Немеркнущая звезда. Часть 3
Шрифт:
За это его быстренько и слили в конце 80-х годов – прозревшего-то. Чтобы не мешался, не путался под ногами, непреложного хода Истории своим присутствием не нарушал. И правильно сделали, вероятно. Без мозгов и кругозора широкого, всеохватного, на Вершине власти делать нечего. Как и без команды своей, которой у Лигачёва не было…
Но осенью 1987 года он был ещё очень силён, был, повторимся, вторым человеком в партии и государстве – поэтому-то мужественно принял вызов и, выйдя на трибуну Пленума, публично принялся чихвостить бунтаря Ельцина на чём свет стоит, словесно пинать его как футбольный мячик (про меня, дескать, Борис, ты тут много чего “хорошего” наплёл, спьяну-то, а теперь и про себя самого послушай), заставляя борзого
Однако же больше всего добило перетрусившего Бориса Николаевича выступление кремлёвского кукловода Яковлева, члена Политбюро и “прораба перестройки” по совместительству, который, почувствовав, куда склоняется чаша весов, лукаво поддержал тогда популярного Лигачёва в критике Ельцина, чем последнего окончательно сломал и унизил, надежды и веры лишил, довёл до нервного срыва и помешательства.
Услышав, как и Яковлев его с трибуны пинает, публично открещивается от него, тайный его куратор, опешивший Ельцин понял, что его пошло подставили его “друзья”, надули как пацана, как лоха последнего “развели” прилюдно и дёшево; а теперь “в канаву сливают” как ненужный хлам, как помои кухонные.
Он вышел, оплёванный, на трибуну и попробовал было покаяться и повиниться перед партийными товарищами, дать задний ход, видя, куда ситуация поворачивается, признать ошибки, объяснив дело так, что его-де неправильно поняли, что он-де хотел как лучше. Но всё было тщетно. «Слово – не воробей: вылетело – не поймаешь». Захотел прославиться, Борис Николаевич, героем отчаянным себя показать, удальцом-молодцом бесстрашным?! – хорошо! отлично! чудесно даже! Получай теперь по полной программе, как говорится, за свои слова и чудачества!…
После провального Пленума оплёванному и отверженному всеми Ельцину стало плохо: силы его покинули, расхотелось жить. И 9 ноября он попадает в больницу: его на «Скорой» срочно привезли в ЦКБ. Официальная версия – сердечный приступ. Реальная же, которую озвучивали потом в своих выступлениях и М.С.Горбачёв, и Н.И.Рыжков, и В.И.Воротников, люди, безусловно, знающие и осведомлённые в околокремлёвских делах, которые не будут врать, придумывать лишнего, – реально Борис Николаевич захотел тогда свести счёты с жизнью, впав в глубочайшую депрессию. Сразу же после Пленума он попытался ножницами вскрыть себе на руках вены.
Вообще же, надо про него сказать, для полноты картины, что был он человек нервный с рождения, крайне неуравновешенный и суицидный. О чём впоследствии и начальник его президентской охраны Коржаков свидетельствовал не раз. В критических ситуациях, не выдерживая нервных нагрузок, он хватался за бритву или за нож с целью покончить с жизнью: охрана в такие моменты от него ни на шаг не отходила, зорко следила за ним…
Но 9 ноября врачам удалось его спасти, вытащить с того света. А уже 11 ноября 1987 года на внеочередном Пленуме МГК КПСС Ельцин повторно каялся и извинялся: теперь уже перед коммунистами-москвичами, – публично ошибки свои признавал и безобразное недавнее поведение – но всё было без толку, всё напрасно, всё на ветер. Большинством голосов он был освобождён от должности первого секретаря МГК, а 18 февраля 1988 года – освобождён и от должности кандидата в члены Политбюро. Его головокружительная партийная карьера на этом закончилась…
Однако ж членом ЦК он всё же остался, – вот в чём вся хитрость-то заключалась и на будущее задел. Его кукловоды тайные не позволили Горбачёву своенравного уральца совсем добить, вышвырнуть вон из партии: он был им нужен.
Поэтому-то, лишившись поста московского градоначальника, опальный Ельцин – вместо того, чтобы уехать послом в Монголию или ещё куда, подальше и пострашней, – странным образом переводится на работу в Госстрой СССР. Становится там первым заместителем Председателя
в ранге союзного министра. Понимай: продолжает жить и работать в Москве, чтобы быть под рукой у своих кураторов, быть в перестроечном деле и в теме.Простодушные москвичи про это ничего не знали, естественно, про такие кремлёвские подковёрные хитросплетения и ходы: что Ельцина хотя и наказали, “выпороли” прилюдно – но не сильно, не смертельно для него; после чего посадили его в запас до лучших времён. В надежде, что они скоро настанут. Столичные жители видели лишь, что их взбалмошного руководителя сняли, наконец, с должности, сняли с треском. И он на какое-то время исчез из вида, с глаз долой. Москвичи и решили, что навсегда – и перекрестились радостно. Поднадоел крикливый Борис Николаевич всем за неполных два года как редька горькая, как некогда и его братья по духу и масонским клубам, и его же подельники по развалу СССР – вонючие Солженицын с Сахаровым, да не к ночи будут помянуты оба. Ведь от них троих, как и от той свиньи из пословицы, «визгу и вони много было, а шерсти – чуть»…
13
Однако же в 1989 году их бывший градоначальник вдруг снова выплыл из небытия на свет Божий – замелькал на политическом небосклоне страны этаким “чёртиком из табакерки”, агрессивным, деловитым и взбалмошным по всегдашней своей манере, “безрассудно-бесстрашным” и пьяным через раз. И принялся пуще прежнего громить на митингах компартию и строй советский, Политбюро, Горбачёва и коммунизм. Сиречь ещё громче, напористее и злее заявлять о себе как о неистовом реформаторе-оппозиционере и главном перестроечнике страны – только уже со стороны как бы, из самой гущи народной: в составе Межрегиональной депутатской группы Верховного Совета СССР и партии «Демократическая Россия».
Там, у Межрегионалов и Демороссов, как теперь уже хорошо известно, собралась вся советская “пятая колонна” по сути конца 1980-х – начала 1990-х годов. Этакие “бесы перестройки”, “бронебойные разрушительные снаряды”, “антикремлёвский десант и актив”! Или же революционно-демократический карательно-пропагандистский спецназ наподобие партии эсеров в 1917-м, составленный, как и тогда, из отъявленных громил, крикунов и шарлатанов, антисоветчиков-демагогов по преимуществу, ну и масонов, естественно, самых высоких посвящений и степеней. Куда же без них, без масонов-то?! Без них сама наша жизнь не в радость будет, как та же еда без соли.
Создавалась и финансировалась она, “колонна”, Конгрессом и Госдепартаментом США с одной-единственной целью – демонтаж советской Державы и её последующий территориальный раздел на отдельные, независимые друг от друга части-республики, свободные от власти Кремля и даже друг другу враждебные.
Люди там подобрались знатные и длинноязыкие как на подбор: Г.Попов, А.Собчак, Г.Старовойтова, М.Полторанин, Л.Мурашов, С.Станкевич, Ю.Афанасьев, Г.Бурбулис, А.Козырев и С.Шахрай, и другие видные либеральные деятели-активисты, – заводилы-закопёрщики перестроечные. Имя им Легион. Все – злые, алчные, нетерпимые, двуличные, свирепые и беспощадные в своём разрушительном кураже и угаре, готовые Кремлёвскую власть на куски разорвать, а попутно и страну разрушить.
Солженицына среди них разве что не хватало для полноты картины, тогда ещё коптившего небо и воздух Америки и остервенело строчившего там свои “нетленки” для кукловодов-хозяев из ЦРУ, у которых он был на довольствии, на содержании. Даже и свой “дядька Черномор” был при них – помешанный на антисоветизме академик Сахаров, второй супругой своей к тому времени, Е.Боннэр, до полусмерти забитый. Он, бедолага, от регулярных побоев и от безделья тронулся уже умом, – но на митинги ещё шастал, находил силы. И даже что-то там невразумительное верещал, слюнями брызгал.