Немыслимое
Шрифт:
Что интересно, с Китаем тоже не очень красиво у британцев получается. Они вместе с американцами помогают оружием для борьбы с японцами и Чан Кайши, и коммунистам. Вот только на конференцию этот самый Чан пригласили, а товарища Мао проигнорировали. Знают, сучьи потроха, что товарищ Мао товарища Сталина считает Учителем, вот и не хотят видеть.
В общем-то, если трезво судить, то не Всемирная конференция у Черчилля получается, а такой себе междусобойчик, где из Великих Держав изъявили желание участвовать только Британия да Италия, которой сильно на хвост наступили десантом на Сицилию и угрозой высадки в Калабрии. Ну не считать же великой державой оккупированную немцами Францию, официальный представитель которой маршал Петен уже приготовился хоть пешком бежать в ту Португалию.
Да и бог с ними! Пусть говорят в этом самом Лиссабоне хоть до мозолей на языке. А нам, как говорят на Украине, «свое робыты»!
Фрагмент 9
17
26-я армия в ходе встречных боёв с немцами на подступах к Шепетовке «поистрепалась», и её отвели во второй эшелон фронта для пополнения личным составом и боевой техникой. Точнее, даже не отвели, а оставили на тех же позициях, которые она занимала. Пропустив вперёд свежие части, продолжающие «ползучее» наступление, перемалывая основные силы северного фланга Группы Армий «Юг». Или, как немцы ещё называли эту группировку, Группы «Северная Украина».
Перемалывали немцев, но и сами постепенно «стачивались». Чтобы было чем ударить, когда фрицы окончательно выдохнутся и получат приказ перейти к жёсткой обороне, и готовилось командование «Двадцать шестой». Прорвать ещё не успевшую «обрасти» мощными укреплениями немецкую оборону, развернуться на юго-запад, охватить с запада Проскуров и соединиться с такой же свежей армией левого фланга 2-го Украинского фронта, наносящей удар вдоль железнодорожной ветки Жмеринка — Проскуров.
Находиться во втором эшелоне — это вовсе не значит балду гонять. Командованию и штабам на этапе пополнения бегать приходится ничуть не меньше, если не больше, чем даже в наступлении. Чтобы быть уверенными в том, что к нужному часу армия будет способна выполнить поставленную задачу. Вот и гонял по дивизиям на «уазике» генерал-лейтенант Соколов, а с ним иногда «катался» и полковник Ёлхов, чтобы с высоты своего опыта из будущего подсказывать, на что ещё следует обратить внимание.
Пусть три десятка вёрст от линии фронта уже и считается тылом, но в тылу тоже всякое случается, и в машине в таких поездках, кроме водителя, обязательно присутствуют два охранника, вооружённые компактными АКС-74У, «Ксюхами», как их называли в конце XX и начале XXI веков. Все, включая шофёра, люди опытные, не первый год на фронте. Так что, проезжая по окраине небольшого украинского села и услышав за хатами винтовочный залп, водитель без лишних приказов ударил по тормозам, а оба охранника выскочили из машины, на ходу передёргивая затворы.
Наконец, один из них, высунувшись из-за угла хаты, махнул рукой и встал с корточек.
— Свои!
Тем не менее, Григория Григорьевича столь необычное место и способ стрельбы заинтересовали, и он крупными шагами двигался туда, откуда слышались какие-то невнятные команды. Пришлось и Юрию Арсениевичу идти следом.
От троих офицеров, подписывающихся какие-то бумаги, удалялось неполное отделение красноармейцев в форме войск НКВД. Такие же знаки различия были на старшем лейтенанте, немедленно бросившемся навстречу невесть откуда взявшимся генералу и полковнику. Двое других, один в форме военного юриста, а другой — военврача (на удивление, в белом халате поверх гимнастёрки), просто подтянулись и остались на месте. Глядя на них, вытянулись и трое красноармейцев, возившихся с лопатами возле какой-то ямы.
— Командир второго взвода… заградотряда старший лейтенант Федченко! — бодро отрапортовал офицер, но споткнувшийся о какую-то палку полковник не расслышал, какого именно заградотряда.
— Что здесь происходит? — козырнув в ответ, недовольно спросил Соколов.
— Приводили в исполнение приговор военного трибунала, товарищ генерал-лейтенант. Теперь оформляем положенные при этом
документы и производим захоронение расстрелянного.Медик и юрист принялись подтверждающе кивать.
— Ясно, — кивнул генерал-лейтенант и развернулся, чтобы вернуться к машине. — Продолжайте заниматься своими делами.
Лейтенант снова приложил руку к козырьку фуражки и окликнул бойцов.
— Солженицын, Астафьев, Рабичев! Чего стоите? Продолжайте работать!
— Что? — даже чуть растерялся Ёлхов. — Солженицын? А его, случаем, не Александр Исаевич зовут?
Это он уже старшего лейтенанта спросил.
— Так точно, товарищ полковник! Красноармеец Солженицын, Александр Исаевич, — подтвердил тот.
— Знаете его, что ли? — заинтересовался генерал.
Советник командующего присмотрелся к работающим. А ведь точно он! Характерный овал лица, нависшие брови, перекошенная правая часть линии губ.
— Александра свет Исаевича у нас ТАМ каждый знает! Цельный нобелевский лауреат в области литературы. Даже в школах его произведения изучают… Просто редкостная мразь. Я бы даже сказал — абсолютный чемпион по количеству лжи и дерьма, вылитого на советский строй, партию и лично товарища Сталина! Простите, товарищ генерал. А когда его вышвырнули за границу, принялся требовать, чтобы американцы вбомбили СССР в каменный век.
Совершенно неожиданно для себя Юрий Арсениевич ощутил, как его рука непроизвольно тянется к кобуре.
Нет, садиться на старости лет в тюрьму из-за этого подонка он не будет: всё перечисленное у Солженицына ведь только впереди, он ведь ещё ничего не сделал. Может, немцы постараются для того, чтобы и не успел сделать?
— Товарищ старший лейтенант, как часто ваш заградотряд участвует в боях с оккупантами?
— Пока не было таких случаев, товарищ полковник. Мы действуем исключительно в тылу, строго в соответствии с документами, оговаривающими круг задач заградительных отрядов: отлавливаем самовольно покинувших свои части, выявляем диверсантов, задерживаем паникёров и так далее. Ну, и, поскольку наш отряд особый, выполняем и ещё одну специфическую задачу — приводим в исполнение расстрельные приговоры судов военного трибунала, как это было сегодня. Работа, конечно, неблагодарная, грязная. Но ведь и её кому-нибудь надо выполнять. И личный состав её выполняет добросовестно. Вон, тот же красноармеец Солженицын даже награждён медалью «За боевые заслуги», с формулировкой в наградном листе «за добросовестное выполнение служебных обязанностей при приведении в исполнение приговоров судов военного трибунала».
Ёлхова даже передёрнуло от омерзения к кощунству в отношении довольно ценимой среди солдат награде. Хотя, конечно, ему известны случаи, когда её вручали «по блату» кому угодно. Включая «полевых походных жён». Но, подумав, оценил издёвку подписывавшего представление на награждение.
— Вы сказали «особый отряд»?
— Так точно, товарищ полковник. У нас буквально каждая кандидатура на зачисление в списки подразделения утверждается лично товарищем Берией.
И тут Юрий Арсениевич в буквальном смысле ощутил, что в его голове что-то щёлкнуло.
— Скажите, товарищ старший лейтенант, а этих самых Астафьева и Рабичева, случайно, зовут не Виктор Петрович и Леонид… э-э-э… Николаевич?
И снова удивление на лице взводного.
— Так точно, товарищ полковник…
— Что, и эти вам знакомы? — снова подал голос заинтересованно слушавший диалог Соколов. — Такие же, как и первый? Этот… Исаевич…
— Да, Григорий Григорьевич. Только масштабом поменьше. Первый хоть воевал достойно, потом книжки довольно правдивые и жизненные писал, но всю жизнь фигу в кармане держал, а на старости лет, когда стало можно её не скрывать, объявил, что Красная Армия немцев победила только из-за того, что «трупами завалила». Ну, и мразей, вроде Солженицына, начал поддерживать. А второй всю войну по штабам отирался, потом стихи писал, а в воспоминаниях о войне принялся рассказывать, что когда Красная Армия вошла на территорию Германии, то солдаты организованно, по приказу командиров насиловали поголовно всех женщин от мала до велика. ТАМ враньё этого «очевидца» приводят в пример «зверств красноармейцев». Да и русских вообще.