Ненавижу тебя, Розали Прайс

– Я тебя не боюсь, Веркоохен, как бы ты не пытался доказать обратного, – смело выговариваю я, за что, получаю уже сверкнувшие глаза в ответ, что лишний раз доказывали – у него в голове созрел новый коварный план.

– А я бы на твоем месте как раз бы очень даже сильно боялся, – оскалился парень, поднявшись с места. Я с непониманием поднимаю голову, глядя снизу вверх. – Ну же, вставай, неустрашимая смельчачка.

– Это зачем? – с недоверием выговорила я, нахмуриваясь и даже не двинувшись с места. – Небось, пытать будешь, вонзая мне в шею клыки? – с презрением и неким издевательством спросила я парня, который ответил не менее ядовитой усмешкой в ответ.

– Буду, – черство выговаривает сосед, а за тем хватая меня за руки, дергает вверх, принуждая встать. – Начну именно с этого момента, – угрожающе произносит он, а я чувствую, как мгновенно заболели ноги, от чего я мало ли не кричу, но закусывая губы, почти чувствуя металлический привкус крови, сердито гляжу ему в глаза.

– Зубки забыл заточить, Веркоохен. Пусти, – попыталась я выкрутиться из его крепких рук, что охватили мою талию, прижимая на крайне близкое и опасное расстояние. Не стоя на каблуках, я едва, если же не так, доставала макушкой до его подбородка, а его широкое и сильное тело максимально сблизилось с моим, не оставив свободного пространства. – Нильс, пусти же! Ты делаешь мне больно, – в новой попытке, я пыталась увернуться от него, но ничего не выходило, и он схватил мои запястья, собрав одной рукой.

– Я знал, что ты не согласишься, Прайс. Знал и тому сейчас у меня клыки острее обычного, чтобы разодрать тебя одним лишь укусом, – смеется он над моими попытками вырваться. Стоило признать, что я была слаба, как девушка, уже не упуская того весомого факта о пятичасовой прогулки по вечернему предзимнему Нью-Йорку.

Он делает пару шагов вперед, принуждая следовать за его направлению. Обогнув стол, и прислонив меня поясницей к тумбе, он с оскалом заглядывает в мои глаза. Всего одним неприметным жестом руки, которой он обволок мою талию, усаживает меня на столешницу, тогда я не тихо вскрикиваю, встрепенувшись и пытаясь оттолкнуть ногами сошедшего на голову соседа.

– Не смей! – закричала я, когда его руки касались моих бедер, сталкиваясь с оголенной линией живота, когда края свитера завернулись верх от моих интенсивных движений. Веркоохен в свою очередь наслаждался моим барахтаньем и качанием из стороны в сторону, встав меж моих ног, и притянув себе, остервенело впивается шею.

Это не был поцелуй. Он в действительности впился в мягкую и чувствительную кожу своими зубами, сцепляя их, мало ли не прокусывая до крови и оттягивая на себя, срывая с меня не тихий крик. Утратив силу рьяных движений, я застываю, пытаясь не приносить себе больший вред, пока Веркоохен нещадно вгрызался мне в глотку, точно желая ее перегрызть.

На глаза выступили слезы от ощущения острой боли и внезапно поглотившего меня животного страха. Он сделал из меня инстинктивно расположенную к жертве, поедая мою плоть.

Только его зубы разомкнулись, я с ужасом откинулась назад, зацепив боком железный стеллаж для посуды. Пару тарелок от маха моей руки соскальзывает на пол, а я перевожу запуганные глаза на соседа, чьи руки приподняли свитер, впиваясь своими пальцами в мою запылавшую кожу.

– Нет! Нет, не прикасайся! – завизжала я во всю глотку, выкручиваясь в его руках извиваясь гадючьей повадкой. Размахивая руками, я нацелилась на его лицо, пытаясь образумить озверевшего и точно спятившего соседа. Но мой кулак, который я отправила ему в лицо, был остановлен еще на полпути, принуждая Веркоохена забавляться моей беспомощностью.

– Не в этот раз, Прайс, – он быстрым движением сплачивает мои запястья, заводя за спину, и выгибая меня, заставляет поддаться грудью ему на встречу. – Догадываешься, что я собираюсь сделать с тобой, Рози, или ты до сих пор витаешь в своих облаках, надеясь, что ни один черт не стащит тебя вниз? Обрадую тебя ангелочек, я твой сущий дьявол, – нездорово рассмеялся парень, заставляя меня пораженно с диким мандражом смотреть в его полны похабности глаза.

– Ты не можешь так со мной поступать, – небрежно выговариваю я, ломающимся голосом. Чувствую, как с подбородка капают слезы. Мое тело трусится от потери всей смелости и гордости.

– Неужели ты и впрямь так думаешь? – приподнимая брови в насмешке, он свободной рукой задирает мой свитер вверх, полностью оголив живот, заставляя меня вновь зашевелиться. Только, он быстро усмиряет меня, заломив руки, болезненно загибая их выше. Я замираю, не шевелясь. – Милый животик, – комментирует он, проводя пальцами по нему, почти щекоча.

Глотая слезы, я слежу за ним, не зная, что предпринять теперь. Сердце опустилось в пятки, отбивая бешенный ритм, а легкие словно наполнились какой-то жидкостью, разя тяжелым процессом обработки кислорода. Я растерялась.

– Веркоохен, – шепчу я, почувствовав, как его пальцы схватились за пуговицу на джинсах, без единой сложности расстегнув ее.

– Я слушаю тебя, англичанка, – язвительно говорит парень, поднимая на меня свои глаза, отрывая руки от моей застежки на джинсах.

– Пожалуйста, – всхлипывая, произношу я, признавая его силу и безумство. – Пожалуйста, оставь меня, не нужно этого делать, – захлебываюсь я в рыданиях.

– Крылатых надо запирать, Прайс. Жертв – загонять. Бесстрашие англичанок – уничтожать, – прерывисто выговаривает Веркоохен, касаясь рукой моей коленки, медленно пройдясь обратно до бедра. – Ты – жалкая. Ты – бессильна. Ты – тряпочная сопливая девчонка. Примешь свою слабость, Рози? – выговаривает парень с особым прикусом в своем изнеженном голосе, намеренно выбивая из меня слезы, разрушая какое-либо сопротивление.

– Принимаю. Слышишь? Как тебе будет угодно! Отпусти меня, – истерически завыла я, молящими глазами заглядывая в его потемневшие очи от злорадности.

– Как насчет Томлинсона? – подстрекательским голосом интересуется сосед, прищуриваясь и разглядывая мое мокрое лицо.

– Я скажу ему… Скажу Луи. Мы не будем общаться. Клянусь, – киваю я головой, поддаваясь его манипуляции, обещая, и конечно уже зная, что выполню свои обещания.

– Ты будешь слушать меня, Прайс. Во всем, всегда. Что бы я ни сказал – ты покорно исполняешь. Уяснила? – решает он все правила, покоряя меня своей власти. Я соглашаюсь.

– Взамен ты не прикасаешься ко мне, никогда, – выдвигаю я свои условия. Веркоохен, заглядывая в мои глаза, отпускает руки, что затекли в обездвиженном состоянии, и свои он ставит по бокам от моих ног. Сглатывая, я слежу за его жестами и действиями.

– Только посмей меня ослушаться, и пожнешь бурю, Прайс. Одно твое новое противостояние и ты будешь пользоваться моей постелью ежедневно, пока я не выброшу тебя, как простроченную игрушку, – внушительно говорит он, и я верю каждому ему слову, стирая со своих щек слезы.

– Я поняла, – сипло прорывается мой голос.

– Будь умной, и не обжигай свои крылышки об горящее солнце. Я всегда буду ожидать тебя внизу, англичанка, подтачивая клыки, – шепчет он мне на ухо, а за тем с резкостью отстраняется, выровнявшись и убирая руки со столешницы. Я сдвигаю разведенные ноги.

– Это условность? Договор меж нами, – спрашиваю я, на что Веркоохен пожимает плечами, беззаботно улыбнувшись.

– Считай, как тебе угодно. Мне больше нравится «контракт с дьяволом», а тебе? – находя в этом беспросветную шутку и иронию, Веркоохен оглядывает мою обескураженность. Он понимает, что я не вижу в его словах ни единой забавы, закатывает глаза, хватаясь за мою талию и приподнимая, ставит на пол у стола, обойдя побитые в дребезги тарелки. – Порхай, пташка, – достав из своих штанов ключ, он вручает его мне, вкладывая в ладонь.