Ненавижу недопонимания

И вновь наступило ничто. Было оно длиннее или короче предыдущего — девушка не знала. Но в один ужасающе прекрасный момент она ощутила себя вновь живой. Мелкой пигалицей, не успевшей ещё натворить все те дурости, о которых Тильта так сожалела.

Юная леди, продолжая улыбаться и наблюдать за «своим» танцующим братом, тихо-тихо вздохнула. За все годы, которые Тильта провела, наслаждалась обществом своей семьи… она ничего не сделала. Всё же, несмотря на прозрение, смерть, новое прозрение, она так и осталась глупой, нерешительной девчонкой. Только мечта сменилась.

Тильта боялась всё сделать ещё хуже, ведь Евлампии укрывали у себя последнего представителя прошлой династии. Это измена. Даже если девочка раскроет личность «своего» брата нынешней власти — отца и старшего брата ждёт неминуемая казнь. Остальных… неизвестно. Матушка считает Бойла ребёнком, которого спас и укрыл у них отец. Она и не подозревает о том, к чьему роду принадлежит приёмный сын. Матушка растила Бойла, как родного и любила ничуть не меньше остальных своих детей. Она очень добрая, заботливая и обожает детей настолько, что знает по именам малышей всех слуг особняка Евлампиев.

Баронесса легко позволяла детям простолюдинов играть со своими детьми, настаивала на их образовании, а если малыши болели, то их всегда, по приказу матушки, осматривали доктора и целители, за которых платили Евлампии. Тильте даже казалось, что привези отец не одного младенца, а десяток, мама не была бы особо против. Только наняла бы больше нянек, и с удовольствием тетешкалась с ребятнёй.

Второй и третий братья тоже не знали, кем был «их» брат. Второй, на момент появления Бойла, уже полтора года был на Флоте, вернувшись в отпуск домой лишь через три месяца, удивившись и обрадовавшись «новому будущему капитану Евлампию». Третий — учился в морской академии, и тоже не был дома почти год. Единственное, чему по-настоящему удивлялись братья, так это отсутствию вестей о беременности матери в письмах. Про саму Тильту и говорить не стоит — она в те времена ещё не родилась. Только со слугами было всё непонятно, но девушка и не пыталась о них ничего узнать.

— Это леди Валуа, — с лёгким удивлением пояснил отец, прервав мысли Тильты. — Я знаю лишь то, что Бойл спас ей жизнь в той истории со степняками, что дерзко, глупо и в высшей мере напрасно попытались устроить во Дворце бедлам.

— Ну, формально — всё же устроили. Они сорвали день рождения Её Высочества, — на лице мамы легко можно было прочесть всё то неодобрение, что она испытывала к диверсантам из Великой Степи. Конечно: испортить праздник ребёнку — матушка такое весьма осуждала.

— Подлецы, — охотно поддержал супругу барон, прекрасно зная, что попытка как-то преуменьшить значимость срыва мероприятия приведёт к не лучшим последствиям. Баронесса, конечно, не устроит скандал, но разговор на полчаса о том, каким опасностям подвергался «малыш Бойл» и как тяжело должно быть милой Принцессе — гарантирован.

— Жаль Фольтест не смог прибыть, — вздохнула женщина. — Посмотрел бы, как возмужал его младший брат.

— Увы, — барон покачал головой. — Или он, или я — должны были остаться в баронстве. Не переживай, наш сын точно не будет скучать. Наша невестка не даст загрустить старшенькому.

— Похабник, — едва слышно отметила леди Евлампий, неодобрительно покосившись на мужа.

— Хах, — так же, едва заметно усмехнулся барон. — Ты читаешь леди Джирайя, а похабник значит я?

— Это… другое, — матушка сделала крайне независимое лицо, едва заметно покраснев. — И не делай вид, что не читал сам. Не поверю!

— Хм… — пришла очередь отца выпускать на лицо независимое выражение, и всматриваться в танцующую пару. — Всё же, они очень хорошо смотрятся вместе. Удивительно, что леди Валуа в паре с нашим сыном. Из того, что я слышал…

— Больше верь сплетням, — хмыкнула баронесса. — Тем более, пока они до нас доходят, превращаются во что-то совсем уж несуразное. Посмотри на эту девушку — она же настоящий Ангел. Как можно поверить, что леди, способная улыбаться настолько слепяще-искренне, может быть какой-то мегерой.

— Беловолосая и алоглазая, — отметил барон.

— Бойл слишком прагматичен, чтобы верить в сказки черни, — матушка Тильты чуть сморщилась. — Что Храм, что маги, что учёные мужи и дамы, все твердят о абсолютной глупости и несостоятельности сказки о «детях скорби». Это мракобесие, муж мой, которое должно быть чуждо аристократу Эйрума.

— Интересно, если бы наш сын не смотрел на леди Валуа таким взглядом твоё мнение бы изменилось?

— То… другое, — баронесса позволила себе тонкую улыбку, прикрыв её веером таким образом, чтобы видели только барон и Тильта. — Как мать, я бы поддержала своего сына даже в случае, если бы он привёл в наш дом ведьму. Главное, чтобы они смотрели друг на друга… вот так.

— Ха, — барон усмехнулся, пробормотав под нос что-то о ведьмах, взглядах, и о том, что приворот — совсем не обязательно является магическими штуками.

Тильта только головой покачала, продолжая наблюдать за танцем «брата» и леди Мэрили. В прошлой жизни их вообще ничего не объединяло, а смерть «суки Валуа» потрясла столичное общество. Было много разговоров. Как ни странно, многие её жалели, даже несмотря на обиды, которые алоглазая и беловолосая дворянка нанесла некоторым аристократкам.

Они действительно выглядели весьма довольными обществом друг друга. Улыбки, взгляды, сам танец. Так не ведут себя люди, испытывающие по отношению к партнёру по танцу даже безразличие, не говоря уже о отрицательных эмоциях.

«Неужели и в этом виновата я?», — спросила себя Тильта. — «Мои письма привели к таким последствиям?».

Ведь… в этой жизни Бойл, до его раннего отъезда в столичную Академию, на факультет рыцарей, был таким же, как в прошлой. События в стране были теми же, насколько могла вспомнить девушка. Всё шло своим чередом. Единственное, что изменилось — сама Тильта. И её письма брату. Она не могла больше писать ему все те глупости, что и раньше. Поэтому, на листах бумаги было… больше слов о семье, о том, как она их всех любит, о баронстве и красоте восходов, об окружающих девушку людях и её любви к ним. Неужели это она каким-то образом что-то поменяла настолько, что её брат, казавшийся всегда благородно-величественным, столично-аристократичным, холодно-снисходительным пустил в своё сердце любовь к этой девушке?

Причём, леди Мэрили тоже явно была им очарована. И это тоже из-за Тильты? Но разве подобное возможно? Настолько изменить будущее всего лишь несколькими десятками писем? Как? Как?! А главное: к лучшему ли произошедшие изменения? Девушка, после всех бессонных ночей, после сотен передуманных мыслей, десятков принятых и отброшенных планов… Решила, что не сможет предать ни своего «брата», ни Истинного Короля. Евлампии остались верны монарху, поэтому и Тильта будет ему верна.

Но она должна помочь «Бойлу». Решение было… тяжелое, но единственная дочь Евлампиев хотела, после встречи с «братом», рассказать ему обо всём. Об успешности переворота, но краткости правления нового Короля. О тех, кто ему помешает, о событиях, которые она помнит! Она поможет! Поможет Его Величеству и своему роду! Маму, папу, братьев — не убьют предатели! Её «брат» и её Король спасётся сам и спасёт их!

«Все Боги, кто бы ни дал мне второй шанс, я надеюсь, что не испортила всё что можно ещё до начала действий», — тяжело вздохнула девушка, постаравшись скрыть тяжесть за восхищением. — «Но, по крайней мере, взглянув на „брата“, я уже почти не боюсь, что он разозлится».

— А это случаем не имперцы? — спросила матушка у отца, поглядывая на стоящих невдалеке леди и джентльмена, которых сопровождала юная леди, чуть постарше Тильты.

— Думаю, это посол и его семья, — кивнул сам себе отец. — Мундир имперца похож на те, что носят посольские.