Ненавижу игрушки

Я вдруг понимаю, что знаю его. Черт побери, конечно знаю! Но как он здесь оказался? Видимо, многих носителей забрали у хозяев, передали в космопорт, чтобы хоть как-то залатать бреши в охране. Профиль Грига я не спутаю ни с чьим другим! Да я бы его и с затылка узнала.

В этот момент ворота со скрежетом отъезжают в сторону, на корабле-транспортнике начинает опускаться аппарель. Медлить больше нельзя! Ну когда же ты отвернешься?! Григ, словно услышав мои мысли, поворачивается и смотрит прямо на меня. Вряд ли он видит лицо, в темноте можно разглядеть лишь фигуру человека. Кладет руку на рукоять портативного импульсатора, повисшего на ремне.

Жаль… Жаль, что выбросила свое огнестрельное хозяйство! Надо было хоть пистолет оставить. Я делаю шаг вперед, не особо надеясь, что смогу справиться с этим верзилой, да так, чтобы не привлечь внимание остальных.

Еще один шаг. Теперь уж он, верно, видит мое лицо. Удивленно приподнимает подбородок, снимает с пояса эйнерское оружие. Метров пять между нами, не больше, но даже их я преодолеть не успею.

Григорий медленно отворачивается, отходит подальше, будто для того, чтобы с другой стороны подгонять замешкавшийся живой товар. Этих секунд мне достаточно, чтобы проскользнуть через линию охраны, присоединиться к толпе. Уже поднимаясь по аппарели, я оборачиваюсь, вытягиваю шею, чтобы через головы остальных рассмотреть высокую, плечистую фигуру. И мне кажется, что Григ прикладывает руку к голове, салютуя транспортному кораблю. А может, кому-то из людей, поднимающихся на борт.

Глава 17. Миллиарды огней

Тяжелые створки гермоворот с лязгом закрываются. Люди вокруг напуганы, слышатся стоны отчаяния, ругательства… Я прохожу вперед, через шесть совмещенных контейнеров, в которые живой товар загрузили, как скот. В дальних отсеках народу поменьше, потому что люди инстинктивно стараются держаться ближе к выходу. Но у меня предрассудков нет: если что-то случится, погибнут все, выскочить никто не успеет. Поэтому иду туда, где больше свободного места. По пути замечаю, что вдоль стен есть краны со значками питьевой воды. Все-таки нас хотят доставить живыми!

Из-за толстых стен доносится вой предстартовой сирены, под ногами что-то вздрагивает, вызывая у самых пугливых крики, приступы паники. Я сажусь на пол, хватаюсь за первый попавшийся выступ. Противоперегрузочными креслами нас никто не снабдил и я лишь надеюсь, что ближе к границе атмосферы включится искусственная гравитация, иначе полет будет совсем непереносимым!

Гул и вибрация усиливаются. И вот – толчок, как в огромном скоростном лифте! Ускорение валит на пол тех, кто еще не додумался сесть. Я закрываю глаза, начинаю про себя считать секунды. До выхода на орбиту минуты три, может быть четыре. Сначала наваливается тяжесть, так, что кажется, будто потеряешь сознание. Потом она уменьшается, уменьшается, в какой-то момент понимаешь, что вот-вот оторвешься от пола и взлетишь. Но тогда в чреве корабля с глухим стуком замыкаются цепи искусственной гравитации. К каждому из нас возвращается его естественный вес. Все! Дальше будет только гул вентиляторов в воздушных шахтах, да равномерный звук от работающих где-то за кормой двигателей.

– Вода есть, а жрачки нет, – ворчит сидящий рядом мужчина, – Интересно, куда летим?

– На Саленос, – отвечаю я, снова закрывая глаза. Каркас на спине позволяет прижаться к холодной стенке, не опасаясь, что это навредит швам. Спасибо хирургу.

– Откуда знаешь?

– Знаю. Ближайшая большая колония.

– Так она же менсианская!

Открываю глаза, поворачиваюсь к мужчине.

– И что? Была когда-то менсианская, стала эйнерская. Теперь все эйнерское…

– Это да, – соглашается он, – Ну, значит лететь дня четыре.

– Бывал что ли там?

– Нет, но сколько лететь – знаю. До войны пилотом был, гражданским. На чем-то вроде этого скотовоза гонял.

Я приглядываюсь к нему внимательнее. На вид лет сорок, может чуть меньше. Моего роста, круглолицый, с короткой стрижкой. Во взгляде простота и доверчивость. И, хотя сама я уже привыкла никому не доверять, подсаживаюсь чуть ближе, спрашиваю:

– Большая на корабле команда?

Он усмехается.

– Нет никакой команды. Автоматический грузовой модуль. Ну, экипаж, конечно, у него может быть. Но тогда сверху бы челнок торчал. А его не было. Я видел, когда грузились. Да и какая разница? Ты зачем спрашиваешь? Хочешь корабль захватить?

Мужчина смеется – заливисто, искренне, а я смущенно отворачиваясь.

– Раз экипажа нет, а ты пилот, то почему бы и не захватить?

– Чего захватывать-то? – он смеется еще сильнее, – Ни рубки, ни фига! Бортовой комп в двигательном отсеке, не подберешься!

Вытирает слезы, успокаиваясь, мотая головой.

– Хэлг, – тянет мне руку.

– Вероника, – протягиваю ему правую, ощущая с тревогой, как крепко он ее сжимает.

– А ты кто такая? По профессии?

– Программист. Недоученный… На первом курсе была, когда эйнеры высадились.

Хэлг без особого смущения заглядывает мне за спину.

– Носила?

Я киваю.

– Но сейчас, вроде как, не горб. А? – замечает он.

– Сняли перед отлетом.

Подробностей Хэлг не спрашивает и я благодарна ему за это.

Внимательно осматриваю всех пассажиров. Андрея нет. Вообще ни одного знакомого лица. Что ж, было бы наивно ожидать чего-то иного.

Заряд в наручных часах закончится лишь через несколько месяцев и я могу отслеживать день и ночь даже в контейнере космического корабля. Время тянется медленно. Некоторые пассажиры плохо сдерживают эмоции, срываются на крик, бьются в истерике. Но рядом всегда находятся другие, те, кто готов их успокоить – словом или кулаком. Люди друг с другом не церемонятся.

Мой новый приятель постоянно о чем-то болтает: о своем прошлом, о работе, о том, что с нами будет на новом месте. Я удивляюсь его оптимизму. В конце концов прихожу к выводу, что это не от большого ума.

Люди то и дело прикладываются к кранам с водой. Интересно, хватит ли нам ее до конца полета? И хорошо еще, что лететь лишь несколько дней, иначе с голодухи взялись бы друг за друга.

Иногда Хэлг уходит гулять по кораблю. У меня нет желания составить ему компанию, да он и так каждый раз, когда возвращается, начинает рассказывать о ком-нибудь, кто попался ему на глаза, привлек чем-то его внимание.

– И ты представляешь, этот старый хрен уселся рядом с двумя кранами, скалится, никого не пускает. Он, тупица, не понимает, что вода подается из одной магистрали! Если закончится, то везде и сразу! – Хэлг снова смеется, будто мы на скамеечке в парке, а он рассказывает милые, веселые истории, не касающиеся выживания.

Но однажды пилот возвращается молчаливый. Садится на свое место, задумчиво дергает вверх-вниз замок на куртке.

– Что? – не выдерживаю я.

– А? – он поворачивает голову, будто только сейчас меня заметил.

– Нашел продуктовый склад? Резервный пульт управления? Эйнерские заклинания, выводящие из строя все железяки?

Хэлг улыбается.

– Нет. Просто… Не знаю…

– Ну же!

– Там, за внешней стеной шестого отсека будто кто-то есть.

– Да кто там может быть? Там ведь космос! Нет?

– Вроде да. Если только не контейнер еще один. Мы же этого не могли видеть, когда садились на корабль.

Нахмурившись, пытаюсь вспомнить, как пробиралась через космопорт. Я могла видеть корабль сбоку, но сколько там было прицеплено отсеков… Тогда бы и в голову не пришло сосчитать.