Немного удачи

– Когда-нибудь, – сказала ее мать, – у тебя их будет столько, что ты и не вспомнишь, чем один отличался от другого.

А Элоиза заметила:

– Но ты всегда вспоминаешь, что я была хуже всех.

– Кое-чего из памяти не выкинешь, мисс! – не уступила ей Мэри.

Уолтер, однако, и представить не мог, что бы они делали без Элоизы. Теперь она частично взяла на себя готовку, убирала постели, вытирала пыль. Она носила воду и всю зиму поддерживала огонь в камине, потому что Розанна сильно болела. Когда Уолтер бывал занят, она могла покормить свиней и овец. Сильная была девчонка – хорошо развитая, крупная. Уолтер считал, что она заслужила право жечь лампу столько, сколько ей надо было, когда хотелось почитать или заняться вязанием. Керосина хватало. Шитье ей давалось хуже, поэтому Розанна сшила ей два красивых платья и пальто. Года через три она выйдет замуж – наверняка за одного из парней, которые сейчас поглощают сладкую кукурузу Уолтера, – и что им тогда делать?

Розанна считала, что Уолтер вечно паникует заранее, но с такими низкими ценами было о чем волноваться. Как ни крути, но сейчас счета оплачивали свиньи и цыплята, яйца и сливки. Один парень в Эймсе разводил тяжеловозов и отправлял их на корабле в Европу, поскольку на войне погибло так много лошадей, что там некого было разводить, но что заставляло Уолтера нервничать (может, в силу его собственного военного опыта), так это длина цепочки поставок. Скажем, каждые сто миль кто-нибудь получает право урвать кусок пирога. Допустим. Значит, если отправлять кукурузу, овес, свиней или говядину в Су-Сити, ну, это двести миль, а Канзас-Сити – все двести пятьдесят. До Чикаго около трехсот двадцати пяти миль, а дальше Уолтеру даже и думать не хотелось. Можно сказать, чем дальше, тем куски становятся тоньше или доллары бледнее, – вот как Уолтер об этом думал. Так что отправлять тяжеловозов во Францию или Германию? Странное это дело. Как пшеницу в Австралию. Уолтер относился к этому с недоверием. Все его богатство здесь, вокруг этого стола: куры в курятнике, кукуруза в поле, коровы в хлеву, свиньи в свинарнике, Розанна на кухне с Джо и Фрэнком, притаившаяся в комнате задумчивая Элоиза. Уолтер осмотрелся. Рабочие уже освежились и травили анекдоты. Слышали про фермера, который выиграл в лотерею? Как будто лотереи еще проводились. Когда его спросили, что он собирается делать с миллионом долларов, доложил Тео Уайтхед, тот ответил: «Наверное, буду работать на ферме, пока все не потрачу».

Слишком много овса. Слишком много овса. С чего бы Уолтеру беспокоиться о таком изобилии…

1923

Розанне нравилось ездить в коляске. В морозный денек в конце зимы, когда над заледеневшими полями нависало тусклое, суровое небо, а вдалеке ярко светило солнце, хорошо было заняться делами в городе, пока лошадей не забирали сеять и пахать. Нужно было сделать кое-какие дела, кое-кого проведать. Джейк резво бежал вперед, должно быть, радуясь легкости коляски, – совсем не то что тащить ее на поле по рыхлой земле, и Розанна едва прикасалась к поводьям. В городе, после того как она отвезет корзину яиц и масла в магазин Дэна Креста, она отведет Джейка в конюшню, при которой есть лавка с кормами, и он вдоволь наестся овса. Это была приятная прогулка, и Розанна собиралась вернуться на ферму к двум часам. Конечно, в будни дел было мало: Льюисы вывешивали сушиться белье, Эдгар Френч выгонял овец на выпас у дороги, – все люди чем-то занимались, и возникало ощущение, что жизнь не стоит на месте.

Но в субботу весь город бурлил. В Денби было три церкви: Сент-Олбанс (которую посещала семья Розанны), Первая методистская (которую посещала семья Уолтера) и лютеранская на Норт-стрит. Все дамы из каждой церкви были заняты то одним, то другим: либо убирали в церкви, либо собирались в кружки по рукоделию, либо совершали покупки, а некоторые вместе обедали. Если Розанна ездила в город в субботу (а учитывая, что Элоиза ходила в школу, у нее не было особенного выбора), ей приходилось надевать хорошую одежду – что-нибудь модное и хорошего качества. Ее все прекрасно знали, и никто не принял бы ее за городскую леди, но это не значило, что она может выглядеть так, будто притащилась с фермы. Поравнявшись с первыми домами (дом Линчей на северной стороне Вест-Мэйн и дом Бертов на южной стороне), она дважды щелкнула языком и тряхнула хлыстом, подгоняя Джейка. Лучше ехать побыстрее. Суббота отличалась от воскресенья, когда они ходили в церковь (хотя методистам не обязательно было приходить каждую неделю, особенно если ты с фермы). По воскресеньям они доставали лучшую воскресную одежду – строгую и унылую. По воскресеньям она надевала шляпку и стягивала волосы в тугой пучок. По субботам Розанна выглядела на свои двадцать три года; по воскресеньям – напоминала собственную мать.

Конечно, погода в городе стояла такая же, но казалось, будто было теплее. Светило солнце. Розанна опустила верх коляски и помахала рукой прохожим на тротуаре (миссис Лоуренс, ее старой учительнице; отцу Бергеру, который не утратил дружелюбия несмотря на то, что она перестала ходить в Сент-Олбанс; Милдред Клэр, которая знала ее мать всю жизнь). Помахав отцу Бергеру, она вспомнила о своем наивном беспокойстве по поводу крещения Фрэнка и Джо. С Джо она совсем с ума сходила, но потом это прошло. Она выглянула из-за откинутого верха коляски и снова посмотрела на отца Бергера. Совсем старик стал. Ее мать и другие дамы из алтарного общества бесконечно на него жаловались.

Потом ее остановила эта девица, Мэгги Берч, лучшая подруга Элоизы, и подбежала к коляске. Розанна мило улыбнулась ей, хотя считала девушку несколько легкомысленной или, может даже, «пронырливой». Но Мэгги тоже широко улыбалась.

– Доброе утро, миссис Лэнгдон. Я как раз надеялась вас встретить.

– Здравствуй, Мэгги. Как у тебя дела?

– Хорошо, спасибо, миссис Лэнгдон… – Она замялась.

– Элоиза говорила, ты собираешься учиться на секретаря, Мэгги, – сказала Розанна.

– Да, мама разрешила. Я могу поехать на курсы в Ашертон и пожить у тети Маргарет и ее мужа, доктора Лискомба. Вы с ними знакомы?

– К сожалению, нет.

– У них такой большой дом. Уверена, я заблужусь во всех этих комнатах. Но… я хотела спросить у вас…

– Что? – спросила Розанна.

– Ну… вы знаете театр «Стрэнд»?

– Конечно, – ответила Розанна.

Джейк фыркнул и тряхнул ушами – надо же, муха в это время года!

– Я бы очень хотела пойти туда и посмотреть кино, а у моего кузена Джорджа теперь есть автомобиль, и он обещал свозить меня, но я бы хотела взять с собой Элоизу.

– Это десять миль, – сказала Розанна. – А от нашего дома – все тринадцать.

– Джорджи хорошо водит машину, – заверила ее Мэгги.

Глядя на Мэгги, Розанна раздумывала, стоит ли задавать вертевшийся у нее на кончике языка вопрос: обсуждали ли они это с Элоизой? Девичья часть Розанны была уверена, что обсуждали, а материнская полагала, что лучше не знать. Так что Розанна дала ответ, который давали все матери с начала времен:

– Посмотрим.

Девушка помрачнела, и Розанна догадалась, что миссис Берч поставила ей условие: Мэгги поедет, только если с ней будет Элоиза или кто-нибудь еще. Розанна тряхнула поводьями, на этом закончив разговор. Если она встретит в городе мать Мэгги – что вполне вероятно, – она с ней это обсудит.

Этель Коркоран. Мартин Фиск. Герт Ханке. Лен Харт. Старая, молодой, старый, старый. Каждому из них Розанна махала хлыстом, улыбалась, с каждым здоровалась. Напротив лавки Креста она сказала Джейку «Стой!», хотя тот и так уже остановился у коновязи, где мальчишки метали пенни о стену магазина, прыгали и кричали. Розанна вышла и привязала Джейка к столбу между «Фордом» и новеньким «Шевроле купе».

– «Купе»! – пробормотала Розанна, доставая горшок с маслом.

Дэн Крест открыл перед ней дверь лавки и забрал у нее горшок.

– Как жаль, что вас не было в прошлую субботу, миссис Лэнгдон, – сказал он. – Приходили четверо – только вдумайтесь, четверо – ваших лучших клиентов, хотели вашего масла. Знаете миссис Карлайл? Она не может без него испечь основу для пирога.

– Сама я использую лярд [14] , – сказала Розанна.

– Ну, она француженка по материнской линии, – заметил Дэн Крест. Поставив горшок на прилавок, он спросил: – Надеюсь, вы и яйца принесли?

– Всего три дюжины, – сказала Розанна. – Сама проверила их на свежесть. И они крупные. Сегодня утром снова их помыла.

14

Лярд – топленое свиное сало.

Когда она вышла на улицу, чтобы взять ящик, один из мальчишек, которые метали пенни, гладил Джейка по носу. Розанна сказала:

– Родни Карсон, если приглядишь за Джейком, я дам тебе никель [15] .

Никель равнялся цене одного яйца, если она соглашалась на обмен. Если же она просила денег, то получала четыре цента. Но она выручала пять долларов за масло и в придачу товаров на сумму шесть долларов.

– О’кей, миссис Лэнгдон, – ответил Родни Карсон. – Джейк – хорошая лошадка.

15

Монета в пять центов.