#НенавистьЛюбовь

Я взяла лист – тонкий и невесомый. И с недоумением повертела в руке.

– Зачем? – только и спросила я, не понимая, что Матвеев делает.

– Помнишь, в тот день – или уже был вечер? – я толкнул тебя, ты упала и поцарапала ладонь до крови. Потом я подарил тебе листочек и сказал, что больше не буду так делать.

– Не помню, – растеряно отозвалась я.

– Я помню, и этого достаточно, – отозвался тихо он. – Каждый раз, когда из-за меня ты ударялась или ранилась, я слишком сильно переживал, чтобы забыть. Прости меня, Даша, – в его голосе слышались отголоски потухшего огня. – Я виноват перед тобой. Но я всегда старался защитить тебя. Тогда, когда мы возвращались домой и к тебе пристали мальчишки. Когда Серый поспорил на тебя за моей спиной. Когда закрутилось все это дерьмо с Владом.

Даня хотел коснуться моего лица, но отдернул руку. Его взгляд вдруг устремился вперед, на появившихся откуда-то трех парней в спортивной одежде, которые шли в нашу сторону.

Матвеев напрягся. Выражение его лица изменилось. И он, вдруг закрыв меня спиной, шепнул:

– Телефон держи при себе. Если что, убегай, поняла?

От изумления я на несколько мгновений разучилась разговаривать. И сердце кольнуло нехорошее предчувствие. Неужели эти трое парней что-то нам сделают? Что происходит?

Однако ничего не случилось. Они прошли мимо, правда, несколько раз обернулись – наверное, не ожидали в столь поздний час встретить в парке жениха и невесту. Внезапный страх тотчас отпустил меня.

Напряженные плечи Дани расслабились. Он едва слышно выдохнул и на секунду прикрыл глаза.

– Что это было? – спросила я удивленно.

– Да так. Перепутал.

– Что перепутал? – нахмурилась я.

– Думал, гопники местные. Надо было сразу ехать домой, не гулять так поздно, – отозвался он и сказал, словно сам себе: – Идиот. Не подумал…

– О чем не подумал? Матвеев, давно ли ты параноиком стал? – невинно поинтересовалась я. – Это отличный район, к тому же и на дворе еще не глубокая ночь. Видишь, вон там даже люди есть, – кивнула я в сторону далеких домов. В одном из них находилось кафе, и на крыльце стояло несколько человек. Наверное, курили.

– Идем домой, поговорим обо всем там, – решил Матвеев, взял меня за руку и, ускорив шаг, повел к нашему временному дому.

– Не так быстро! – возмутилась я. – Я себе сейчас шею точно сверну. Завтра перед Люциферовым один плясать будешь.

– Извини, – послушно сбавил шаг Даня.

Его горячие пальцы грели мою замерзшую ладонь. Он не отпустил ее даже в лифте, когда мы стояли, касаясь друг друга предплечьями. Кленовый лист я так и продолжала держать в другой руке, боясь отпустить его.

Шампанское в голове все еще играло, заставляя мир плавно кружиться вокруг меня. Нужно было думать о нашем предстоящем разговоре, а я думала о том, что Матвеев так и не поцеловал меня по-настоящему. И это в день нашей свадьбы, между прочим.

А ведь я хотела этого. Очень. Только он даже губ не разомкнул. Дурак.

Оставил незакрытым очередной гештальт, связанный со своей персоной.

2.19

До квартиры мы добрались довольно быстро – цветы и домик уже ждали нас там. Первое, что я сделала, – сбросила туфли и прямо в платье упала на диван, вытянув гудящие ноги. Пока мы были в парке, я не осознавала, как сильно устала. Но стоило мне расслабиться, как накатила усталость – и физическая, и эмоциональная.

– Держи, – поставил передо мной на столик бокал Даня. Точно такой же был у него в руке.

– Что это?

– Виски с колой. Шампанского здесь нет, – ответил он и залпом опрокинул бокал.

– Я думала, на сегодня хватит алкоголя, – задумчиво сказала я.

– У нас сегодня свадьба, – криво улыбнулся он. – К тому же ты замерзла. Согрейся.

На вкус виски почти не чувствовался – Даня разбавил его слишком большим количеством «колы». Пришлось вставать, идти к барной стойке и подливать алкоголь. Зачем – я и сама не знаю. Может быть, назло Матвееву?..

Я сделала еще один глоток. Теперь напиток ужасно горчил, был вязким и пах сладковато-терпким дымком.

Это был вкус моих ненависти и любви.

– Налей и мне, – раздался позади меня голос Дани. Я вздрогнула – углубившись в свои мысли, я не услышала, как он подошел ко мне.

Ни слова не говоря в ответ, я щедро подлила ему виски, из вредности почти не добавив «колы». Пусть и ему будет так же горько.

– Начнешь рассказывать? – тихо спросила я.

– Да. Соберусь с мыслями. Хорошо?

– Соберись, раз все растерял, – отозвалась я, снова чувствуя легкое головокружение.

Даня стянул с себя пиджак и, засунув одну руку в карман, стоял перед панорамным окном, глядя на ночной город и делая редкие глотки. То ли не замечал, что вкус коктейля изменился, то ли ему было плевать. А я смотрела на его широкую спину и думала то о том, что он мне сейчас скажет, то о его губах.

Он допил свой бокал и вернулся ко мне. Сел рядом. Взглянул на меня глазами побитой собаки. Вздохнул. Опустил взгляд. Сжал челюсти – так, что на скулах заиграли желваки.

Кажется, Матвееву было тяжело.

– Говори уже, – тихо попросила я, совсем перестав понимать, что происходит. – Ты ведь действительно скажешь правду?

– Да, – ответил он, и я почему-то поверила этому тихому, почти покорному односложному ответу.

– И этот ответ расстроит меня? – продолжала я, не зная, чего ждать. – И после этого мы совсем перестанем общаться?

Матвеев не отвечал. Просто смотрел на меня не мигая, и его зрачки были расширены, из-за чего серые глаза казались темными.

– Тогда, если так… Прежде чем все будет кончено, поцелуй меня, – сама не понимая, что несу, попросила я. – Даня, поцелуй меня. В последний раз, прежде чем в моем сердце останется только ненависть. И никакой любви.

Пожалуйста.

Разве я много прошу?

Я коснулась его щеки – на ней появилась едва заметная щетина. Осторожно погладила по лицу, чувствуя знакомую всепоглощающую нежность. Провела ладонью по густым темным волосам, убирая их со лба. Дотронулась до сомкнутой линии его губ большим пальцем – так раньше всегда делал он.