Немезида

Тарик следует за ней, подав знак своим охранникам присоединиться к нему. Он слушает, как Сепора ласково шепчет ободряющие слова огромному животному, но оно не реагирует. Хотя оно вяло и неподвижно лежит на земле, его тело возвышается над ней.

— Сепора, — мягко говорит он. — Вы ведь понимаете, что мы должны извлечь глаза. Я должен знать, кто послал его и зачем. Скажите мне, как это лучше сделать. Это очень болезненно для него?

Она, хмурясь, смотрит на него.

— Не так сильно, как можно себе представить. Их разводят именно для этой цели. Но, может, у вас есть какие-нибудь обезболивающие?

— Я сейчас же позову Целителей.

Он переступает с ноги на ногу. Ее язык тела говорит, что это животное, которого она даже не видела прежде, очень важно для нее. Он задаётся вопросом, напоминает ли ей Змей о родном королевстве. Он с удивлением осознает, что ему не нравиться, что она тоскует по дому. Что это со мной?

— Сепора, вы знаете, как тренировать такое существо?

Она отворачивается от Змея и смотрит на него.

— У меня был Змей-Защитник в Серубеле. Я научила его трюкам. Но обучение этого Видящего уже закончилось. Видите ли, Змеи имеют склонность сближаться со своим человеком. Я не уверена, что смогу убедить его повиноваться мне.

— Я прошу вас, чтобы вы попробовали. Наши войска могли бы извлечь выгоду от Видящего.

Она закусывает губу. Он готовиться к возражению, которое вот-вот сорвётся с её языка. Перед своими людьми и Рашиди он может позволить ей только некоторые вольности. Но она не озвучивает своё возражение. За это он бесконечно ей благодарен.

— Конечно, Ваше Величество, — говорит она, покорно склоняя голову. — Как пожелаете.

Её голос слегка взволнован, но он уверен, что другие этого не заметили. Еще кое-что, за что он должен быть благодарен: тот факт, что покорность Сепоры возникла не из-за искреннего послушания, а из-за ее восторга к животному. Гордость пирамид, но что ему с ней делать?

— Хорошо. Встретимся в восточном дворе, через час, — он поворачивается к своему офицеру. — Разведите там костёр. Мы выясним, что видел этот Змей-Наблюдатель.

21 . СЕПОРА

В Серубеле внутренние дворики — тихие, вырубленные в скалах красивые места. Там есть деревянные скамейки, купальни для птиц и виноградные лозы, полные ароматных цветов, которые вьются вверх по склонам. Здесь, в Теории, восточный внутренний двор во дворце молодого короля — это просто каменная стена вокруг разрытой земли, которая больше напоминает поле битвы, чем двор. Я подозреваю, что в этом месте солдаты короля обучаются бою; я не могу придумать другую причину, почему песок выглядит столь неопрятно по сравнению с гладкой, обдуваемой ветром пустыней Теории.

В центре унылого двора полыхает большой костёр, на фоне начинающего вечереть неба. Горящие дрова больше похожи на балки и строительные доски. Так как в пределах границ этого пустынного королевства нет леса, скорее всего, Теории приходится приобретать древесину в Вачуке. Его леса снабжают большим количеством древесного топлива. Мы, в Серубеле, тоже покупали древесину в Вачуке, но не для того, чтобы топить наши очаги — в Серубеле достаточно лесистых гор для отопления. Мы нуждались в древесине этого сорта, чтобы производить качественный пергамент, и ради этого покупали ее.

Во дворе, рядом с большим костром стоят Рашиди и молодой король и разговаривают, их лица очень серьёзные.

Я заставляю себя подойти к ним, хотя не готова к вопросам, которые вызовет дым. Отец ищет меня? Знает ли он, что я ещё жива? Или он ищет Бардо, мальчика-Создателя? Или архитектора пирамид? Или одного из тайных Создателей, скрывающихся в Теории?

Я не могу отделаться от чувства, что дым покажет, как Змей обнаружил меня сверху и следовал, когда я во время экскурсии шла с Карой по внешним дворам и садам дворца. Хотя охранники, наверняка, не допустили бы, чтобы Змей подлетел так близко к резиденции короля. И, конечно, я бы заметила, будь над головой змей — или всё же нет? Но на самом деле охранники сказали, что, когда они его подстрелили, он улетал. А они подстрелили бы его задолго до того, как он добрался до участка над дворцом. Всё же меня охватывает неразумный страх. Что, если он проскользнул мимо них незамеченным? Что я скажу королю, дар которого помогает ему обнаруживать ложь, которую я так отчаянно хочу сказать? Отправит ли он меня назад к отцу? Или задержит, чтобы потребовать выкуп от моего королевства? Что скажет мама?

Я представляю, как губы мамы плотно сжимаются от разочарования, и как она тяжело вздыхает, когда меня возвращают во дворец в этом скандальном полураздетом состоянии. «Ты потерпела неудачу», — скажет она. «Ты потерпела неудачу, и теперь мы вовлечены в войну».

Или, возможно, король Сокол оставит меня у себя, когда поймет, как ценна я для короля. Скорее всего, он будет задавать правильные вопросы, и мне придется признаться, что я последний Создатель или, по крайней мере, всегда думала, что последний. Или еще хуже, он спросит меня, есть ли другие, и я своим ответом выдам их всех. Из-за меня самый молодой Создатель вырастет, как и я, производящим спекторий рабом, словно сосуд, которым пользуются из-за его способностей.

От этой мысли у меня сжимается сердце.

Я настолько поглощена собственными страхами, что не сразу замечаю, как король и его угрюмый советник подходят ко мне. Я обнаруживаю их только в тот момент, когда король опускает мне свою руку на плечо, и я вздрагиваю. Глупо с моей стороны реагировать так, он никогда не выказывал враждебности в мой адрес. Просто в его силах отправить меня обратно к отцу. Этого вполне достаточно, чтобы заставить меня бояться. Но мне также ясно, что он подвергнет опасности собственное королевство, если действительно отошлёт меня. Королевство, которое, насколько я могу судить, не заслуживает ужасов войны, которые мой отец уготовил для него. Но я здесь совсем недавно, напоминаю я себе. Едва ли этого времени достаточно, чтобы сделать такие выводы. Едва ли его достаточно, чтобы перейти на сторону этого странного короля-мальчишки.

— Сепора, с вами всё хорошо? — нахмурившись, спрашивает король. Если бы он не был королем, а я, всего-навсего слугой его слуги, я могла бы подумать, что он искренне обеспокоен.

— Я волнуюсь за Видящего Змея, Ваше Величество. — Что фактически является правдой, пусть и не в том ключе, какой я имела в виду. Да, небольшая часть моих тревог касаются здоровья и судьбы животного, но это лишь ничтожная часть по сравнению с тем, что он видел. Что покажет нам здесь сегодня.

У меня нет никакого опыта общения с Линготами. По крайней мере, удачного. Сколько правды в моих словах он сможет прочесть? Насколько точно почувствует, что моё признание не полное?

Король Сокол разглядывает мое лицо, и я знаю, что он обнаружил двойственность моего ответа. Но сохранил это в секрете.

— Я слышал, что операция прошла успешно, и животное сейчас мирно спит. Целители обнаружили шрамы от предыдущих глазных удалений, поэтому я надеюсь, что эта процедура была лишь неприятной рутинной для обожаемого вами животного. Пожалуйста, пройдите к костру, чтобы мы смогли исследовать дым.

Я пытаюсь проглотить свой страх, но он комком застревает на пол пути, вынуждая голос дрогнуть.

— Конечно, Ваше Величество.

Я следую за ними, стараясь не наступать на подол Рашиди, который волочиться за ним по песку. Это странно, что Рашиди носит тунику и робу поверх набедренной повязки — всё всевозможных оттенков синего цвета — в то время как большинство теорианцев избегают носить столько много одежды. Хотелось бы знать, связано ли это как-то с его должностью советника, и мое любопытство только растет. Золотая веревка обвивает его шею, а на обеих руках он носит кольца. Его сандалии из простой кожи без украшений, а голова выбрита, не считая копны над правым ухом, собранной вместе золотой заколкой. Не знаю, почему замечаю в нем так много именно сейчас, но его попытки сохранять дистанцию между мной и королём становятся все более очевидными.