Неомаг

Взметнулся и опал нож, до середины пришпилив карту к столешнице. Рука, сжимающая нож, обмякла и безжизненно упала. Максим очнулся от жуткой боли буквально сверлившей затылок и отдающийся болезненными уколами в левой глазнице. Из носа, пятная хлопок футболки, капали теплые капли, в призрачном свете догорающей свечи казавшиеся темными, почти черными. Своим маслянистым блеском вызывая тошноту.

Он с трудом разогнулся, в суставы словно насыпали песку. Морского, черного и крупного, что бы больней было. На дрожащих ногах он добрался до холодильника, тяжело оперся на него и отправил в рот ледяную водку. Стянул с плеч испорченную майку, умылся. В голове слабо тюкали отзвуки боли - то ли еще будет, завтра придется расплачиваться за вторжение в чужую жизнь, а сейчас... Он высунулся в окно, на скамейке нервно курил Крюков. Максим попытался свистнуть, не вышло. Махнул рукой, тот едва не бегом кинулся к подъезду.

Сил хватило только на то что бы открыть дверь. Опер ввалился в квартиру - Ну как удалось?

Максим махнул рукой в сторону карты, выдохнул - Подробности, потом, - и свалился, прямо под ноги Ивану.

Проснутся от того что болит голова, это еще то удовольствие. И все это удовольствие Максим испытал на следующее утро. Он сел на своем матрасе и обхватил голову руками, казалось она сейчас разлетится на куски, как спелая тыква под метким ударом камня. Живот крутило, к горлу подкатила тошнота. Он сглотнул. Тут же перед его лицом появился стакан, пузырьки весело поднимались со дна, слабо шипя при этом.

– Выпей, полегчает.

Он ухватился за толстое запястье и выпил прохладную жидкость до дна.

Проскрипел, - Полотенце.

В руку ему ткнулась мягкая ткань. Он стянул ее на своей голове. Стало легче, ощущение что голова вот-вот раскроется как диковинный цветок прошло. Осталась лишь тупая боль, маслянистой пленкой растекшаяся по своду черепа и мешающая думать.

Крюков помог ему добраться до наполненной ванны и он с облегчение опустился в горячую воду. Когда вода остыла, Максим спустил ее и встал под душ, как был с замотанной головой. Лед сменял пламя и обратно, и так до тех пор пока боль не сдалась и не отступила куда-то на самый край сознания. Только после этого он растерся до красноты и вышел к Крюкову.

Тот снова протянул ему стакан с чем-то холодным и пузырчатым, Максим снова выпил и стало совсем нормально.

– Что, это?

– Обычный растворимый аспирин, а что тебе нельзя?
– встревожено спросил тот.

Все нормально, жестом ответил Максим.

– Можно рассказывать?

– Нужно - серьезно кивнул, Крюков.

Девочка жива, находится...
– Максим кивнул на пришпиленную к столу карту - там.

– Дом номер 3 по улице Ленина, я уже посмотрел, пока ты спал.

– Я выполнил, все, что вы от меня хотели?
– Максиму очень хотелось остаться одному.

Крюков кивнул.

– Надеюсь, ты то же выполнишь свое обещание и больше я тебя не увижу.

На кануне Максим поставил жесткое условие - он делает свое дело и больше ни при каких условиях контора не обращается к нему, ни каких больше дел. Крюков пообещал, что больше ни каких "поисков", уж на это его полномочий хватит. На том и порешили.

– Что даже на огонек заглянуть нельзя? Просто так, на рюмочку чая.

– Просто так - можно.

– Ну, то добре, хлопче, - Крюков широко улыбнулся и протянул ему руку.

Их глаза встретились и Максим крепко пожал ему руку.

– Как все закончится загляни ко мне, посидим... чаю выпьем.

Максим глядел в широкую спину гостя, неторопливо уходящего по дорожке, и чудилось ему в его упругой, по военному четкой походке какая-то обреченность, и нехорошо так кольнуло под сердцем, и подобрался, как в предчувствие опасности, живот. Зазвенели натянувшиеся нервы и... наваждение сгинуло, а в голову тюкнула вернувшаяся боль. Максим отошел от окна и лег спать