Неоконченный портрет

— Точно, — сказал Дермот.

— Но ты не обиделся, правда?

— Нет, конечно, — дружелюбно сказал Дермот, — рад, что ты повеселилась. Не понятно только, зачем было меня будить и обо всем этом рассказывать.

— Затем, что мне было так весело, — ответила она и добавила извиняющимся тоном: — Я знаю, ты не любишь, когда я так говорю.

— Говори сколько хочешь. Только мне это кажется глупым. Человек может прекрасно проводить время, и вовсе не обязательно ему трезвонить об этом.

— А я не могу так, — призналась Селия, — мне надо выговориться, иначе я лопну.

— Вот теперь, — сказал Дермот, поворачиваясь на другой бок, — и рассказала.

И заснул.

«Такой уж он Дермот, думала, немного поостыв, Селия, пока раздевалась. — Словно ушатом воды окатит, но он же добрый…»

6.

Селия совсем забыла об обещании показать рукопись издателю. К величайшему ее удивлению, на другой же день он сам к ней заехал и напомнил об обещании.

В шкафу на чердаке она разыскала связку пыльных листов и, вручая их ему, опять сказала, что рукопись, на ее взгляд, дурацкая.

Спустя две недели она получила письмо с приглашением заехать к нему в Лондоне.

Из-за стола, заваленного множеством разных рукописей, он весело смотрел на нее сквозь очки.

— Послушайте, — сказал он, — насколько я понимаю, это — книга. Но только тут почему-то немного больше половины. А где остальное? Вы что, потеряли?

Ничего не понимая, Селия взяла у него рукопись.

У нее даже рот открылся от удивления.

— Я вам дала не ту рукопись. Это — старая, которую я так и не закончила.

И она всё объяснила. Он слушал ее с большим вниманием, потом попросил прислать ему переделанный текст. Незаконченную же рукопись он пока оставит у себя.

Через неделю ее опять пригласили в Лондон. На этот раз глаза ее знакомого поблескивали еще веселее.

— Новый вариант никуда не годится, — сказал он, — ни один издатель даже смотреть на нее не захочет и правильно сделает. Но первая ваша повесть совсем недурна — вы можете ее дописать?

— Но там все неверно. Уйма ошибок.

— Послушайте, милая девочка. Скажу вам правду. Необычайным даром природа вас не наградила. Шедевр вам никогда не написать. Но в том, что вы прирожденная рассказчица, нет никаких сомнений. Спиритизм, медиумы, борцы за возрождение Уэльса — все это вы видите в эдаком романтическом тумане. Вполне возможно, что вы заблуждаетесь, но видите вы все это так же, как девяносто девять читателей из ста, которым о них тоже ничего неизвестно. Этим девяносто девяти не доставит удовольствия читать тщательно подобранные факты — им нужна художественная литература, то есть правдоподобный вымысел. Только непременно правдоподобный, не забывайте об этом. Увидите, что и с вашими корнуэллскими рыбаками, о которых вы мне рассказывали, будет то же самое. Пишите с них свою книгу, но только ради бога, и близко не подходите ни к Корнуэллу, ни к рыбакам, пока книга не будет готова. Потому что тогда вы напишете мрачную реалистическую повесть какой читатель и ждет от книги о корнуэллских рыбаках. Вы же не поедете туда только за тем, чтобы уяснить, что рыбаки в Корнуэлле — это не люди особой породы, а что-то сродни слесарю из Уолуорта. Вы никогда не напишете хорошо ни о чем, что по-настоящему знаете, так как у вас честный ум. Вы можете сплутовать, говоря о чем-то воображаемом, но не сможете, если речь идет о вещах реальных. Вы не способны сочинять небылицы о том, что знаете, но о том, чего не знаете, — насочиняете превосходно. Вам надо писать о мире воображаемом (вами воображаемом), а не о реальном. Отправляйтесь-ка теперь и работайте.

Год спустя вышел первый роман Селии. Под названием «Заброшенная гавань». Бросающиеся в глаза неточности издатели исправили.

Мириам сочла книгу замечательной, а Дермот сказал, что она ужасна.

Селия знала, что прав был Дермот, но была признательна матери.

«Теперь, — думала Селия, — я играю в писательницу. Пожалуй, эта роль для меня еще более странная, чем роль жены или матери.

Глава шестнадцатая Утрата

1.

Мириам угасала. Всякий раз, как Селия видела мать, сердце ее сжималось.

Мать казалась такой крохотной и несчастной.

И такой одинокой в этом огромном доме.

Селия предложила матери переехать к ним, но Мириам заупрямилась.

— Ничего хорошего из этого не выйдет. И это нечестно по отношению к Дермоту.

— У Дермота я узнавала. Он согласен.

— Очень мило с его стороны, но я и не подумаю. Молодые люди должны жить сами по себе.

Она разволновалась. И Селия не стала ей возражать.

Потом Мириам сказала:

— Я хочу тебе сказать — давно уже. Я была неправа насчет Дермота. Когда ты выходила за него замуж, не было у меня к нему доверия. Я не считала его честным или верным… Я ждала, что у него появятся другие женщины.

— Мамочка, ничего, кроме своих мячей для гольфа Дермот не видит.

Мириам улыбнулась.

— Я ошиблась, и рада тому… Теперь я чувствую, что когда меня не станет, будет кому за тобой присмотреть и о тебе позаботиться.

— Будет. Он и сейчас заботится.

— Да, я довольна… Он очень хорош собой — он очень нравится женщинам, помни это, Селия…

— Он ужасный домосед, мамочка.

— Да, повезло. И по-моему, он действительно любит Джуди. Она точная его копия. В ней нет ничего от тебя. Папина дочка.

— Я знаю.

— Пока я чувствую, что он хорошо к тебе относится… Вначале я так не думала. Он казался мне бессердечным, жестоким…

— Да нет же. Он ужасно добрый. Он был таким заботливым, когда я носила Джуди. Просто он из тех, кто терпеть не может говорить нежности. Все скрыто внутри. Он — как скала.

Мириам вздохнула.

— Я ревновала тебя к нему. Не хотела замечать его достоинств. Я так хочу тебе счастья, родная.

— Мамочка, я счастлива, счастлива… — И немного помолчав, Селия добавила: — Желать мне больше в самом деле нечего — разве только ребенка. Мне бы хотелось мальчика… или девочку.

Она думала, мать поддержит ее в этом желании, но Мириам насупилась.

— Не знаю, благоразумно ли это будет с твоей стороны. Ты так сильно любишь Дермота, а дети — они встают между тобой и мужчиной. Считается, что дети должны сближать, но это не так… нет, не так.

— Но вы же с папой…

Мириам вздохнула.

— Было тяжело. Разрываться… вечно разрываться — тяжело.

— Но вы же с отцом были очень счастливы…

— Да, но с каким трудом давалось это… Кучей всего пришлось поступиться. Отказываться от многого ради детей — это его иногда раздражало. Он всех вас любил, но самыми счастливыми мы были, когда вдвоем с ним уезжали ненадолго куда-нибудь отдохнуть… Никогда надолго не оставляй своего мужа одного, Селия. Помни: мужчина быстро забывает…