Ненавижу тебя

— Че случилось? — хриплым сонным голосом интересуется он.

— Лена рядом с тобой? Дай ее, пожалуйста.

Эрик несколько секунд молчит. Я слышу в трубке смешок.

— Слушай, брат… я все понимаю, но утро. Раннее. У нас вчера свадьба была. Ты звонишь и хочешь услышать мою жену, впервые за несколько месяцев Вашего знакомства. Че случилось?

— Ты ревнуешь? — хмыкаю я, — я по делу. Номер телефона ее подружки нужен.

Он внезапно начинает громко ржать. В динамике что-то громко шуршит, потом я слышу возмущенное “мля, Эрик, дай отоспаться!” и мягкий удар. Кажется, кого-то приложили подушкой.

— Кобель, — фыркает в трубку Эрик, — на тебе Лену.

— Привет, — я слышу следом веселый голосок жены Эрика, — что случилось, Элиас?

— Привет, Лена. Дай мне, пожалуйста, номер Никольской, — произношу я достаточно приветливо.

Хотя, честно говоря, когда я увидел Эрика впервые с этой нимфочкой, которая смотрела на меня испуганными глазками, будто перед ней сам Люцифер из ада предстал — она вызвала у меня легкую неприязнь, и я подумал, что это окажется очередным увлечением брата, максимум на полгода. Он вечно где-то откапывал странных экзальтированных дам, но Лена внезапно оказалась обычной и вроде ничего так.

Ну и еще она мне чем-то напомнила Настю. Забавно, что они оказались неожиданно знакомы.

— Кого? — удивленно произносит Лена, — кто такая Никольская?

Блин, точно. Это же ее девичья фамилия.

— Анастасия, твоя подруга. Ты нас еще свести хотела на свадьбе, а потом убежала блевать в туалет.

— А-а, — тянет она, — она не Никольская. Она Малахова. Понравилась, все-таки? — я морщусь, потому что новая фамилия Насти вызывает во мне странно неприятные ощущения, а Лена хихикает, даже не подозревая об этом, и снова шуршит в трубке, бормоча, — та-ак, секундочку…сейчас найду ее номер. Ты, надеюсь, в курсе, что она в разводе и у нее маленький ребенок. Мне бы правда очень хотелось бы, чтобы ты был с ней честным, Элиас. Я сама вышла за Эрика почти сразу после развода и предательства бывшего мужа, и знаешь, сейчас думаю, что если бы он был не таким порядочным и хорошим человеком — мне было бы невероятно сложно пережить еще одно предательство…

Я закатываю глаза, думая, как молчаливый Эрик ее терпит. Он явно на ней повернулся, потому что терпеть не мог болтливых женщин до дрожи в руках.

— Записываешь?… — она диктует номер и я вбиваю его в телефон, — по своему опыту скажу, Элиас, что после развода женщины уже не ведутся на простые слова и ухаживания. Тебе придется зацепить ее чем-то другим или отстать. Хотя-я, — тянет она весело, — ты вроде симпатичный, может, просто оторветесь друг с другом! Ай! Эрик! Не кусайся! Ты лучше!

Вызов внезапно сбрасывается, а я отнимаю смартфон от уха и смотрю на записанный номер телефона.

С каких пор я стал таким навязчивым? Я ведь сам хочу избавиться от Дарьи, а сейчас собираюсь названивать Никольской, как сталкер, потому что номер она так и не дала?

Оторвемся, блин, друг с другом. Может, плюнуть на все это, если я действительно хочу просто оторваться? Для такого есть объекты доступнее… или я хочу чего-то другого?

И, задолбавшись думать над этим, я просто нажимаю кнопку вызова и смотрю, как смартфон соединяет меня с Настей.

Малахова Анастасия. Ей абсолютно не идет эта фамилия.

Эпизод 27. Настя

Элиас Бергман пятнадцать лет назад — добродушный толстяк, умный парень, хороший друг и отвратительно честный человек. Элиас Бергман сейчас — мачо, кобель, наглый тип и обаятельный врун.

Теперь я просто уверена, что это какой-то другой Элиас! Просто по невероятному совпадению у него тоже была школьная подруга Никольская.

— Возле второго подъезда остановите, пожалуйста, — произношу я таксисту, и убираю пальцем с лица прядь волос, которая щекочет губы. Тут же проносится воспоминание, как Элиас говорил всякие глупости, находясь в сантиметре от моего лица. Боже, какой самоуверенный он стал. Застрелиться.

С другой стороны, он человек из другого мира. Недоступного для меня — мира ухоженных умных девочек, дорогих машин и ресторанов, мира, где главными насущными вопросами выступают «как и где провести сегодня вечер», а не «как растянуть зарплату на тридцать дней». Вероятнее всего, что он имено со мной такой. Просто пользуется своим статусом. Обидно, досадно… но мир справедлив. Когда-то я была девочкой из хорошей семьи, дружила с крутыми ребятами школы и стала зазнайкой. А родители Элиаса тогда нуждались…

Такова жизнь. Сегодня ты на коне, а завтра под конем.

Я, хихикнув, и поймав изумленный взгляд водителя, выхожу из такси, шагнув прямо в глубокую лужу. Кроссовок весело булькает и нога тут же становится мокрой по щиколотку.

— Блин! — вырывается у меня, — вы остановить подальше не могли?!

— Сами сказали — у подъезда, — доносится из такси, — я у подъезда.

Идиот. Реально ведь в луже затормозил!

Я в отместку с силой хлопаю дверью, и тут же с шорохом опускается окно.

— Я те щас по лицу хлопну, коза! Принцесса, мать ее…

Такси внезапно резко газует, и мне в лицо летят брызги грязной воды. Я ошарашено захлебываюсь, отплевываюсь от песка во рту, стряхиваю пальцами воду с лица и смотрю вслед желтой машине. Нет, вот тварь!!!

Куртка и джинсы покрываются темными коричневыми разводами, пока вода из лужи впитывается в ткань, расплываясь мерзкими пятнами. Мне хочется поднять голову и тоскливо завыть. День может быть еще хуже? Меня проклял кто-то? Так и знала, что нефиг было вчера с Элиасом шляться и ловить десятки взглядов от девушек. Ставлю все, что это именно их зависть. Эй, девочки, мне это сокровище кобелиное даром не нужно! Уберите вашу порчу, блин!

— Настюш, солнышко, что с тобой?

Ааааргх!

Я медленно поворачиваюсь с лицом «ща убью». Позади сочувствующе улыбаясь стоит Родион.

Да, день может быть еще хуже. Определенно.

— Чего тебе?

— Ты упала?

— Родион, конкретнее давай, — чего надо? — спокойно произношу я, понимая, что когда он такой заботливый — ему что-то нужно от меня, или начался новый виток идиотизма под названием «вернуть удобную жену, вдруг оттаяла», — меня такси обрызгало.

— Дочь хочу увидеть, Настя, — усмехается неприятно он, — выведи ее погулять.

Чума просто.

— Родион, Соня не собачка. Поднимись и пообщайся с ней.

Он морщится. Я знаю, почему — бывший муженек в курсе, что дома моя мама. Он ее опасается, и ведет себя смело только под градусом, как вчера.

— Погода вроде неплохая, — находит он отмазку, — тебе чё, не могу понять, жалко? Я отец и хочу выбирать сам, как и где общаться с дочерью.

— Слушай, отец, — фыркаю я, не удержавшись, — если уж вспоминаешь о родительских правах — вспомни и об обязанностях. Можешь начать платить алименты. Мне проще станет.