Ненавижу тебя

Я сажусь в машину, заводу ее и выруливаю с парковки. А потом резко бью по тормозам, потому что какой-то кретин на раздолбанном ведре резко проносится передо мной, взвизгнув шинами.

Я тихо выругиваюсь. В башке у водилы, видимо, ветер свистит. Не успей я отреагировать — полморды бы мне снес.

И день, вроде бы, начинает протекать, как обычно, за исключением того, что я занимаюсь работой, а в голове прокручиваю мысли о Никольской. Хочу увидеть ее выражение лица, если она действительно решит мне возвращать долг деньгами. Я буду ржать и плакать в этот момент. Честное слово.

Под конец дня, часов около девяти, я заезжаю в отель, где Эрик праздновал свадьбу, чтобы забрать документы на завтра, и, наконец, со спокойной душой свалить домой спать. Или не свалить и остаться здесь? Почему-то сегодня меня, как никогда, давит мысль об совершенно пустом доме.

На полпути к лифту меня останавливает девочка-администратор.

— Простите, Элиас, — тараторит низенькая блондиночка в форме отеля, — там на четвертом этаже придур…эээ… одна рок-группа номера ночью снимала. Они телевизор со стены оторвали и в окно выкинули.

— Мама, мама, мама!!! — раздаются внезапно в холле детские рыдания, и я морщусь, а администратор вздрагивает. Нехилые у ребенка голосовые связки.

— Плазму? От стены оторвали? — …растерянно интересуюсь я и перевожу взгляд на источник звука. Какой-то мужчина неряшливого вида стоит у ресепшена, а на руках у него извивается девочка. Она молотит ножками в воздухе и упирается руками ему в плечо, мотая головой.

— Мама! Мама!

Администратор тоже с сомнением смотрит на это безобразие. Уверен, что мысли у нас совпадают — этим двоим стоит выделить номер где-нибудь в самом конце коридора, чтобы постояльцам не мешали.

— Пути, пути, пути!!!

Мужчина протягивает паспорт на регистратуру. Девушка, которую, кажется, зовут Марией, если я не запамятовал, что-то спрашивает у него, а он мотает головой в ответ, раскрывает паспорт и тычет в одну из страниц пальцем.

Я задумчиво сверлю эту парочку взглядом. Не покидает меня ощущение, что какого-то черта они выглядят подозрительно.

— Ага, плазму… мы полицию вызвали, их менеджер за ущерб заплатил. Только в интернете уже куча новостей про нас… Элиас? Простите, я…

Я ее не слушаю, потому что Маша пытается жестом попросить меня подойти к ней. Ее лицо несколько взволнованное. Подхожу к ней, и становлюсь рядом с мужчиной, который поворачивает в мою сторону голову и окидывает хмуро взглядом.

— Простите, Элиас, — произносит Мария, — тут некоторые затруднения возникли. Нужен ваш совет. Мужчина говорит, что потерял свидетельство о рождении, в паспорте у него дочка записана. Мы можем как-нибудь их оформить?

В этот момент девочка, которую держит на руках этот мужик, поворачивает ко мне заплаканное лицо, а я медленно охреневаю. Черт, либо все дети поразительно похожи, либо это Настина Соня. Кхм… интересно.

— Ми? — произносит она, всхлипнув, а я нагло придвигаю к себе паспорт мужика и раскрываю. Пролистываю страницы, и замираю на секунду. Зарегистрирован брак с Никольской Анастасией Сергеевной. Расторгнут брак… на лицо наплывает кривая ухмылка, и я перелистываю страницы дальше, хотя, мог бы это и не делать. Дочь — Малахова София Родионовна.

— Прописаны вы в этом городе. Дубликат свидетельства о рождении выдается за один день, — произношу холодно я, поднимая взгляд на Родиона. В голове щелкают куски мозаики — вряд ли, если Настя просила меня нанять адвоката, чтобы защититься от притязаний бывшего мужа, она бы отдала ему ребенка так просто…

— Я не успел, — нагло парирует этот хрен, — буквально только что потеряли.

— Да? Вы не будете против, если мы сейчас обратимся в полицию? — насмешливо спрашиваю я.

Тот стремительно бледнеет, а Соня снова начинает завывать, скуксившись, и пытается вывернуться с рук.

— С какого перепугу? Потеря свидетельства — не преступление, — цедит Родион, и, развернувшись, пытается уйти, но я перегораживаю ему дорогу рукой, — слыш, мужик, ты попутал?

— У тебя ребенок рыдает, пытаясь вырваться, — я смотрю на него сверху вниз, потому что этот черт здорово проигрывает мне в росте, — документов на девочку нет, только запись в паспорте, которую можно сделать обычной ручкой дома. Позвонишь матери ребенка, чтобы она развеяла наши сомнения?

— Я с ней не живу, — он выполевывает это так, будто Настя — это просто исчадие ада, от которого он был рад избавиться, — она не приедет. Бухает опять где-нибудь. Слыш, мужик, ну дочь моя это! Че ты прикопался?

— А вещи ее где? — хмыкаю я, — налегке путешествуете?

Он нервно жует губы, а я вижу, как Маша, округлив глаза, тянется к телефону и набирает номер. Я мотаю головой — нет, не надо. Она медленно кладет трубку обратно.

— Отпускай девочку и проваливай, — произношу я, глядя в глаза бывшему мужу Насти. Черт, она жила с этим отбросом? Иначе я не могу никак назвать человека, который вместо того, чтобы спокойно договорится, таскает по судам бывшую жену и крадет ребенка, который, судя по всему, его не очень-то и хорошо знает.

— Ты охренел? Я сейчас реально в полицию позвоню, — он ставит Соню на пол, и, придерживая за капюшон, достает из кармана смартфон. В этот момент Соня издает пронзительный визг, рвется от него в сторону, и капюшон, щелкнув кнопками, остается в руке у Родиона. Я хмыкаю. У нее явно гены Насти. Боевая деваха.

— Кудабл!!! — орет Родион, пытаясь броситься вслед за ней, но напарывается на мой вовремя выставленный локоть животом и стекает, охнув, на пол, — да ты… урод… сядешь… за…

— Наружу его вышвырните и не пускайте, — произношу я подбежавшей охране. Те подхватывают уродца под руки и тащат по полу к выходу. Окей, хоть какая-то с него польза. Полы собой протрет.

Я иду вслед убегающему и громко шуршащему розовому комбинезончику. Помпон на шапке у Сони весело подпрыгивает при этом. Да, это с одной стороны весело смотрится — как двухлетка, или сколько там ей, пытается неуклюже и по детски перебирая ножками убежать в закат. Но внутри у меня расцветает поганое чувство жалости к ребенку, который натерпелся за сегодня стресса. Я не видел, чтобы она так отчаянно рыдала при Насте. И почему-то я уверен, что сейчас в ее детской головке бьется страх похлеще чем у взрослого.

— Стой, — произношу я, поймав девочку за воротник, и она, вскрикнув, и вскинув ручки, садится с размаху на пол, вырываясь из захвата. Черт, расскажите мне кто-нибудь в срочном порядке, что делают с детьми, а? Я сажусь на корточки перед Соней и она испуганно смотрит на меня, готовясь снова разрыдаться. Глаза красные, нос опухший — девочка явно плакала сегодня много. Переломать бы ноги этому выродку, мать его, — слушай, я знаю, где твоя мама. Если ты не будешь убегать — я смогу позвонить ей и она скоро приедет.