Ненавижу игрушки

– Рядом с башней тебя могли зафиксировать камеры наблюдения и тогда эйнеры ограничат район поисков. Мы не сможем их остановить.

– Вы же говорили, что контролируете башню.

– Мы не сможем их остановить, черт побери! – он срывается на крик, но почти сразу успокаивается, – Всех эйнеров остановить не сможем. Если только…

– Если только не начать сейчас? Немедленно?

Он смотрит на меня удивленно и одновременно с уважением.

– Да, начать немедленно. Другого выхода нет. Ты нашла пятнадцать хабов, девять из них слишком далеко, они раскиданы по разным материкам планеты, а значит контролируют эйнеров, которым сюда не добраться. Оставшиеся шесть мы можем уничтожить прямо сейчас. Тогда нам будут угрожать только бионики, а они сами бояться смерти.

– Бионики и акци, – замечаю я.

– Да, могут быть отряды штурмовиков, собранных из акци. Но их мы удержим. Главное добраться до альфы!

Сквозь мутную пелену дождя, стеной льющегося за окном, мелькают вспышки молнии и через несколько секунд до нас долетают глухие раскаты грома. Северский выжидающе смотрит на меня.

– Он нужен нам, Вероника. Ты знаешь, где его искать?

– Я не уверена.

Северский достает коммуникатор, набирает какое-то сообщение и, прежде чем отправить его, еще раз бросает на меня взгляд.

– Теперь, – тыкает пальцем в экран, – отступать поздно.

Мы не слышим грохота взрывов – город большой, за окном шумит гроза, но я знаю, что в эту секунду взлетают на воздух шесть эйнерских склепов. Не вымолвив ни слова, направляюсь к выходу в коридор, потом к лифтам. “Пусть будет по-вашему!” Мы спускаемся на первый этаж, идем к старику, в его маленькую, отдающую нафталином квартирку. Семен Аркадьевич понимает все с первого взгляда, поправляет подголовник, чтобы мне было удобнее сидеть. Включает сервер.

Снова яркие линии, переплетение информационных каналов… Я знаю, где искать. Могла бы обнаружить и в прошлый раз, но тогда я не была уверена, что это правильный выход. И сейчас не уверена… Просто выбора нет.

Я не тороплюсь: отслеживаю сначала один поток, потом другой, третий. Перепроверяю. Чувствую, как страх и ненависть заполняют информационное пространство – эйнеры обмениваются данными о взрывах, уничтоженных склепах, принимают ответные меры. Неважно, это сейчас не главное. Вот что главное! Множество линий сходятся в одном месте и по этим каналам приказы разлетаются в разные стороны.

– Он здесь!

Северский подскакивает в два шага, присаживается рядом со мной на корточки.

– Где – здесь?

– В башне.

Я называю этаж, номер апартаментов. Северский удивленно вскидывает брови, проводит рукой по гладко выбритому подбородку.

– Кто бы мог подумать… Игра становится все интереснее!

– Игра?! – я отрываюсь от кресла, вскакиваю на ноги, – Это не развлечение, Северский! В этом нет никакой романтики! Нет никакой доблести, нет этих ваших тупорылых подвигов! Война – это кровь, смерть и страдания! Даже я, вчерашняя школьница, смогла понять это! И мне потребовалось не три года оккупации, нет! Я поняла это за один день. За тот долгий, страшный день, когда эйнеры убили всю мою семью, а меня сделали рабыней! Когда вы или такие, как вы, бездарно проиграли очередное сражение на орбите Расцветающей, заигравшись в тактические расчеты, которые враг видел на десять шагов вперед. Я тебе вот что скажу, Северский: не надо просчитывать каждый шаг. Не надо! Тогда и они не смогут догадаться о том, что вы собираетесь делать!

Еще мгновение продолжаю сверлить его взглядом, потом выбегаю из комнаты, словно ошпаренная. У выхода из квартиры дорогу преграждает один из охранников.

– Пропусти ее. Пусть уходит, – доносится из-за спины хриплый голос.

– Разве она не нужна нам? – спрашивает охранник, нерешительно сдвигаясь в сторону.

– Нужна. Но мы как-нибудь справимся. Теперь – справимся.

В сопровождении не отстающего ни на шаг Хэлга я бегу к двери-пропеллеру, толкаю ее обеими руками, заставляя вращаться. На улице, прямо у входа в здание, лежит игрушечный лисенок с потухшими глазами. На него смотрит растерянный носитель.

– Мне нужно оружие, – говорю я пилоту, отпихивая ногой отключившегося эйнера.

Лицо обдает жаром от горящего неподалеку флайера – видимо, он рухнул, потеряв управление. Гроза стихает, искры от огня кружатся, взлетают вверх, навстречу редким каплям дождя.

– Идем!

Чем дальше мы отходим от башни, тем больше хаоса и разрушений видно на улицах. Все изменилось в одночасье. Воздушные магистрали потеряли стройность, стали рассыпаться, летающие машины стремятся совершить экстренную посадку или медленно уходят в разных направлениях на малой высоте. Слышны крики, а вскоре и звуки выстрелов. Это напоминает мне Расцветающую, но я понимаю, что здесь будет иначе. Слишком много эйнеров, много менсо, много акци. Ненависть зашкаливает и непонятно, кто за кого, кто кому верен, а кто просто сам за себя.

Скоро мы находим вооруженных носителей, таких же удивленных всем происходящим, как и тот, встретившийся нам у входа в башню. Отобрать у них автомат и пистолет не составляет никакого труда: удивительно, какими беспомощными могут стать люди, если им перестают отдавать приказы.

– Нам нужно в космопорт, Хэлг.

– Согласен, – отвечает он, – И я буду молиться, чтобы там нашелся хоть один корабль, с которым смогу управиться!

Но, словно в назидание, мы видим, как взлетает корабль и его тут же сбивает ракета, перечеркнув небосвод яркой звездой. “Ничего, мы что-нибудь придумаем! Я на Саленосе не останусь!”

Вокруг стычки, звон разбитых витрин, занимающиеся огнем дома… Люди кидаются на людей, с оружием или с голыми руками, не разбираясь или ориентируясь только на чужой язык.

Бах!

Среди пожарищ, черного дыма, в мешанине всех звуков бунта, раздаются одиночные хлопки пистолетных выстрелов.

Бах! Бах!

Сначала на них не обращают внимания, потом кто-то замирает, отвлекшись от грабежей или схватки с себе подобным, оборачивается…

Бах! Бах! Бах!

Я иду по центру проспекта и чувствую, как взгляды на меня устремлены уже со всех сторон. Не обращая внимания на сцепившихся акци и менсо, я добиваю валяющихся на асфальте эйнеров.

Бах! Бах!

Один шевелится. Бионик! Пытается ползти в игрушечной шкуре, но она мешает ему. Тогда он сбрасывает ее и, цокая по плитке тротуара металлическими ножками, ковыляет к темной подворотне. Ненадолго скрывается между домами – мы с Хэлгом настигаем его и я стреляю на шаг впереди твари, заставляя остановиться. Он поворачивается к нам.

Знакомый страх в темных глазах-камерах. Может, только я одна его и вижу, чувствую сердцем и разумом, для остальных это лишь бездушные объективы.

Бах!

Через час выходим к окраинам космопорта. Мы видели уже несколько кораблей, которые пытались взлететь, и двум это удалось. Хэлг предполагает, что это могли быть сами эйнеры, спасающиеся бегством. Так или иначе, нам пора убираться с планеты.

Ту часть космической гавани, где садятся и взлетают эйнерские корабли, узнать легко: там суета, оживление, сверкают проблесковые маячки на транспортных платформах. Нам же интереснее противоположная часть, до которой, к сожалению, еще не меньше километра. С первого взгляда она похожа на кладбище кораблей менсо и акци, но это не просто брошенные, уже ни на что не годные машины. Среди них тоже заметно движение: люди, как и мы с Хэлгом, пытаются воспользоваться ситуацией, покинуть мир, захваченный эйнерами, погружающийся в хаос междоусобиц.