Восток — это ключевой процесс в истории Германии и Восточной Европы, чему свидетельством государство Немецкого ордена, ибо установившиеся там в 1230–1350 годах международные связи впоследствии существенно видоизменились, но сохранили свою суть на протяжении семи столетий, вплоть до 1945 года. Именно поэтому предпринимались попытки использовать картину освоения для обоснования современных территориальных притязаний: немецкая сторона без устали выискивала чисто немецкое население, польская старательно сводила его численность к минимуму, не учитывая изменений, вызванных движением на Восток. Так, нередко считалось, что новоселы лишь реорганизовывали польские города; тем самым оспаривался факт создания в корне нового типа города и возникновения множества новых городов.

Переселенцев в государстве Немецкого ордена в Пруссии можно разбить на три группы: (1) поселившиеся в сельской местности крестьяне, (2) владельцы усадеб и (3) бюргеры.

Крестьяне, как правило, имели дворы в две гуфы — немногим больше 33 га. Они владели ими на основе обычного права, то есть были обязаны платить подати землевладельцу, прежде всего ордену, но, случалось, — одному из епископов или хозяину лена (см. с. 103); далее, они должны были платить подати суверену, то есть ордену, но не несли почти никаких повинностей и могли наследовать свои дворы и продавать их. Владельцы таких крестьянских хозяйств очень напоминают собственников Нового времени. Кажется, размер податей не был слишком обременительным; впрочем, точно неизвестно, какая часть урожая отчислялась. Во всяком случае, право этих крестьян было типичным для новоселов того времени, правом, на котором жили в районах подсечного земледелия в Южной и Западной Германии. В средние века это право было наиболее благоприятным для зависимых крестьян.

Право переселенцев во многом отличалось от права, на котором жили прусские крестьяне. Земельные угодья прусских крестьян измерялись не в гуфах, а в гакенах. Немецкое слово «гакен» (Haken) значит «мотыга», древнее пахотное орудие, которое, в отличие от плуга, не проводило борозды, а лишь царапало почву; на смену ему к началу движения на Восток почти повсеместно пришел плуг. Хозяйства местных крестьян измерялись в гакенах не только по причине использования древних сельскохозяйственных орудий, но и по причине применения архаичных методов обработки почвы. За основу расчетов податей принималась не конкретная площадь (гуфы), а рабочая сила того или иного человека или площадь, которую он может вспахать своим орудием труда. В древности можно было поступать только так, поскольку земля еще не измерялась, да это и не требовалось: из-за малой плотности населения ее хватало.

Движение на Восток послужило переходу от старых расчетов к новым как в Пруссии, так и в Восточной Германии и Восточной Европе. Теперь измерялась земля, и гакен неожиданно стал своеобразной единицей земельной площади. В первых грамотах Немецкого ордена гакен еще остается единицей произведенной работы. Так, в 1280 году некоторые пруссы получали в держание наделы такой величины, какие могли обработать мотыгой. Позднее гакен был принят за единицу измерения. Как правило, гакен — это 10 га, а надел прусского крестьянина составлял не более двух гакенов, то есть 20 га, тогда как немецкий надел составлял 33 га. Но не только гакены уступали гуфам, но и владельцы их находились в менее благоприятных условиях. Это касалось не столько податей, сколько трудовых повинностей. Их труд был в основном подневольным.

Значит, прусские крестьяне были менее свободны, чем немецкие. Правда, в отношении Средневековья нелегко определить, насколько свободен человек в социальном или правовом отношении, но все же подневольный труд — непременный показатель несвободы. Другой показатель — право собственности. Немецкие крестьяне имели право продавать и наследовать свои земельные угодья. Владельцы гакенов могли передавать их по наследству только взрослому сыну, то есть их наследственное право было более ограниченным, чем у немецких крестьян. Прусским крестьянам было не так-то просто покинуть свой надел: требовался денежный выкуп. Впрочем, они это делали нередко, чтобы занять более удобные земельные участки или переселиться в город. Но даже если имелось заметное различие в праве собственности немецких и прусских крестьян, это вовсе не означало, что такое положение устанавливалось раз и навсегда. Нет, оно быстро менялось. Немало прусских крестьян обретало свободу.

В источниках свободными называют обычно владельцев усадеб, а среди них различают крупных и мелких.

Мелкие собственники среди свободных — это люди, чьи земельные владения по площади не превышают крестьянские, а если и превышают, то не более чем в два-три раза. Мелкие собственники отличаются от крестьян тем, что платят лишь небольшие подати. Зато они несут воинскую повинность в пользу ордена, в случае войны образуя легкую конницу орденского войска. Почти все они были пруссами и с полным основанием назывались свободными, поскольку свобода прочих пруссов, владельцев гакенов, как известно, была ограниченной.