Немецкий Орден(Двенадцать глав из его истории)

Глава одиннадцатая Немецкий орден в XVI–XX веках

Крушение государства верховного магистра Альбрехта в Пруссии надолго ослабило Немецкий орден в Европе и поставило под угрозу само его существование. Немало бед принесла ордену Крестьянская война. Самые крупные владения ордена в империи находились в регионах, охваченных крестьянским восстанием. Через несколько недель после заключения Краковского акта (см. с. 178), 23 апреля 1525 года, восставшие крестьяне разорили резиденцию немецкого магистра, замок Хорнек-на-Некаре, последствия чего еще долго давали о себе знать. Именно тогда был уничтожен архив немецкого магистра, и поэтому так нелегко ответить на вопрос о значении политики немецкого магистра в XV веке.

И все же, несомненно, в XV веке немецкий магистр преуспел в объединении части подвластного ему региона, распространив на нее свою власть, и в создании собственного «государства», замкнутого владения, которое было во многом (кроме размеров) подобно государству верховного магистра. Но обратимся к раннему этапу истории Немецкого ордена. То, чем должны были стать немецкие владения ордена в духе довольно-таки абстрактной постановки главной задачи в пору его основания, — оплотом борьбы с язычниками, изначально были таковыми лишь отчасти. Уже в XIII веке стало очевидно, что владения ордена в империи, на родине его учредителей и членов, походили на прочие монастырские владения, независимо от их целей, — будь то владения епископа, соборного капитула, женского или мужского монастыря, церковного прихода или большого госпиталя: их картину создавало переплетение господствующих в регионе политических отношений и интересов.

К началу XIII века относятся сведения о высших должностных лицах ордена в империи — о немецких магистрах. Эта должность сохранилась после падения Акры и последних владений в Святой Земле в 1291 году, когда резиденция верховного магистра уже не была так далеко, чтобы оправдать необходимость должности собственного немецкого магистра. Не исключено, что перенос в 1309 году резиденции верховного магистра из Венеции, где она находилась несколько лет, в Мариенбург связан с тем, что тогда еще сохранялась должность немецкого магистра. Вероятно, этим объясняется и дополнение к уставу ордена, датируемое временем правления верховного магистра Зигфрида фон Фейхтвангена (1303–1311 гг.), согласно которому немецкие (а также ливонские и прусские) магистры вступали в должность с ведома верховного магистра. Теперь они избирались из числа кандидатов, выдвигаемых высшими чинами ордена по два человека от каждого региона. Похоже, что процесс укрепления и отмежевания крупных владений ордена зашел уже далеко, и поэтому следует признать, что ожесточенная борьба в ордене за власть в начале XIV века была связана с упрочением ключевых позиций.

Постепенное развитие самостоятельности немецкого магистра и его владений не удается проследить за неимением необходимых источников, часть которых — например, архив немецкого магистра — была утрачена, а иных никогда и не было: например, собственной историографии ордена в империи, или прусской хронистики, или хронистики ордена в целом, которая, выйдя за границы Пруссии и Ливонии, уделила бы внимание ордену в империи. И все же отдельные яркие свидетельства самостоятельности — например, фальсификат статутов Вернера фон Орзельна (см. с. 153) — позволяют ясно представить себе долгий, упорный путь к имперскому, фактически независимому от верховного магистра положению, который прошел немецкий магистр с конца XV века до времени секуляризации Пруссии.

Орден был не в силах вернуть Альбрехта, да и политическое положение императора или иного правителя, который был бы заинтересован в исполнении вынесенного Альбрехту императорского приговора, не было таким, чтобы попытаться всерьез предотвратить крушение государства бывшего верховного магистра. Секуляризация Пруссии была неотвратима, и ей не помешали никакие протесты Немецкого ордена. Тем не менее орден все так же претендовал на Пруссию, но об осуществлении этих притязаний нечего было и думать даже тогда, когда известные события, и прежде всего коронация прусского короля в 1701 году, вновь вызвали протесты со стороны ордена.

Напротив, Немецкому ордену удалось предотвратить разграбление Пруссии, а затем и Ливонии, где владения ордена были секуляризованы в 1561 году. Кроме того, когда прочие владения — в частности, в Южной Европе — были утрачены, ордену все же удалось сохранить и упрочить их большую часть в империи. Орден был реорганизован. Положение по окончании кризиса позволило Немецкому ордену в империи под руководством правящих из Мергентхайма верховного и немецкого магистров не только сохранить свои владения до секуляризации в эпоху Наполеона. Владения ордена, как и прочие владения монастырей и знати, были неотделимы от империи, и после преодоления последствий Тридцатилетней войны его экономика, как и многих упомянутых мелких владений, успешно развивалась. Барочные замки ордена в Майнау, Альтсхаузене, Эллингене, Мергентхайме и прочих центрах — зримое подтверждение его благоденствия. Когда эти территории были секуляризованы и объединены с Баденом и Вюртембергом, то, естественно, стерлись политические границы, которые в XIX веке могли бы помешать социально-экономическому развитию. Но во время секуляризации исчезли не политические границы, а господствовавшие политические отношения.

И все же эволюция с 1525 года и до эпохи Наполеона кажется такой убедительной, что вполне объясняет дальнейшее пребывание ордена в том регионе, который традиционно давал почти всех его магистров, тем более при поддержке императора из династии Габсбургов. На самом деле положение ордена после секуляризации 1525 года было на редкость шатким, и его вполне могли упразднить, — к тому же его владения были разбросаны по всей империи.

Лишь одна их часть в Европе была подвластна немецкому магистру и являла собой его «государство». Напротив, управляемые земельными комтурами баллеи продолжали сохранять самостоятельность, тем более что традиционно пополнявшие орден сыновья аристократов привычно взирали на соседние дома ордена как на коллективную собственность и что в XV веке соседним территориальным князьям удавалось присоединять баллеи к своим компактным территориям, так что земельные комтуры в конце концов стали не столько ответственными лицами ордена в его регионах, сколько прелатами территорий. Порой с ними обращались как с представителями сидящего на земле рыцарства. Примером тому — включение баллея Боцен (Больцано) в графство Тироль, результатом которого стало ограничение возможностей не только немецкого магистра, но и самого верховного магистра, ибо Боцен, как и Кобленц, Австрия и (с конца XIV века) Эльзас-Бургундия принадлежали к так называемым камер-баллеям верховного магистра, занимая третье место среди владений Немецкого ордена в империи после государства немецкого магистра и баллеев.

Стремление к консолидации ордена имело не в последнюю очередь цель сохранить для себя баллеи в империи, до тех пор подвластные верховному магистру. Но прежде следовало ответить на вопрос, кто же займет место ушедшего верховного магистра. Немецкий магистр потребовал, сославшись на (фальсифицированные) статуты Вернера фон Орзельна, признать себя временно исполняющим обязанности главы ордена. Представители подвластных верховному магистру баллеев выступали за избрание нового верховного магистра, исполняющего свои обязанности наряду с немецким магистром. Но избрание нового верховного магистра означало бы признание утраты Пруссии. Однако избранному в 1526 году новому немецкому магистру Вальтеру фон Кронбергу лишь с большим трудом удалось обрести то, чего добивался еще его предшественник, — быть признанным орденом и империей в качестве главы ордена на посту верховного магистра. При этом все решила не столько расстановка сил внутри ордена, сколько то, что в 1527 году император Карл V оказался готовым порекомендовать Вальтера фон Кронберга на руководящий пост. Впрочем, он получил императорскую грамоту только через девять месяцев. Споры о том, на что будут направлены средства, обещанные императором и находившимся при принятии решения посредником, затянулись по причине затруднительного финансового положения немецкого магистра.

На Франкфуртском капитуле в августе 1529 года внутри ордена возникла новая расстановка сил. Было решено передать баллеи, до тех пор подвластные верховному магистру, в руки немецкого магистра и исполняющего обязанности верховного магистра. Согласно решению капитула на Аугсбургском рейхстаге 1530 года Карл IV пожаловал немецкому магистру регалии верховного магистра и Пруссию. Таким образом, отношения Немецкого ордена с империей, вновь усложнившиеся, особенно при императоре Сигизмунде, были урегулированы, — хотя и на основе отказа ордена от одной из основных своих привилегий — свободы от ленной зависимости. И все же акт 1530 года не означал, что конституционный процесс прервался. Немецкий магистр признал ленную зависимость еще в 1494 году. И даже в 1524 году, за год до своего ухода, верховный магистр Альбрехт просил императора пожаловать ему Пруссию в лен. И то, что ему не удалось ее получить, объясняется прежде всего тем, что непосредственно за этой попыткой последовало признание ленной зависимости в Кракове.

И если эти решения и правовые акты 1529–1530 годов заложили конституционную основу Немецкого ордена до эпохи Наполеона, то тогда, в 1530 году, весь орден и его владения вовсе не подчинялись немецкому магистру и исполняющему обязанности верховного магистра или — такова была ныне неофициальная титулатура — верховному и немецкому магистру. Последний продолжал поддерживать связи с региональными баллеями и комтурствами. Так, баллей Эльзас-Бургундия воспользовался всецело противоречащим уставу ордена правом, полученным от верховного магистра в 1522 году за крупную денежную сумму, чтобы избрать земельного комтура. Швабские рыцари ордена ополчились на одного, назначенного верховным магистром иноземного комтура. Точно так же территориальная знать какого-нибудь княжества выступала против назначения иноземных должностных лиц князя и, поднимая восстания сословий, добивалась у князя уступки (Indigenat) назначать только должностных лиц соответствующего региона. Как и в Пруссии (см. с. 173), рыцари ордена по отношению к главе ордена и здесь, и в других местах вели себя как знатные сословия по отношению к территориальному князю. Если в Пруссии сословия обрели силу в лице великих курфюрстов [61] лишь во второй половине XVII века, то швабские рыцари уже в 1601 году пользовались правом главы ордена против тогдашних верховного и немецкого магистра, чтобы самим поставить земельного комтура (впрочем, из двух избранных баллеем кандидатов).

61

Курфюрсты — князья, с кон. XII в. назначаемые в Священной Римской империи королем Римским (лат. electores — избранные).

Еще опаснее «древнего партикуляризма» [62] было для ордена то, что традиционные тенденции комтурств и баллеев к автономии, равно как и обычная угроза со стороны территориально-княжеской политики, усугубились в условиях Реформации. Новую конфессию принял не только Немецкий орден в Пруссии и Ливонии и не только отдельные братья, вышедшие из ордена. Похоже, что все братство порвало со старой конфессией, впрочем, не заявляя при этом о своем выходе из ордена, а иные братья, не принявшие новой конфессии, хотели выйти из ордена, но сохранить все то, что им принадлежало. Итак, ордену и в империи угрожала секуляризация, и вставал вопрос, найдется ли в нем место братьям, поддержавшим Реформацию Лютера.

62

В политике: тенденция к самостоятельной политической жизни.