Ненаместные

Данга понурился.

Одно из преимуществ коленей, которые могут выгибаться назад - это то, что они не дрожат. Герка просто не мог отступить без извинений, как отступал тысячу раз до этого. Он был слишком раздражен, да и Данга бы ему не простил. Да и Ким смотрел на него как на... маленького несмышленого жабеныша.

Да, возможно с девушкой они и перегнули, но... Данга уже и сам почти поверил: сопел теперь носом угрюмо и пытался соскоблить с рукава длинным ногтем подсохшую грязь.

Герка терпеть не мог шутки про жаб и лужи. Он хотел бы родиться не неудачником или хотя бы, как Данга, не трусом; родиться не жабом, да и вообще не зверозыком, а нормальным человеком, чтобы его статус не определялся статусом его рода. Чтобы над ним не висела угроза бугристой зеленой кожи.

Рядом с Дангой он вспоминал, что такое гордость - потому что Данга еще не научился про гордость забывать. Мудрее было бы вообще не подходить к кошачьему семейству и замять конфликт, запомнив обидчиков, чтобы отомстить позже, но Данге было плевать на мудрость, а Герку неожиданно ранило его так легко брошенное "терпила".

– Хм.
– Сказал Ким и вдруг широко улыбнулся, обнажая клыки, - Безусловно, ты прав, парень. Я давно не виделся с сестрой, заболтался, не следил за дорогой. Извини. Мне оплатить химчистку?

И даже кивнул - это был не поклон, даже не намек на поклон, но что-то отдаленно похожее на жест вроде-как-так-и-быть-уважения.

– Нет.
– В свою очередь улыбнулся Герка, неумело показывая зубы, - извинений хватит. Будьте осторожнее, пожалуйста: все-таки, мы шли на праздник.

– Дело закрыто?
– Ким поднял уши, - Я недавно здесь, и ни с кем не хочу ссориться.

Он не сказал "даже с жабами", но Герка все равно это услышал. И положил руку Данге на плечо до того, как тот вскинулся.

– Конечно. Разве же это была ссора? Недоразумение. Мрыкла, ты не могла бы присмотреть за моим братом?

– Что?

Герка с удовольствием отметил выражение ее холеного лица: чуточку брезгливое, чуточку удивленное. Как какой-то жаб смел с ней заговорить?

А самое замечательное, что она вроде бы недавно рассталась с парнем, так что ей даже некого на Герку натравить. Да и не будет она на это размениваться - жабы слишком мелкие сошки для кошек. Она же не захочет, чтобы кому-то показалось, что он и правда смог ее задеть?

– У меня дела, я не могу быть на празднике. Ты не могла бы присмотреть за моим братом? В качестве извинения.

– Думаю, я могу.
– Вмешался Ким, - Вот моя визитка. Подвезу его, после того, как все закончится. Звони, если что. Теперь недоразумение улажено?

Герка было открыл рот, но тут уже Данга наступил ему на ногу.

– Ага. Да я и не обиделся, дядь Ким. Просто... рубашку жалко. Мне ее мама с утра погладила. И... Я волнуюсь, вам-то что, вы вряд ли из-за девчонки когда волновались.
– Тут он ввернул свой коронный прием - очаровательную детскую глупость, - Вы вон какой большой, и часы золотые.

И склонил белокурую голову набок, чуть приоткрыв рот. Интересно, у какой девчонки он это подсмотрел?

Герка фыркнул. Выходной освобождался, и настроение стремительно ползло вверх.

– Рассчитываю на вас. Умарс, присмотри за другом, ладно?

– Он присмотрит.
– Снова вмешался Ким, - Я помогу.

Герке повезло, что Ким настолько не уверен в себе. Давненько не бывал в родном городе, наверное, и еще не понял собственный статус. Кто Герка такой, чтобы подсказывать такому взрослому, уверенному в себе... удоду? Наглость - второе счастье. Иногда жить по Дангиным правилам весело.

Особенно если Данга вовремя наступает на ногу. У него какое-то удивительное чутье на границы, которые лучше не переступать.

Герка снова улыбнулся, уже не разжимая губ, и сунул визитку в карман.

– До вечера. Повеселись там.

Данга уже снова облапил вяло отбрыкивающегося Умарса.

– Ага!

Герка не мог видеть того хищного, оценивающего взгляда, которым Ким проводил своего брата и его нового наилучшего друга. А Данга... он был ребенком. Он заметил, но не придал никакого значения. Он удерживал Умарса - с котом в заложниках, даже с таким никчемным, он легко пресечет все эти раздражающие шуточки.

Слишком уж Данга обрадовался маленькой победе, которую для него одержал его робкий и зашуганный брат. Совсем не подумал, чем эта победа может обернуться.

Он наслаждался вольготной жизнью царька школьного болота, и понятия не имел, что только что собственными руками заложил под свой трон первую бомбу.

Что тут можно сказать?

"Мама, я знаю, за кого выйду замуж"?

Родители кошек не любят. И у них есть на то очень веские причины. Как и многие другие приезжие, они так толком и не вписались в жизнь города. Однажды отец должен был получить повышение, но одному из Ядей захотелось вдруг поиграть в старшего инженера... и отца не только не повысили, но еще и понизили, когда тот со свойственной ему прямотой указал зарвавшемуся мальчишке на его ошибку.

Конечно, когда она согласится, у родителей дела внезапно пойдут в гору, проблемы с карьерой просто... испарятся. Но если они будут знать, что это - заслуга Лиль...

"Наша дочь не будет торговать своим телом", - вот, что они скажут.

Лиль очень хотелось рассказать все маме. Как в детстве: уткнуться носом в ее теплый свитер, вдохнуть такой знакомый и родной коктейль запахов: древесной стружки, смолы, пота, железа. Прижаться покрепче и расплакаться наконец. Признаться, что взяла на себя слишком много, слишком уж понадеялась на шальную удачу, и теперь совсем-совсем не знает, что делать. Что ее обижает вон тот мальчик, а еще та девочка, и вот та тетя как-то странно смотрит, оценивающе, как корову покупает...

И тогда мама подойдет к папе, они пошепчутся тихонько... Тяжелая мозолистая ладонь ляжет на затылок, взъерошит волосы: "мы разберемся". И она сможет спрятаться за их спинами, а они - они дадут бой этому поганому городу и этим поганым зверолюдям, и обязательно победят.

Разберутся.

Как Лиль хотела бы верить в эту красивую сказку!

Но она наблюдала достаточно проигрышей своей семьи, чтобы в нее верить. У них даже не было рода: мама и папа поженились без согласия их родов, были торжественно изгнаны и взяли фамилию Фанк. И Лиль на своей шкуре прочувствовала, что это такое: когда за твоей спиной не стоит рода, его денег, его связей, да хотя бы имени - ты никто.

Она спряталась за чужими спинами, стала лучшей прихлебалой на свете, потому что решила, что родители не способны защитить даже себя. И теперь было уже поздно менять свое решение.

Они бились бы насмерть - и погибли бы.

Если уж чему Лиль и научилась в школе - так это тому, что романтики всегда гибнут, потому что бьются насмерть, не способные отличить стратегическое отступление от позорного бегства. А она - единственный здравомыслящий Фанк на этом свете.

У них кредит на дом, больная тетя в Вытеске - единственная из рода, кто поддерживал с Фанками связь. И Канги, которой Лиль обещала стать хорошей сестренкой, которую могут просто не позволить забрать...